Думай как великие. Говорим с мыслителями о самом важном - Алекс Белл
Трудно было удержаться и не возразить барону, памятуя о том, сколько подписчиков сегодня имеют даже самые исключительные ученые и сколько – даже средней руки знаменитости. Со времен Бэкона в этом смысле мало что изменилось. Но я, разумеется, промолчал.
– Так вот, государям и парламентам следует больше денег выделять на развитие знаний, чем на придворную роскошь. Другая проблема в том, что ученые сильно разобщены. У многих весь круг общения – коллеги по кафедре, а у иных нет и этого, потому что они работают в одиночку. Необходимо создавать им возможности для встреч, обмена опытом. Торговцы, например, давно уже это поняли и регулярно съезжаются на всевозможные ярмарки. Но почему не существует таких же всеобщих ярмарок знаний?
– Наверное, их время еще не пришло.
– Поэтому свои оставшиеся дни я посвящу созданию науки будущего. Опишу, какой она должна быть, чтобы помочь всем людям на свете достичь процветания.
Бэкон встал, заходил по залу, затем наполнил кружку доброй порцией остывшего уже пунша.
– Я начну с самых основ, с классификации всех наук. Человеческий разум имеет три свойства – память, воображение и логический рассудок. По этим же критериям я бы разбил и науки. К памяти относится история во всех ее проявлениях – история царств, войн, Писания, открытий. Воображение – это область чистого искусства: поэзии, музыки, живописи. Наконец, рассудок – основа философии и естественных наук. Логика, способность людей наблюдать и делать сложные умозаключения о механизмах природы – это самая ценная, поистине божественная искра.
– Почему же ученые сегодня столь редко открывают что-то действительно важное?
– Потому что методы их никуда не годятся. До сих пор, за редким исключением, со времен древних философов в науке преобладала дедукция, или выводы от общего к частному.
– Можете объяснить на примере?
– Греки пытались сначала выстроить общие принципы мироустройства. Затем снова спускались к конкретным вещам. Платон учил, например, что все предметы – лишь блеклые отблески возвышенного мира идей. Все факты, имеющие место сплошь и рядом, он трактовал только в свете этой теории. Нехотя спускался от нее к ничтожным, с его точки зрения, мелочам. Я же считаю, что вся наука будущего будет основана не на дедукции, а на индукции – восхождении от частного к общему. Сначала ученый собирает богатый арсенал достоверных, проверяемых другими фактов. И лишь затем выводит из них теории, общие закономерности.
Я хотел возразить Бэкону тем, что в различных областях науки будущего будут актуальными оба метода. Например, в физике или химии индукция будет, как он и предсказывал, преобладать. А математика все-таки будет построена на дедукции – выводе общих теорем, с последующим переходом от них к конкретным расчетам. Однако забегать вперед мне не стоило. Бэкон тем временем увлеченно продолжал:
– Я провожу аналогию с животным миром. Есть ученые-муравьи, которые созерцают мир, но не делают глубоких выводов. Есть ученые-пауки, которые варятся в своем соку, рождают идеи из ничего – как будто вытягивают паутину из самих себя. Настоящий же ученый должен быть пчелой. Собирать нектар со множества цветков, проводя обширные исследования, затем перерабатывать в драгоценный мед новых научных знаний, которые облегчают и улучшают жизнь миллионов людей.
– Что мешает современным ученым активно использовать метод индукции?
– Идолы. Я называю так образ мысли, присущий почти всем людям и препятствующий им познавать новое. Я насчитал четыре главных идола, но есть и второстепенные.
– Расскажете подробнее?
– Первая категория трудностей – это идолы рода. Люди ограничены своими слабыми органами чувств. Например, мы наблюдаем природу глазами, но они способны схватывать лишь часть окружающих нас явлений. И даже то, что мы видим, мы наблюдаем, словно через кривое зеркало. Этот идол тысячелетиями не давал человечеству продвигаться в знаниях.
Следующий – идол пещеры. Вы, разумеется, читали Платона, и помните его метафору обитателей пещеры. Суть ее в том, что все люди от природы необъективны. Мы никогда не видим мир настоящим, мы стремимся проецировать на него то, что нам кажется хорошим. Кому-то, например, близка идея порядка, и он во всех явлениях усматривает связь, даже там, где ее нет и в помине. Если вы верите в добро, вам трудно понять намерения злого человека. И так далее. У каждого есть что-то любимое и нелюбимое, и мы хотим, чтобы мир вокруг нас был похож на тот мир, что внутри нас. Однако на самом деле между ними нет абсолютно никакой связи.
– Удивительно, что при всем при этом мы, тем не менее, умудряемся развивать науку хоть в какой-то степени. Каковы два других препятствия?
– Третий идол – площади. Представьте площадь, на которой громко говорят сотни людей, но никто друг друга толком не слышит. Люди общаются при помощи слов, и речь льется здесь со всех сторон. Проблема только в том, что даже самые точные слова лишь приблизительно описывают натуральную природу вещей.
Представьте, что вы куда-то идете, и при каждом шаге отклоняетесь на десятую долю от направления к цели. Очень скоро вы будете двигаться совершенно в другую сторону. Также и люди, выражая мысли длинной цепочкой «почти правильных слов» в итоге нередко доносят идеи, теряя по пути их смысл. Для меня этот идол наиболее опасный, ибо его действие – самое незаметное.
Четвертый идол – идол театра. Мы все учимся, опираясь на авторитеты. Но авторитеты – это обычные люди, которым, как и всем остальным, свойственно ошибаться. Вместо того, чтобы доискиваться до истины самостоятельно, мы просто повторяем чьи-то слова, подобно актерам. Чтобы постичь истину, исследователю следует двигаться собственным путем.
– Но может ли ученый полностью избежать влияния идолов? И может ли сделать это не ученый, а простой человек?
– Да, но только одним способом. Проверяя любые догадки, слова и идеи опытом. Разумеется, не единственным, – нужны длительные серии, в которых результат многократно повторится. Непосредственный опыт убивает всех идолов разом.
Приведу пример Галилея, чьи работы о физике и космосе я с удовольствием читаю. Многие мыслители прошлого утверждали, что шар, который в два раза тяжелее, будучи брошен с высоты, полетит к земле в два раза быстрее. Что может быть проще и очевиднее? Галилей не стал рассуждать, а сбросил два ядра с края Пизанской башни – огромное и маленькое. Оба ударились о землю одновременно, навечно посрамив тех
