Эдит Несбит - Мокрое волшебство
— Какой жуткий шум они там устроили, — заметил Король, и действительно — радостные возгласы и пение теперь были слышны в каждом уголке Дворца.
— Если бы здесь был балкон, оттуда мы могли бы показаться народу, — предложил Король Русалок.
— Замечательная мысль, — ответила Королева, подхватив Фидо-которая-была-Кити на руки и направившись к огромной занавешенной арке в конце зала. Она откинула плавно покачивающиеся портьеры, сплетённые из водорослей, и вышла на балкон; оба Короля последовали за ней. Но Королева внезапно остановилась и слегка отшатнулась назад, так, что муж поддерживающе обнял её. Взглянув на толпу людей, она поняла, что это не Глубинный Народ, в несколько неожиданном, хотя и желанном порыве преданного восхищения кричит у дворцовых стен — это бесконечные ряды врага, ненавистного Народа Мореленда, сверкающие и грозные во всем великолепии победоносной войны.
— Это Враг! — выдохнула Королева.
— Это мой народ, — поправил её Король Русалок. — Твоя прекрасная черта, дорогая Королева, заключается в том, что ты согласилась на мир без всяких дополнительных условий, будучи уверенной в своей победе, а не из-за легионов Мореленда, стучащих в твои ворота. Могу я произнести речь от всех нас?
Чета Монархов согласно кивнула. И Король Русалок выступил вперёд, оказавшись на виду у толпы, заполнившей улицу.
— Народ мой! — произнёс он громким, но в тоже время мягким и очень-очень красивым голосом. Воины Мореленда подняли головы и, узнав своего пропавшего Повелителя, издали столь громогласное приветствие, что его было слышно на многие мили вокруг. Король поднял руку в знак тишины.
— Народ мой, — начал он, — доблестные мужчины Мореленда! Да будет мир, отныне и навсегда, между нами и нашими храбрыми противниками. Король и Королева этой страны согласились заключить безоговорочный мир, ещё находясь в уверенности, что побеждают. Но сейчас, когда победа с нами, давайте будем равными нашим противникам не только в доблести, но и в великодушии.
Грянул ещё один одобрительный клич. Теперь выступил вперёд Король Глубинного Народа.
— Народ мой, — провозгласил он, и при звуке его голоса глубинные жители быстро протолкнулись вперёд, — да будет мир. Пусть те, кого сегодня утром вы считали врагами, вечером станут вашими гостями и отныне будут для вас друзьями и братьями. Если мы причинили им зло, мы просим у них прощения, если они были несправедливы по отношению к нам, мы просим их позволить нам простить их. («Всё верно?» — быстрым шёпотом спросил он у Повелителя Мореленда, прошептавшего в ответ: «Восхитительно!»). — Итак, да здравствуют Русалки и Глубинный Народ, а также блестящее соглашение о Мире между ними!
И они зааплодировали.
— Прошу прощения, Ваше Величество, — подал голос Ульфин, — но первым идею о заключении Мира предложил чужестранец Фрэнсис.
— Действительно, — подтвердил Король Русалок, — где же Фрэнсис?
Но Фрэнсиса не нашли; с балкона прозвучало лишь его имя. Сам же мальчик все ещё был в своей жемчужной накидке, и продолжал старательно вдавливать кнопку невидимости до тех пор, пока толпа не разошлась звонить во все подводные колокола, которые столь красиво были закреплены на городских башнях, развешивать в городе тысячу флагов из водорослей, и украшать каждое окно, дверь, башенку и опору как можно большим количеством светящейся рыбы. Во Дворце был устроен пир для Королей и Королевы, Принцесс и четверых детей, включая Кити-которая-была-Фидо. К королевскому столу, в качестве гостя, также был приглашён Рубен, отозванный по такому случаю с командования его Морскими Ежами (???). Принцесса Фрейя попросила, чтобы отправили приглашение и Ульфину, но, когда Личный Секретарь Короля — крайне вежливая каракатица — закончила оформлять послание, красиво написанное её собственными чернилами, выяснилось, что вручить его невозможно, так как Ульфина нигде не нашли.
Праздник был воистину великолепен. Омрачало его лишь то, что Кити всё ещё оставалась Фидо, королевским питомцем, и её глаза продолжали излучать холод забвения, отзывавшийся болью в сердцах братьев и сестры. Рубен же сидел по правую руку от Королевы, и казалось, с того момента, как он занял свое место, его мысли были посвящены только ей. Речь мальчика отличалась рассудительностью и скромностью, Фрэнсис отметил, что за время пребывания в Мореленде Рубен выучился говорить нормально, не переходя на язык цыган из цирка. Главнокомандующий Силами Глубинного Народа расположился по левую руку от своего Короля. Король Русалок сидел между своими счастливыми дочерьми, а дети оказались между Главным Астрологом и Хранителем Музея Чужеземных Диковин, которого их новая встреча обрадовала больше, нежели он сам от себя ожидал, дружелюбие же его превзошло самые смелые ожидания ребят. Все были чрезвычайно счастливы, даже Фидо-которая-была-Кити, сидевшая на коленях у Королевы и подкармливаемая вкусностями с блюда самой Государыни.
Это произошло, когда пиршество было в самом разгаре, сразу после того, как все выпили за здоровье обоих Главнокомандующих, — посреди бурных рукоплесканий рыба-официант, прикрыв рот плавником, что-то прошептала Королеве Глубинного Народа.
— Конечно, — ответила Она, — введите его.
Человеком, о котором шла речь, оказался Ульфин. В руках юноша держал жемчужную накидку и чешуйчатый хвост. Он опустился на одно колено и протянул их Королю Русалок, бросив мимолётный, полный сомнений взгляд в сторону Хранителя Музея Чужеземных Диковин.
Король взял их и, осмотрев накидку, вытащил из кармана три золотых коробочки.
— Это королевская привилегия — иметь три, — Король лучезарно обратился к Королеве, — на всякий случай. Могу я просить о разрешении Вашего Величества отдать одну из них Вашему маленькому питомцу. Уверен, Вы также стремитесь вернуть девочку к сестре и братьям.
Королеве не оставалось ничего кроме как согласиться, хотя её сердце и наполнилось болью от разлуки с маленькой Фидо-Кэтлин, которую она так сильно полюбила. Правда, оставалась надежда, что Рубен позволит Её Величеству усыновить его; возможно, он будет значить для неё больше, чем несколько Фидо. Королева сама подала эликсир девочке, и как только Кити проглотила его, ослабила объятья в ожидании, что её любимица бросится к своим братьям и сестре. Но для Кити всё было так, будто с момента, как она вошла в этот зал пленницей, прошёл всего один миг. И когда она вдруг увидела, что её братья и сестра — почётные гости на, очевидно, совершенно грандиозном и весёлом празднике, обнаружила, что сама также сидит на почётном месте — на коленях у самой Королевы — она только крепче прижалась к этой величественной леди и громким звонким голоском прокричала:
— Привет, Мэйвис! Как всё здорово превратилось. Напиток, который она дала нам, был волшебный: он заставил всех подружиться и вместе веселиться — я так рада! Ты — хорошая Королева, — добавила она, — с твоей стороны так мило посадить меня к себе на колени.
Так что все были рады: только Принцесса Фрейя выглядела печальной и озадаченной, а её глаза следили за Ульфином — он откланялся и собирался покинуть королевское общество. Юноша почти достиг двери, когда она наклонилась к отцу, сидевшему рядом, и быстро зашептала в королевское ухо:
— О, Отец, не дай ему так уйти. Он должен присутствовать на банкете. Без него мы бы ничего не сделали.
— Верно, — согласился Король, — но я думал, что он отклонил приглашение.
— Отклонил? — переспросила Принцесса. — Ой, позови его обратно!
— Я могу сбегать, — предложила Мэйвис, и, выскользнув из-за стола, покинула главный зал.
— Если ты придвинешься ко мне, Отец, — любезно предложила Майя, — молодой человек сможет сесть между тобой и моей сестрой.
Так Ульфин очутился там, где не смел себя представить даже в самых смелых мечтах.
Пир являл собой сколь необычное, столь и захватывающее дух зрелище, ибо Русалки были прекрасны как божий день, пятеро ребят — милы ровно настолько, насколько это возможно для любых пятерых детей, Король и Королева Глубинного Народа — просто очаровательны. И вся эта красота забавно контрастировала со странными тяжёлыми чертами глубинных жителей, сидевших за тем же столом и вполне добродушно и дружелюбно потчевавших своих недавних врагов.
Контраст между Принцессой Фреей и Ульфином был особенно заметен, так как они склоняли головы друг к другу во время беседы.
— Принцесса, — говорил он, — завтра вы вернётесь в свое королевство, и я больше никогда вас не увижу.
Девушка не знала, что сказать, ибо не могла не признать эту горькую правду.
— Но, — продолжал юноша, — всю мою жизнь я буду радоваться тому, что узнал и полюбил такую милую и прекрасную Принцессу.
И вновь ей нечего было ответить.
— Принцесса, — вновь обратился он к ней. — Знаешь, что бы я сказал тебе, будь я Принцем?
