Эдит Несбит - Искатели сокровищ

В одно мгновение они связали отца Анни, и сама Анни уже лежала опутанная веревкой на диване в столовой. Сэм Красное Перо расставил посты вокруг заброшенной хижины, и никакой надежды на помощь у них не было. Но не судите поспешно: в это самое мгновение в прерии происходили вот какие события:

— Чертовы индейцы! — пробормотал человек высокого роста, прокладывавший себе путь сквозь заросли. То был прославленный детектив Джим Карлтон. — Я узнаю их. Это апачи, — продолжал он. В то же мгновение из кустов выскочило десять апачей в полной боевой раскраске. Карлтон поднял ружье и выстрелил. Небрежно перебросив через руку скальпы всех двенадцати индейцев, он продолжал путь к той убогой хижине, где жила его помолвленная невеста Анни Риджвей, она же Цветок Прерий.

Луна повисла над горизонтом, и Сэм Красное Перо уселся за стол вместе со своими отверженными товарищами.

Они вломились в винный погреб хижины и пили старинное вино из золотых кубков Риджвея, словно то была простая вода.

Анни подружилась с одним их разбойников, благородным и великодушным человеком, который присоединился к Сэму Красное Перо просто по ошибке, и она попросила его как можно скорее вызвать полицию.

— Ха! Ха! — вопил Сэм Красное Перо. — Вот уж веселье, красота! — Он и не подозревал, как близка его гибель.

В это мгновение Анни испустила пронзительный вопль, и Сэм Красное Перо вскочил, выхватив револьвер.

— Кто ты такой? — крикнул он, увидев вошедшего в дом незнакомца.

— Я Джим Карлтон, прославленный детектив, — сказал незнакомец.

Револьвер выпал из обессилевших рук Сэма Красное Перо, но в то же мгновение он набросился на детектива с проворством лани, и Анни испустила пронзительный вопль, потому что она успела полюбить свирепого разбойника.

(Продолжение в конце номера).

Новая грифельная доска выглядит очень противно, пока не протрешь ее молоком. И я знаю, как сделать, чтобы грифель все время скрипел, но не скажу: пусть никто больше не знает.

Младший Редактор.

Мятные лепешки очень помогают решать задачки. Мальчик, который получил второе место на Оксфордском окружном Состязании, всегда ест их. Он и со мной поделился. Экзаменатор спросил его: «Вы что, едите мятные лепешки?» А он ответил: «Нет, сэр, я их не ем». Он потом сказал мне, что ничуть не приврал, потому что не ел, а только посасывал, но я рад, что меня ни о чем не спросили, потому что я бы не сообразил, как вывернуться.

Освальд.

Ты слышишь? Шум и грохот,И моря стон, и гром небес.То смертный крик живых матросовИ пассажиров шхуны Малабар.В тот славный ясный полдень,Когда корабль гавань покидал,Все говорили: «Кто бы знал,Что скоро игрушкой он станет стихий!»Кто это видел, тот страдал.Он мчится по волнам, расправив парус,И руки на груди скрестил наш капитан.Ах, лучше б шлюпка испытала кару!..Вот капитан (и мрачное чело)Швыряет сына своего на скалы,Надеясь там спасти егоИ уберечь от этого крушенья.Увы! напрасно воет ветер.Никто не спасся в этот день.Погибло судно Малабар.Помолимся за храбрецов спасенье.

Нет никакого толку закапывать вишневые косточки чтобы выросли — все равно ничего не будет.

С луковицами приятно играть в магазине, пока выбираешь, что купить. После обеда они уже ни на что не годятся, потому что вареные. Картошка растет не из семян, а из картофелины, только ее надо порезать на кусочки. Яблоня растет из яблоневой ветки, что гораздо выгоднее.

Дубы растут из желудя. Все это знают. Ноэль сказал, что сумеет вырастить дуб из сливовой косточки, завернув ее в дубовые листья, — он просто ничего не смыслит в садоводстве, и то место во дворе, где он хотел развести свой садик, сплошь заросло сорняками.

Один мальчик предложил мне как-то съесть луковицу на спор.

Собаки очень прилежны и тоже любят садоводство. Пинчер то и дело закапывает где-нибудь косточку, и никак не поймет, что косточкового дерева не бывает. Поэтому он порой так воет ночью. А собачьи бисквиты он не закапывает: должно быть, косточки он любит больше и хочет в первую очередь вырастить их.

У меня вышла бы замечательная история, если бы мне дали написать все подряд в начале газеты, как я и просил. А теперь я забыл, чем все должно было кончиться и потерял книжку про индейцев, а еще кто-то опять стащил все мои книги про «Британских храбрецов». Девочки говорят, кому эти книжки нужны: должно быть, сами и стащили. А теперь они хотят, что бы я написал, на ком Анни женилась, а я вот не скажу, назло.

Тут у нас уже кончилось все, что мы хотели поместить в газету. Нам и это было нелегко набрать — удивляюсь, откуда взрослые берут все то, о чем они пишут. От этого у них так часто болит голова, особенно у тех, кто пишет учебники.

Альберт, который живет по соседству, написал только эту главку из истории с продолжением. Никто не мешал ему написать и больше, пожалуйста, но он не знает, как пишутся разные слова. Он говорит, что знает, но он так долго думает над каждым, что это все равно, как если бы он не знал. Вот, еще какие-то мелочи остались. Я хотел их выбросить, но Дора решила их тоже вставить.

Вопрос юристу. Вы получите большой моток отличной веревки, если скажете, в самом ли деле закон запрещает покупать порох, пока тебе не исполнится тринадцать. Дикки.

Цена этой газеты один шиллинг за каждый экземпляр и еще шесть пенсов за картинку гибели Малабара на всех парусах. Если нам удастся продать сто экземпляров, мы выпустим еще один номер.

Мы бы так и сделали, но какие там сто экземпляров. Дядя Альберта, который живет по соседству, дал нам два шиллинга — и все! Кто-нибудь пробовал восстановить пришедший в упадок Дом Предков с такой суммой?!

Глава девятая, в которой мы встречаем великодушного благотворителя

Да, выпускать газету оказалось не таким уж прибыльным делом. Мы все быстро это поняли, что же касается разбойничьего ремесла, то теперь оно уже не в таком почете, как прежде.

Мы сделали все, что было в наших силах, дабы восстановить пришедший в упадок Дом Предков. Мы на самих себе ощущали этот упадок, поскольку определенно знали, что прежде Бэстейблы были богаты. Дора и Освальд еще помнят те времена, когда папа приезжал из Лондона с гостинцами, и на Рождество посыльный из магазина приносил индюшатину и гусятину, вино и сигары, и коробочки засахаренных фруктов, и французские сливы в красивых коробочках, выложенных шелком и бархатом с золотыми искорками. Эти сливы называют черносливом, но они вовсе не похожи на тот сушеный чернослив, который продает зеленщик. Но теперь папа почти ничего не привозит нам из Лондона, а те люди, которые приносили индюшатину и сладости, совсем забыли наш адрес.

— Да как же нам восстановить дурацкий дом предков? — сказал Освальд. — Мы уже и копали, и писали, и газету издавали, а Ноэль даже женился на принцессе!

— И разбойниками были! — добавил Ноэль.

— Когда это вы были разбойниками? — разволновалась Дора. — Я же вам говорила, что это нехорошо.

— Это не было нехорошо! — ответила Алиса, прежде чем Освальд успел вставить: «А тебе-то какое дело?», и он только рад, что не успел это сказать, потому что это было бы грубо. — Мы просто поймали Альберта, который живет в соседнем доме.

— Альберта из соседнего дома! — пренебрежительно фыркнула Дора, и я успокоился, потому что хоть я и не сказал ей «А тебе-то какое дело?», я все-таки боялся, что она опять будет выговаривать нам, как старшая сестра. Последнее время она чересчур много думает о том, как должна себя вести старшая сестра.

Дикки оторвался от газеты, которую он читал, и окликнул нас.

— Это похоже на дело! — сказал он.

«100 фунтов обеспечат вам партнерство в выгодном бизнесе. 10 фунтов в неделю. Адрес: Джоббинс, 300, Оулд-стрит-роуд. Можно обращаться по почте.»

— Я бы не прочь обеспечить нам это партнерство! — сказал Освальд. Для мальчика двенадцати лет он более чем предусмотрителен.

Алиса на минутку перестала рисовать. Она как раз собиралась раскрасить аквамарином юбку сказочной принцессы, но аквамарин не намазывался на кисточку. С аквамарином вечно бывают неприятности: можно купить самую дорогую коробку красок, а он все равно не хочет смазываться на кисточку, хоть кипятком его смачивай.

Алиса сказала:

— И зачем я связалась с этим аквамарином! И вообще, Освальд, какой в этом смысл? У нас все равно нет ста фунтов.