Станислав Рассадин - Новые приключения в Стране Литературных Героев
Сирано (растроганно).
Мой бог! Какое сердце! Что за ум!Как живо в нем святое чувство – дружба!..Нет, нет, здесь объяснять совсем не нужно,Куда его зовет полет свободных дум!Безумец? Да! Как славный Дон Кихот,Как я, простите мне мою нескромность...И где ж постичь души его огромностьТому, кто мелко мыслит и живет,Кто в пошлости влачит свой жалкий век,Кто сумасшедшим вслух зовет героя?..Уверен я: поэт и человек,Он должен был за правду стать горою,И, видя, что вокруг царит порок,Он в ножнах шпаги удержать не мог!
Гена. Точно! Так все и было! Кюхельбекер, он еще когда в школе учился, ну, в лицее то есть, все время о свободе мечтал. А когда декабристы на царя восстали – вот именно, как вы сказали, за правду, – то и он среди них был. Даже на самой Сенатской площади, куда они своих солдат вывели и где царь их расстрелял...
Сирано.
Их? Расстрелял? За правду?.. Черт возьми!Хотел бы я быть с этими людьми!
Гена. Да, это здорово было бы! Только... (Вздохнул.) Нельзя!
Сирано.
Вот как? Вы обижаете меня!Зачем же я тогда рожден солдатом?С кем быть в беде мне, если не с собратом,А он мне больше, чем собрат, – родня!Роднее вы не сыщете вовекНа всей земле, как ни вращайте глобус...Да, кстати. А каков был человек,С которого и вылеплен сей образ?
Гена. То есть каким Кюхельбекер на самом деле был? Да вот таким и был, как в книге описан!
Сирано (дружелюбно и чуть снисходительно рассмеявшись; так смеется человек, хорошо относящийся к собеседнику, но несколько сожалеющий о его, собеседника, наивности и неосведомленности).
Простите... Здесь пристала бы серьезность,Но, право, вы ударились в курьезность!Читателям всех просвещенных странИзвестно: мой творец – Эдмон Ростан.Но уж не знаю, кстати ли, не кстати льНапомнить вам, что я и сам писатель.Я и творец, и я же персонаж:Два облика в одном – слуга покорный ваш.И двусторонне ведомо мне, какИ из какого все печется теста...Поймите, друг мой: тот де Бержерак,Что жил на самом деле, как известно,Был... как сказать... похож и не похожНа то, что зрите вы перед собою.Он был нельзя сказать, чтобы пригож,Но уж не так носат.Притом, не скрою,Он не чурался дружества вельможИ ими был, увы, пригрет порою...Короче: он – одно. Другое – я.И в этом участь славная моя!
Гена. Ну, что вас Ростан выдумал, это я как раз знаю... То есть не совсем выдумал, но все-таки много такого добавил, чего у настоящего Сирано де Бержерака не было. Честно говоря, сперва я думал, что и с Кюхельбекером у Тынянова так же было. Но, оказывается, нет, ничего подобного! Архии Архипыч мне точно сказал: у настоящего, говорит, исторического писателя совсем другая задача. Для него главное – не просто из головы придумать, а все изобразить точно, как было. Какими все эти люди в действительности были. По документам, по воспоминаниям.
Сирано (скучающе повторяет).
Как было... И какие люди были...
(Пылко.)
О нет! Фантазия прекрасней были!
Гена. Вот и я сперва примерно то же сказал. А Архип Архипыч: эх, говорит, Геночка, легкомысленное ты существо! Если бы люди не интересовались тем, каким их прошлое было на самом деле, это значило бы, что они... ну, заболели, что ли. Как бы память потеряли. Конечно, говорит, восстанавливать все это очень-очень трудно, до конца даже и невозможно, но стремиться к этому совершенно необходимо. Понимаете? Я ведь потому-то вам и сказал, что нам с вами никак нельзя на Сенатской площади очутиться...
Сирано (с острой завистью и глубокой грустью).
Подумать только! В этакую дракуВвязаться не дают де Бержераку!Ужель тот случай встретить мне дано,Когда бессильна шпага Сирано?
Гена (утешая его). Вы не расстраивайтесь! Мало ли что бывает? И потом – знаете? Может, это даже и лучше. Ну, конечно, не для вас лично, а вообще для литературы. Для ее законов, как Архип Архипыч сказал. Вообще-то у нас в Стране Литературных Героев много чего невозможного происходит, но ведь восстание декабристов, оно не в книжке придумано, оно было...
Сэм. «Люблю красноречие», – сказал мошенник, украв кошелек во время проповеди!
Гена (подозрительно). Это вы о чем?
Сэм. Успокойтесь, дорогой Гена, только о том, что вы сегодня справились со своим делом. Напрасно, выходит, я в вас сомневался. «Что поделаешь, промахнулся», – сказал охотник, покупая в мясной лавке зайца!
И с этой, последней, шуткой Сэма Уэллера Почтовый Дилижанс уезжает, чтобы больше уже не появиться в этой книге, но зато оставляет нам для раздумья фразу, сказанную Сирано де Бержераком: «Фантазия прекрасней были!» Оставляет, чтобы мы над ней поразмыслили в третьей части.
Часть третья. ТАМ ЧУДЕСА...
АДАМ АДАМОВИЧ ВРАЛЬМАН НЕДОВОЛЕН ДЕНИСОМ ИВАНОВИЧЕМ ФОНВИЗИНЫМ
Гена. Архип Архипыч! Это я! Добрый день!
Профессор (сразу понятно, что он чем-то очень расстроен). А, Гена?.. Входи. Хотя я вовсе не уверен, что сегодняшний день такой уж добрый.
Гена. А что? Случилось что-нибудь?
Профессор. То-то и беда... Кажется, моя замечательная машина нас подвела! Понимаешь, собрался я ее как следует отрегулировать, чтобы в нынешнем путешествии ничего непредвиденного не произошло, и вдруг... Да ты сам послушай!
Архип Архипович включает машину, и мы вместе с Геной в самом деле слышим какие-то явно неблагополучные хрипы, шумы, постукивания.
Гена. Да-а, неполадки... Сейчас поглядим! (Очень деловито.) Дайте-ка я к пульту стану.
Профессор (с надеждой). Думаешь, разберешься?
Гена (самонадеянно). А что особенного? Уж в чем, в чем, а в технике-то я... Та-ак! Включаю!
Те же беспокойные шумы.
Профессор (вздыхает). Вот опять! Все время заедает. И все время на одном и том же месте!
Гена. Вот на этом?
Профессор. На этом самом... Видишь, по табло световые надписи скачут: «Россия... Восемнадцатый век... Литературное направление: классицизм...»
Гена. Классицизм? (Авторитетно.) Да, тогда плохо ваше дело.
Профессор. Ты думаешь?
Гена (уверенно пуская в ход свои школьные познания). А тут и думать нечего! Если бы машину в другом месте заело – на какой-нибудь бурной эпохе, на романтизме, что ли, где всякие там страсти, терзания, метания и все такое, – тогда еще можно было бы подумать, что не в самой машине дело. Ну, скажем, в том, как вы ее настроили. А классицизм, это же гладкое место! Там все герои по струночке ходят... Нет, Архип Архипыч, ничего не выйдет. Отменяйте путешествие.
Профессор. А может, все-таки попробовать?
Гена (довольно сухо, потому что Архип Архипович как бы поставил под сомнение его техническую подкованность). Пожалуйста. Как хотите. Машина ваша – вы и рискуйте.
Профессор (размышляя вслух). Да, риск, конечно, есть. Но, с другой стороны, ведь уже столько ребят собралось с нами путешествовать. А вдруг обойдется?.. Была не была! Рискну!
Решившись, разом включает машину, и все те же самые малоприятные шумы и потрескивания становятся громче, громче, еще громче, пока мы не различаем: да это же не просто ворчание неисправного механизма, а человеческие голоса. В самом деле ворчащие, даже бранчливые, вздорные, злые, перебивающие один другой.
Первый голос. Ишь, какой командер нашелся! Разбойник!
Второй. Исчадье бесовское! Ирод пребеззаконный!
Третий. Слотей! Нефеша!
Первый. Я те задам таску-то по-солдатски!
Второй. Зубы грешника сокрушу!
Третий. Хосутарыне пошалуюсь!
Первый. Ишь, что надумал! Над служивым чудить! Который за престол-отечество жизни не жалел!
