У царя Мидаса ослиные уши - Бьянка Питцорно
– Поклянись!
– Ладно, обещаю.
В интернате она узнала, что клясться можно, только если речь идёт о жизни или смерти. Поклявшись, ты призываешь Бога в свидетели, а его не стоит беспокоить по пустякам; об этом даже говорится в заповедях: «Не поминай имени Господа Бога твоего всуе».
Кузина была удовлетворена – отчасти потому, что очень торопилась исчезнуть. Она довольно улыбнулась и, не произнеся больше ни слова, скрылась в кустах.
А Лалага озадаченно пошла поднимать пирог, в процессе полёта утративший большую часть свечек.
Весь остаток дня она пыталась осмыслить эту странную встречу, но, как ни старалась, разумного объяснения поведению Тильды найти не смогла.
Теперь у них появился общий секрет. Но сможет ли это изменить их отношения?
Глава девятая
Тильда в тот вечер легла спать сразу после ужина. Лалага тоже хотела отправиться вслед за ней, но Ирен попросила зайти помочь в баре, и она не смогла отказаться, не объяснив, в чём дело.
Хранить что-то в тайне от подруги оказалось странно и неуютно. Сколько лет они были знакомы, столько рассказывали друг другу обо всём, что с ними случалось. А уж как она сама бы расстроилась, если бы узнала, что Ирен, постоянно с ней общаясь, что-то скрывает!
Обычно Лалаге нравилось, когда ей поручали помыть стаканы за оцинкованной стойкой бара или когда синьор Карлетто доверял ей поднос, чтобы отнести на тот или иной столик. А вот синьоре Пау казалось несолидным, что дочь доктора работает обычной официанткой. Сперва она даже хотела запретить Лалаге подобные занятия.
– Да кто же воспримет это всерьёз? – заметил её муж. – Она ведь ещё ребёнок. Все понимают, что она просто играет.
Синьора Пау вздохнула: в этой семье никогда не слушают разумных доводов.
– Ладно, Лалага, иди играть в прислугу. Но не вздумай принимать чаевые!
Так что все чаевые уходили Ирен. Правда, тратили их подруги вместе, покупая журналы, переводные картинки или лакричных червяков.
Но в тот вечер Лалага постаралась побыстрее вернуться домой. Он боялась, что если придёт слишком поздно, Тильда уже будет спать. Но когда она вошла в комнату, кузина ещё читала.
– Привет, – начала Лалага.
– Прив, – ответила Тильда, не отрываясь от книги.
– Так что...
– Что? – тон был таким же, как всегда: сухим и враждебным.
– Я про то, что случилось после обеда. Когда мы встретились возле кладбища. И ты заставила меня пообещать...
– А ты пообещала. И всё, хватит об этом.
– Но зачем?
– Спокойной ночи.
Тильда резко захлопнула книгу и задула свечку.
– Эй, ты чего?! – воскликнула Лалага, которая ещё не закончила мыть ноги.
Ни звука в ответ.
Значит, ничего не изменилось. Смирившись, Лалага умылась в темноте, нащупала дверь и пошла на задний двор, чтобы вылить таз на клумбу. (На ночь ноги только споласкивали без мыла, чтобы смыть дорожную пыль, а воду использовали для полива гортензий.)
Вернувшись, она по дыханию кузины поняла, что та не спит. Лалага молча забралась на кровать и скользнула под простыню, стараясь не сдвигаться к центру матраса, но сетка все равно предательски заскрипела.
«Чего ты хочешь взамен?» – спросила Тильда днём, очевидно, приняв её за маленькую шантажистку
«Твоего доверия», – должна была ответить Лалага. Но не ответила, а теперь уже не могла, да и не хотела этого делать. Она не шантажистка, и дружба из жалости ей тоже не нужна: у неё тоже есть гордость.
Она решила, что отныне будет стараться по возможности избегать кузины. И начала прямо на следующий день: села на яхте как можно дальше от Тильды, а на пляже держалась возле зонтика, отказавшись от приглашения Ирен сделать традиционный круг по мелководью, во время которого обычно проверяла многоходовые комбинации по сближению с сестрой.
Лалага даже не пошла играть в волейбол против ребят из-под соседнего зонтика. Ирен не могла понять, что с ней творится.
– Похоже, у Тильды сегодня хорошее настроение! Смотри, если мы упустим мяч, она, скорее всего, нам его подаст. А потом, может, искупается с нами.
– Хватит. Я устала за ней бегать.
