Ирина Левитес - Боричев Ток, 10

Ирина Левитес

Боричев Ток, 10

Нюше, которая отправила меня на Боричев Ток

Мы остаемся в Киеве

Под окном растет каштан. Огромный. Поэтому в палате сумрачно. И душно: не разрешают открывать окно. Боятся, что кто-нибудь простудится после операции. На ветках качаются зеленые ежики. Когда они упадут и разобьются, вылезут коричневые глянцевые каштанчики. Раньше Нина набивала полные карманы и увозила с собой. На память. Каникулы-то кончались. А теперь собирать не надо. Нину с Валеркой оставляют в Киеве. На целый год. Может, на два. А вдруг их оставят у бабушек навсегда?

— Чего плачешь? Уже не болит, два дня прошло. — Над Ниной наклонилась нянечка. — Скоро мамка придет.

Мама уже приходила. Вчера. Грустная такая. Гладила по голове, а потом сказала, что боится их на Сахалин тащить. Валерка маленький, а Нина после операции.

Ага, после операции! Подумаешь — гланды. Доктор обещал: «Через неделю будешь гопака танцевать». Неделя-то еще не прошла. Говорить ужасно больно. А то бы она попросила: «Возьми меня с собой. Валерка — пусть. Он маленький. А я буду скучать. Сильно-пресильно». У мамы глаза стали мокрые. Тогда Нина скорчила смешную рожицу. Как у обезьянки в зоопарке. Мама улыбнулась и стала рассказывать, как они с папой быстренько устроятся, а потом приедут и заберут их. И снова ушла.

Конечно, все правильно. У кого папа не военный, тот и в Киеве. Чики-тук, я в домике! Никуда переезжать не надо. Хотя интересно. Мы уже были во Владивостоке — раз! В Калинине — два! В Кринычках — три! Теперь вот Сахалин. Это будет четыре.

Дома хорошо. В окне не этот надоедный каштан, а сказка. Почти вертикально вверх поднимается горка, на ней растет целый лес, а на вершине стоит Андреевская церковь. Иногда она будто в небе летит. Когда туман горку закрывает. Не каждому такое везение — родиться и жить под церковью, в старом доме на Подоле.

Дом стоит на тихой улице. Называется смешно: Боричев Ток. Кажется, что письма по этому адресу никогда не придут. Но ничего подобного: почтальонша утром приносит и письма, и газеты, а часов в шесть — «Вечерний Киев». В верхнем углу написано «Б. Ток 10». Мама говорила: по преданию, в этом месте князь Борис коней выводил.

Кирпичный дом давно построили. В девятнадцатом веке. Если войти в подъезд по старым ступенькам (верхняя косит и стерта), то увидишь лестницу, которая ведет вверх и вниз. Если спуститься вниз, там будут три квартиры. В них живут три таинственные семьи. Одна — прямо под Нининой комнатой. Поэтому бегать и топать, особенно в туфлях с каблучками, нельзя.

Во второй сидят и пьют чай совсем незнакомые люди. Или, скорее, неподходящие — бабушки не со всеми здороваются или разрешают разговаривать. Хотя очень хочется.

А в третьей капризничает Славик. Его окна прямо из полуподвала выходят на черный двор. Поэтому Славик, сидя на подоконнике вот только что у себя дома, чуть повернется — раз! — и уже на улице. Детям ходить на черный двор строго запрещается. Там уборная, побеленная известью.

Справа от подъезда — арка, а в ней — две входные двери в квартиры с другой стороны. В одной вяжет кофты бабушка Эммы и Эдика. Они учатся в Ленинграде, а приезжают в Киев за фруктами и солнцем только на летние каникулы.

Все окна полуподвала до середины вросли в землю, но не от старости. Так надо. Дом-то на склоне стоит. А ручьи весной или после ливня туда не льются. Мутный поток несется под аркой на черный двор и катится к Днепру. Полукруглые выемки зацементированы. Если туда мяч бросить или прыгнуть, попадет по первое число. Потому что людям неприятно, когда к ним сверху что-то сваливается.

Под крышей тоже несколько квартир. В одной прячутся толстая старуха Бася с таким же толстым мужем-стариком. Она еле-еле говорит по-русски, в основном объясняется на идише, но соседки ее прекрасно понимают. А толстый муж все равно молчит. В другой делает уроки большая девочка Алла. Она на четыре года старше Нины, поэтому внимания на нее совсем не обращает. Мама у Аллы — учительница, у нее нос и щеки в красных ниточках-прожилках и лицо совсем некрасивое.

Вообще, взрослые люди красотой не отличаются: неповоротливые и одежду носят немодную. Вот, к примеру, тетя Паша рыбачка, что живет рядом с Ниной на одном этаже. Бельэтаже по-правильному. И не потому что там белье стирают. Хотя бабушка Века часто стирает. Она белье сначала замачивает на ночь в цинковом корыте. А потом долго кипятит на газе в выварке и все время перемешивает, чтобы не подгорело. После этого мажет коричневым мылом простыни и наволочки, сильно трет их на стиральной доске. Потом долго полощет и опускает белье в голубую воду. В ней синьку растворяют, но только чтобы не было комочков, а то пятна останутся. В конце белье кладут в крахмал. Не очень густой, но и не то чтобы совсем жидкий. Средний такой крахмал. Ну и сушат во дворе на солнышке. Только не на черном дворе, там уборная пахнет. А перед окнами, на белом дворе, под Андреевской церковью, красавицей. Ну уж а потом гладят. У бабушки два чугунных утюга с дверцами: пока одним гладят, другой на газе греется. Бабушка говорит, раньше в утюг угли клали. Но Нина в такие древние времена не жила. Она живет в наше время, советское. А дореволюционные времена — когда рабочих угнетали, — это когда было? Сто лет в обед.

Так вот: бельэтаж — это не в честь белья. Это по-французски: бель этаж — прекрасный этаж. Нина живет на прекрасном этаже, в прекрасном доме, под прекрасной церковью, в прекрасные, недореволюционные времена. И на этом прекрасном этаже жарят рыбу на подсолнечном масле тетя Паша рыбачка и ее муж дядя Петя. Почему рыбачка? Потому что дядя Петя — рыбак. Он в Днепре на удочку рыбу ловит и на Житнем рынке продает. Потом выпивает рюмочку-другую и задумчиво поет на весь дом: «Несе Галя воду…» Тетя Паша и дядя Петя — неподходящее знакомство. Бабушки с ними не здороваются. А Нина ничего — даже заходит иногда из любопытства. У них есть кошка, единственная во всем доме. Кошке рыба нужна.

Рядом с рыбацкой квартирой — троюродная бабушка Лена. У нее племянник Алик. Старше Нины на пятнадцать лет, поэтому он самый настоящий дядя. Квартиру Нины от Лены-Алика отделяет фонарь. Это такая сквозная шахта через весь дом. Заканчивается на крыше стеклянной пирамидой. Придумано для того, чтобы в кухни свет попадал, а дождь, наоборот, не попадал. В кухнях у Нины и Лены-Алика окна в фонарь выходят. Поэтому когда в комнате в окно смотришь, Андреевскую церковь видишь. А когда в кухне — Алик умывается или Лена ленивые вареники делает. Это никому не мешает. Можно было бы занавески повесить. Но их никто не вешает. А зачем? Утром выйдешь: «С добрым утром!» И красота. И никого особо не смущает, что в кухне ночной горшок стоит и им даже взрослые пользуются. Хотя за дверью, в маленьком коридорчике, туалет есть. Но наши туда не ходят. Только Нина иногда исподтишка. Потому что полквартиры занимает враг — Зина. Она враг настоящий, не то чтобы неподходящее знакомство.

Когда бабушка Века с мамой из эвакуации приехали, а бабушка Лиза с фронта вернулась, оказалось, что в квартире, в которой три поколения семьи жили, появилась Зина с маленьким сыном. Бабушке Лизе как фронтовику полагалась ее довоенная жилплощадь. Но бабушка Зину пожалела и гнать с ребенком не стала. Вот и поплатилась: Зина оказалась склочной, как базарная торговка, и вопила проклятия по любому поводу. А самое ужасное — почем зря лупила своего ненаглядного сыночка. Бабушка Лиза однажды заступилась за него на свою голову и с тех пор была зачислена в злейшие враги и лишена вместе со всем семейством доступа в места общего пользования. Сын вырос и к маме не приходит. Вот пусть и сидит там одна.

Напротив еще одна дверь, а за ней две кукольные квартирки и одна настоящая. В маленьких обитают тетя Фира и тетя Голда. У Фиры игрушечная кухонька и комнатка с кучей сокровищ: куклы, статуэтки, вышитые подушки, фигурки, игрушки. Смотреть можно, а трогать — нет.

Голда портниха, но старательно это скрывает. Когда Валерке было три года, шила ему брюки — настоящие, как у мужчин, с пуговицами на ширинке. Закрывала дверь на засов и никому не открывала, на машинке строчила ночью, а потом умоляла, чтобы ни одна душа не узнала. Сильно боялась фининспектора.

А в самой большой квартире — Лера и Женя. Две самые главные девочки в мире. Во-первых, они многоюродные сестры Нины. Во-вторых, они старше: Лера на два года, а Женя на четыре. В-третьих, они очень умные и никогда не говорят глупостей. В-четвертых, они не толстые. В-пятых, у них есть ноги. (Настоящие, а не бесформенные колобашки.) В-шестых, с ними дружат мальчики из очень хороших семей. В-седьмых, они сами решают задачи по математике. В-восьмых, у них есть чувство юмора. В-девятых, они безукоризненно воспитаны. В-десятых, их всегда и во всем ставят Нине в пример. Это не имеет никакого значения, потому что Нина их любит просто ужасно! И их маму — тетю Олю — тоже. А также папу, двух бабушек и дедушку Сему. Хотя он сердится, что Нина бегает по сто раз и надо открывать дверь.