Эдит Несбит - Искатели сокровищ

Эдит Несбит

Искатели сокровищ

Глава первая, в которой военный совет решает, что и как следует сделать

Я собираюсь рассказать вам о том, как мы искали сокровище — самыми разными способами, и, как вы увидите, прочитав эту книгу, мы вовсе не ленились, придумывая и изобретая эти способы.

Прежде чем я начну рассказывать о поисках сокровища, я должен рассказать еще кое о чем: я, знаете ли, тоже почитывал книги в свое время и тоже терпеть не могу, когда история так и начинается: «Увы!» — сказала Хильдегард с тяжким вздохом, — «последний раз мы глядим на дом наших предков!» — а потом вы должны прочесть еще сотню страниц, прежде чем поймете, кто же такая эта Хильдегард, не говоря уж о ее предках. Что касается дома наших предков, то он находится на Льюисхэм Роуд — это коттедж с садиком, фамилия наша Бэстейбл, а всего нас шестеро (это если не считать папу). Мама наша умерла, я больше ничего о ней говорить не буду, но если вы думаете, что это значит, что я не помню ее, то вы ничего не смыслите в людях. Старшая у нас Дора, потом идет Освальд, а затем Дикки. Освальд еще в младшей школе получил первый приз по латыни, а Дикки здорово умеет считать. Ноэль и Алиса близнецы (им по десять лет), а самый младший у нас Гораций Октавиус. Само собой, один из нас и рассказывает эту историю, только я так и не скажу вам, кто именно — разве что в самом конце. Попробуйте пока сами угадать, только, бьюсь об заклад, ничегошеньки стоящего у вас из этого не выйдет.

Это Освальд выдумал искать сокровище — Освальду часто приходят в голову отличные мысли, и он вовсе не скрывает их, как некоторые, так что и в этот раз он сразу собрал всех и сказал:

— Вот что, ребята, пора нам заняться поисками сокровища, тем более что все так делают, когда Дом Предков приходит в упадок.

Дора сказала, что это замечательно. Она часто соглашается с нами. В это время она как раз пыталась заштопать здоровую дырку в одном из чулков Ноэля: несколько дней назад, когда мы играли в Потерпевших Крушение на крыше курятника, Ноэль свалился и разодрал этот чулок, к тому же он так поранил подбородок, что у него, того и гляди, останется шрам на всю жизнь. Только Дора и умеет чинить наши вещи, Алиса тоже пробовала: к примеру, она хотела связать красный шарф Ноэлю, поскольку он склонен к простудам, но шарф с одного конца вышел гораздо шире, чем с другого, и Ноэль не стал его носить, зато мы сделали из него вымпел, поскольку после маминой смерти мы все больше носим серую или черную одежку, а нам как раз нужно было что-нибудь эдакое, поярче. Папа теперь не покупает нам новую одежду — собственно, по этому признаку мы и догадались, что Дом наших Предков пришел в упадок. И денег на карманные расходы он нам больше не дает, разве что малышам перепадает порой пара пенсов; и к нам уже не приезжают на обед нарядные люди, ковры протерлись, у стола отвалилась ножка, но его так и не отдали в починку, папа отказался от садовника, только передний дворик он иногда приводит в порядок, но очень редко. Серебро, которое хранилось в большом буфете из дуба (в том, который изнутри затянут зеленой материей) папа отправил в магазин почистить, но почему-то так и не получил обратно. Наверное, у него нет денег, чтобы заплатить за чистку. Теперь у нас в ходу какие-то желтоватые ложки и вилки, они гораздо легче прежних и совсем не блестят.

После маминой смерти папа долго болел, а пока он болел, его компаньон зачем-то уехал в Испанию, и от этого деньги кончились, — я толком так и не понял, как это случилось. Все слуги ушли от нас, кроме той женщины, которая отвечает за все, — по мне, если найти подходящую «за все», жизнь пойдет совсем неплохо. Перед ней была другая женщина, очень хорошая: она пекла нам пудинги и разрешала есть их на полу, поскольку мы убили на ужин дикого кабана. Но эта делает пудинги из саго, такие водянистые, с ними не поиграешь, из них даже островков не получается, как бывает, когда ешь овсяную кашу.

В школу мы тоже теперь не ходим: папа говорит, как будет возможность, он снова отдаст нас в школу, но каникулы нам не повредят. Я тоже думаю, что каникулы нам не повредят, только лучше бы он сказал прямо, что у него нет денег — мы ведь и так об этом догадываемся.

Множество людей зачастило к нам с конвертами (без марок) и все они твердят, что они верят нам в последний раз, а потом передадут дело в другие руки. Я спросил нашу Элайзу, что это значит, она мне объяснила, и теперь я очень беспокоюсь за папу.

Наконец, пришла какая-то бумага — большая и синяя. Ее принес полисмен, так что мы даже напугались, но папа сказал, все в порядке; только когда он вечером зашел поцеловать девочек (он всегда целует их перед сном), девочкам показалось, будто он плакал, только я им не верю, потому что ревут одни трусы, а мой папа — самый храбрый.

Вот почему нам срочно понадобились сокровища (так сказал Освальд), и Дора подтвердила, что это — замечательная мысль. И все остальные тоже согласились с Освальдом. Итак, мы собрали военный совет. Дора сидела в кресле: это кресло раньше стояло в гостиной, но Пятого Ноября у нас была корь и нам не разрешили выходить в сад, поэтому пришлось взрывать хлопушку прямо в гостиной, а теперь эту дырку уже не зачинишь, поэтому папа и велел перенести кресло к нам в детскую; и не так уж дешево оно нам досталось, если учесть, как мы схлопотали, когда в нем обнаружилась эта дырка.

— Конечно, надо что-то делать, — заговорила Алиса, — в банке пусто.

Для наглядности она погремела копилкой, в которой перекатывался один лишь фальшивый шестипенсовик, который мы оставили на развод.

— Ага, только — что? — спросил Дикки. — Легко сказать «сделать что-то», а что именно?.

Дикки всегда настаивает на определенности, не зря и папа прозвал его Определенным Артиклем.

— Давайте читать книги. В книжке всегда можно найти какую-нибудь подходящую идею, — сказал Ноэль. Мы на него зашикали — ясное дело: Ноэлю лишь бы книжки читать, он у нас поэт и однажды даже напечатался (даже и деньги за это получил), только это уже другая история.

Тут Дикки и говорит:

— Вот что. Давайте помолчим, — ровно десять минут по часам, — а потом каждый скажет, какой способ искать сокровища он придумал. А потом мы попробуем все методы один за другим, по старшинству.

— Я не сумею ничего придумать за десять минут, дайте мне полчаса, — потребовал Г. О. На самом деле его зовут Гораций Октавиус, но мы прозвали его Г. О., поскольку всюду теперь рекламируют Горячий Окорок, и когда Гораций был маленьким, он боялся проходить мимо щита с надписью «Съешьте Г. О.». Он говорит, что все это в прошлом, но в последнее рождество он проснулся со страшными воплями, и взрослые сказали, что все дело в пудинге, но сам он сказал мне потихоньку, что дело вовсе не в пудинге, тем более что он был совсем пресный, а в том, что ему приснилось, будто его приняли за Г. О. и хотят съесть.

Итак, мы согласились на эти полчаса, и все сидели очень тихо, думали. Я-то уже все придумал через две минуты и видел, что и все остальные готовы, кроме Доры, которая всегда ужасно возится, а у меня уже и нога затекла, оттого что я старался не шевелиться, и тут Г. О. воскликнул (хотя прошло едва ли семь минут):

— Неужели полчаса еще не прошло?!

Г. О. уже восемь лет, а он никак не научится смотреть по часам время. Освальд это умел, когда ему еще и шести лет не было.

Тут мы все зашевелились и начали наперебой излагать свои планы, но Дора заткнула уши и сказала:

— А ну-ка, по одному. В Вавилонскую башню поиграем потом!

(А вы когда-нибудь играли в Вавилонскую башню?)

Дора велела нам сесть на пол рядком, по старшинству, и она по очереди указывала на кого-нибудь из нас пальцем в медном наперстке. Серебряный наперсток потерялся как раз тогда, когда папа уволил предпредыдущую служанку, а та, наверное, забыла, что это Дорин наперсток, и положила его в свою коробочку. Очень забывчивая была девица: всегда забывала, что почем купила, и поэтому у нее оставалось мало сдачи.

Первым взял слово Освальд.

— Надо надеть маски, взять большие пистолеты и выйти на большую дорогу. Мы будем останавливать людей и говорить: «Жизнь или кошелек! Сопротивление бесполезно!» — как Дик Терпин и Клод Дюваль. А что у нас лошадей нет, так это не страшно — все равно сейчас в каретах уже никто не ездит.

Дора наморщила нос — значит, она собирается дать добрый совет как положено старшей сестре из наставительной книжки — и говорит:

— Так нельзя, это ничем не лучше, чем воровать или таскать пенни из кармана пальто, которое папа повесил в прихожей.

Неужели стоило напоминать об этом, да еще в присутствии младших — мне же тогда было всего четыре года!

Но Освальд и виду не подал, как он задет, и ответил:

— Ладно, я могу придумать еще тысячу других способов. К примеру, мы можем спасти от разбойников какого-нибудь престарелого джентльмена.