Михаил Коршунов - Воскресный день

Михаил Павлович КОРШУНОВ

ВОСКРЕСНЫЙ ДЕНЬ

Глава 2

Громко и отчаянно заколотился дверной звонок, будто пойманный стаканом жук. Николай Иванович Ермоленко, с детства боявшийся громких звуков и всегда вздрагивавший от них, и теперь вздрогнул. Заспешил к дверям, едва не теряя с ног домашние туфли: кому он так срочно понадобился? Он давно уже одинокий и старый человек — ни родственников, ни друзей — никого: или погибли во время войны, или умерли потом, или потерялись. Может быть, даже он их потерял в силу тихого и неподвижного характера, своей незаметности и усталости, которая с каждым годом возрастала. А может быть, это все просто естественный ход жизни, потому что жизнь с годами чаще не сводит людей, а разводит.

В дверях стояла девочка, совершенно для Николая Ивановича незнакомая, на поводке, надетом петелькой на запястье, держала собаку. Девочка молча и сосредоточенно разглядывала Николая Ивановича.

— Вам что? — он не выпускал дверь, чтобы не захлопнулась сквозняком.

Сосредоточенное внимание девочки смущало, а девочка продолжала его спокойно разглядывать, ничуть не смущаясь и не шевелясь, одна нога, в задумчивости, чуть придавлена другой. Собака сделала попытку дотянуться до Николая Ивановича, понюхать его, но девочка дернула поводок, и собака легла, скорее повалилась на бок.

— Его зовут Пеле.

— Собственно, чем обязан?

— Вас удивляет его имя? В честь известного футболиста?

— Хотя бы.

— Вы верите, что собаки могут играть в футбол? — И, не ожидая ответа, спросила: — У вас нет мяча?

— У меня нет мяча, — вконец растерялся Николай Иванович, пытаясь повнимательнее разглядеть гостью и понять, что ей надо.

— Пеле, встань, покажись. — Она покрутила самодельный поводок как скакалку — не помогло, тогда — дернула: собака поднялась — малоодушевленный предмет.

— Ну же, Пеле, взбодрись. — Она поддела его ногой, и собака оказалась в воздухе, получилось, что подпрыгнула.

— Я не совсем понимаю вас, — сказал Николай Иванович. — Зачем мне все знать про вашу собаку?

— Будете с ней встречаться.

— Я с ней? Почему?

— Потому что я ваша дочь Люська.

Бывают минуты стремительной неожиданности, от которых теряется дар речи. Одну из таких минут и пережил Николай Иванович Ермоленко. Когда речь к нему вернулась, он сказал:

— Ты, девочка, ошиблась квартирой. — И приготовился немедленно исчезнуть.

— Я не ошиблась. — Теперь девочка придерживала дверь.

— Нет, позвольте… — слабо запротестовал Николай Иванович.

— Вы трус?

Неизвестно, что бы произошло дальше, но в ванную у Николая Ивановича набиралась Вода. Она перелилась через край, поток достиг коридора. Николай Иванович, ударяясь от неловкости о стены коридорчика, ринулся закрывать кран, услышал, что входная дверь захлопнулась, очевидно, все-таки от сквозняка, — и прекрасно! — отпало нелепое событие. Николай Иванович закрыл воду, вернулся в коридор. Ни девочки, ни собаки не было. Мучимый любопытством, Николай Иванович осторожно отщелкнул дверь, выглянул на лестничную площадку — и здесь никого: девочка все-таки убедилась, что ошиблась.

Николай Иванович начал борьбу с разлившейся по полу водой. Принес кипу газет, закидал полы. Способ не оказался удачным: газеты превратились в мокрые комья, которые путались под ногами. Николай Иванович, отчаявшийся, метался среди газет, пока не скатал их в один огромный ком, и, абсолютно не представляя, куда его деть, затолкал в стиральную машину. Выходить на лестницу к мусоропроводу побоялся: где-то вдалеке слышался лай. Боялся столкнуться и с соседом снизу — вдруг у соседа протек потолок. Надо тихо отсидеться и никому больше не открывать дверей. Но двери открылись — это Зоя Авдеевна: у нее свой ключ. Зоя Авдеевна приходит три-четыре раза в неделю. Она работает уборщицей в подъездах и помогает Николаю Ивановичу по хозяйству.

Зоя Авдеевна поглядела на Николая Ивановича, насмешливо изогнув губы, спросила:

— Так у вас ребенок? Девочка?

Николай Иванович обмер. Помолчав, ответил:

— Ребенка у меня не было и нет.

Зоя Авдеевна, не меняя выражения неуступчивого лица, сказала все еще с насмешливо изогнутыми губами:

— У нас в доме других родителей для нее не имеется.

— Вы откуда знаете?

— Она сидела в подъезде, разговаривала с Нюрой.

— А я тут при чем?

— Тогда ограбят вас. Ходила одна недавно по квартирам…

— Ну и что?

— Говорила, луком торгует, а сама изучала, какие богатства в квартирах накоплены…

— Мне лука никто не предлагал. Богатств нет.

Сколько он выслушал от Зои Авдеевны подобных историй: Зоя Авдеевна доставляла их из подъездов, которые она убирает.

— Пальто с вешалки украдут.

— Ему в обед сто лет.

— Уж прямо — сто. В чистку его опять снести пора. И ничего еще, походите. Может, она беглая из детприемника? — не успокаивалась Зоя Авдеевна.

— Какого еще детприемника?

— Где неблагонадежные дети.

Николаю Ивановичу вдруг захотелось заступиться за девочку, что-то его в ней поразило. Забавная полосатая кепка из искусственного меха, которая была на ней? Нелепый разговор о собаке, тоже достаточно нелепой? Но что-то было.

— И собака беглая? — спросил Николай Иванович.

— Собака для отвода внимания.

— Между прочим, собака известный футболист.

И Николай Иванович довольный, что оставляет Зою Авдеевну в некотором недоумении, удалился в комнату, потряхивая сырыми ногами.

Вскоре из ванной комнаты донесся возмущенный голос Зои Авдеевны:

— Это еще что такое? Николай Иванович промолчал.

— Что это такое? — громко повторила Зоя Авдеевна и появилась с огромным комом сырых газет в руках.

— Газеты, — невозмутимо ответил Николай Иванович.

— Почему в стиральной машине? — У Зои Авдеевны посредине лба родинка. Она раздражала Николая Ивановича, и сейчас ему захотелось ударить по родинке молотком, как по капсулю — легкий взрыв внутри у Зои Авдеевны и так далее. Грех, но что поделать — велико искушение.

— Я положил их в стирку.

— Вы соображаете, что вы говорите? Кто я, по-вашему?

— Беглая из детприемника, — весело и смело сказал Николай Иванович. Он испытывал прилив подлинного счастья, и неужели в этом приливе счастья повинен был необъяснимый визит необъяснимой пока что девочки!

— Вы разиня, — последовал ответ. — Вам подкинули чужого ребенка.

…Люська появилась через три дня, может быть и через пять — не важно. Важно, что появилась. На поводке, как и в прошлый раз, был малоодушевленный предмет. Люська сказала:

— Мы идем в музей. Я, Кирюша и Трой. Пеле побудет у вас. — Голос ее не терпел никаких возражений.

— Какие трое? — растерялся Николай Иванович.

— Трой мой друг. И Кирюша. Мы идем в музей биологии по школьной программе. Тут рядом, — как по складам начала говорить Люська. — Собака побудет у вас. До чего вы… — Люська была терпелива, она помедлила и сказала: — Тугодумный. — Отпустила из рук поводок и пододвинула собаку носком ботинка, чтобы собака оказалась в квартире.

Николай Иванович быстро глянул на лестницу — нет ли поблизости Зои Авдеевны.

— Ты ждешь молву?

— Чего?

— Тетя Нюра говорит, что ты ждешь молву.

Николай Иванович надул грудь.

— Я когда-нибудь расскажу тебе правду, — шепнула Люська.

— Какую? — испугался Николай Иванович и опять глянул на лестницу.

— Какую придумаю. — И Люська исчезла. Сверкнула и погасла.

Николай Иванович уже с опавшей грудью вернулся в комнату: он всегда боялся проблем. Собаку он не увидел, а увидел только конец поводка, петельку, сам Футболист спал. Долетало его дыхание с посвистыванием, в мультфильмах художники рисуют еще прилипшую к носу пушинку.

Николай Иванович сел в кресло — его любимое и постоянное для глубоких и всесторонних размышлений — и начал глубоко и всесторонне размышлять: незнакомая и непонятная для Николая Ивановича девочка сочиняет небылицу, даже можно сказать, заведомую ложь, доводит ее до сведения не только Николая Ивановича, но и лифтерши Нюры, дежурного механика по лифтам Сапожкова и, как стало известно, до сведения отставленного от службы майора с шестого этажа. Майор ныне состоит в активной переписке с общественными организациями, немедленно отправит донесение — в квартире у жильца Е. появился шум, потому что появилась незаконная дочь с собакой, тоже, вероятно, незаконной. Именно квартира майора расположена под квартирой Николая Ивановича. У майора свои понятия о жизни: он не любит кошек, собак, детей, музыку, если она, конечно, не военная. И эти еще… Трой и Кирюша! Где-то тут, наверное, возле дома прячутся. И все это в конечном счете свалится на голову Николая Ивановича. И без того он в доме считается интеллигентом и неудачником за свою молчаливость и незаметность.