Проклятие Энтаны - Брюс Алина
– Это еще одно испытание? Или мы уже на том свете? – спросил он.
На это ни у кого из нас ответа не было. На Чертоги вечности этот древний маяк никак не походил, да и чтобы один из Первых появился вот так, без одежды? Страннее не придумаешь. А если это испытание, то какое? Зачем? Ведь камень-сердце уже очистился. Но если всё происходит на самом деле, то откуда здесь взялся Альканзар? И для чего?..
Альканзар, справившись с мантией, протянул куртку обратно, но вместо того чтобы отдать ее, указал на Кьяру и что-то настойчиво сказал.
– Да понял я, понял! Куртку – ей. А то бы я сам не догадался, – проворчал Ферн, забирая одежду у Альканзара, и, вопреки своему грозному виду, очень бережно накинул куртку на спину Кьяре.
Сестра приподнялась и всунула руки в рукава, кажется, лишь сейчас испытав неловкость – ее щеки заметно порозовели. Дождавшись, пока Кьяра оденется, Альканзар обвел нас всех сияющим взглядом, а потом попытался подняться к нам в комнату, но Ферн шагнул ему наперерез.
– Не так быстро, – с угрозой произнес он.
– Что ты делаешь? – прошипела сестра.
– Не знаю, кто этот чудик на самом деле, но, – повысил он голос, когда Кьяра возмутилась, – если это и впрямь тот самый Альканзар, вы что, забыли, чем он прославился? Я не позволю ему снова испортить камень!
Альканзар взглянул на Кьяру и что-то сказал.
– Он предлагает поговорить внизу, – перевела она.
– Еще бы, – процедил Ферн. – Всё что угодно, лишь бы подобраться к камню.
– Камень можно запереть в шкатулке, – предложил Нейт. – Без ключа он ее не откроет.
– Ладно, – нехотя согласился Ферн. – Скажи ему, чтоб спускался.
Кьяра, сбиваясь и краснея, передала Альканзару наше согласие. Улыбнувшись, он исчез в люке. После этого Нейт достал камень-сердце – искры в нем танцевали, завораживая своим движением, – и убрал в шкатулку. А Ферн, не спрашивая ничьего разрешения, спрятал ее себе в карман. Ключ от шкатулки Нейт передал мне.
Ферн спустился первым, за ним – Кьяра. Я уже собиралась последовать за ней, когда увидела, что Нейт, забирая фонарь с чаши, застыл, уставившись невидящим взглядом в темноту за стеклом.
– Всё в порядке? – окликнула я его.
Он встрепенулся и с легкой улыбкой ответил:
– Просто задумался. Без Теней так тихо… Непривычно. Интересно, сколько уже времени? Похоже, буря прошла.
Я поднесла к глазам циферблат – стрелки замерли как раз где-то перед закатом.
– Часы остановились, – сказала я.
Кивнув, он рассеянно заметил:
– Говорят, после бури самый красивый рассвет.
– Эй, вы что, застряли? – донесся до нас голос Ферна.
Нейт усмехнулся.
– Не будем заставлять Ферна ждать, а то он нам устроит.
Я улыбнулась в ответ и спустилась по трапу, крепко держась за поручни. Альканзар по пути пробудил люминарии в настенных светильниках, и в их ровном свете мне предстала необычная картина. Первый в темно-зеленой мантии, которая ему, худощавому, удивительно шла, сидел прямо на деревянном полу, скрестив ноги, и со спокойным любопытством смотрел на Ферна и Кьяру. Сестра последовала примеру Альканзара и уселась на пол, поджав под себя ноги и кутаясь в куртку. Ферн же остался стоять, сложив руки на груди, – вся его поза показывала недоверие и готовность защищаться.
Едва я оказалась внизу, как ярко-голубые глаза Альканзара встретились с моими, и я замерла. Сейчас, в свете люминариев, стало заметно, что, хотя по виду Первый казался ненамного старше Ферна с Нейтом, его взгляд выдавал другой возраст.
На трапе показался Нейт, и я, выйдя из оцепенения, заняла место на полу рядом с Кьярой – стоять в присутствии одного из Первых, как Ферн, я бы не смогла. Нейт поставил ненужный фонарь у лестницы, а сам сел справа от меня.
Альканзар улыбнулся и проговорил, коснувшись сначала своей груди, а потом указав рукой на нас:
– Меня зовут Альканзар, а вас?
– Он спрашивает, как нас зовут, – пояснила Кьяра и представилась первой.
Альканзар мягко повторил ее имя и вопросительно посмотрел на меня.
– Вира, – дрогнувшим голосом сказала я.
От того, как он произнес мое имя, у меня по рукам пошли мурашки. Казалось, это было не просто слово – он будто коснулся чего-то сокровенного в самой глубине моего сердца.
Это точно не сон и не видение? Мы разговариваем с одним из Первых?..
После меня представился Нейт, затем, с неохотой, Ферн.
Альканзар перевел взгляд на Кьяру и что-то спросил. Вопрос звучал знакомо, но я никак не могла привыкнуть к другому произношению.
– Он хочет знать, какой сейчас год, – перевела сестра и с запинкой ответила: – Четыре тысячи двадцать четвертый год со дня открытия Серры.
Первый изменился в лице и переспросил, очевидно уверенный, что ослышался. После того как Кьяра повторила, он какое-то время молчал, опустив глаза и впившись пальцами в мантию на коленях.
– Похоже, не только нас застали врасплох, – вполголоса заметил Ферн.
Нет, это слишком невероятно даже для сна! Первый, который не знает, в каком времени оказался?..
Я внимательно пригляделась к Альканзару. Он совсем не походил на того дерзкого и надменного Первого, о котором писал Йерм. Скорее, на скромного, смиренного юношу, который в свое время нашел признание у народа. И сама Праматерь Серра, по свидетельству Йерма, души не чаяла в младшем сыне – по-видимому, он умел искусно скрывать свою истинную природу.
Наконец Альканзар глубоко вздохнул и, подняв голову, приложил руку к груди и произнес какие-то слова благодарности.
– Он благодарит нас за то, что мы пробудили камень-сердце и… его тоже.
– В каком смысле – мы его пробудили? – спросил Нейт.
Альканзар что-то проговорил, и я вздрогнула, разобрав только одну фразу: «Каково сердце, таков и камень».
Откуда он это знает?
– Что он сказал? – нетерпеливо спросил Ферн, когда Кьяра, чересчур чем-то пораженная, замешкалась с переводом.
Сглотнув, она прошептала:
– Он сказал, что когда мы были в усыпальнице, то видели его могилу. На ней высечено: «Каково сердце, таков и камень». Он… был там.
Брови Ферна взлетели вверх.
– Там – это где?
– Он имеет в виду тот древний саркофаг? – потрясенно спросил Нейт.
– Он вылез из саркофага?!
От громкого голоса Ферна мы все вздрогнули и одновременно посмотрели на Альканзара. Он же спокойно улыбнулся.
– Это… – Ферн запнулся. – Это…
– Это объясняет, почему он без одежды, – закончил за него Нейт. – За столько лет…
– Нет, не объясняет! – взорвался Ферн. – В смысле… Плевать на одежду! Четыре тысячи лет – в каменном саркофаге? Вы что, совсем? Он же нам голову морочит!
Кьяра раздраженно на него шикнула.
– Он один из Первых! Они все жили долго, по полтысячелетия!
– Да, но… в саркофаге?!.
– Давайте перестанем тратить время и выслушаем Альканзара, – довольно резко сказал Нейт. – Когда еще мы сможем узнать его версию истории? А уж потом разберемся, морочит он нам голову или нет. – Он отвернулся от негодующего Ферна к Кьяре. – Пожалуйста, попроси его рассказать про камень-сердце и про то, как он оказался… в усыпальнице.
После небольшой заминки сестра задала вопросы, старательно произнося каждое слово.
Обведя нас внимательным взглядом, Альканзар заговорил, и его рассказ целиком захватил меня. Поначалу я улавливала лишь отдельные слова, но постепенно, привыкнув к произношению, начала понимать целые фразы и даже предложения – еще до того, как их переводила Кьяра.
– Этот камень – камень-сердце – не должен был здесь оказаться. Он не принадлежит этой земле. Матушка… совершила ошибку, привезя его с собой, и совершила еще большую ошибку, пробудив его. Она сама призналась мне в этом перед смертью.
Я слушала его, затаив дыхание. Неужели он сейчас говорит о самой Праматери Серре? Она… в чем-то ошиблась?..
– Матушка очень любила нас, – негромко продолжил Альканзар, – и хотела, чтобы жизнь на новой земле была счастливой и доброй, поэтому она не только благословила нас даром камневидения. Силой своей любви – и своей жертвой – она пробудила камень-сердце. Однако она слишком поздно поняла, что этот камень – как заточенный нож: может освободить от пут, а может лишить жизни.
