Яник Городецкий - Треугольник
Я задумался, пытаясь представить себе Пальмину и Юлькину квартиру. Вместо нее у меня перед глазами встала моя комната. Вернее, наша с Глебом. Та самая комната, с огромным плакатом бразильской сборной на Глебкиной стене.
А на моей стене плакатов не было. Был только портрет маленькой девочки в мальчишеской фуражке. Фотография была черно-белая. На самом деле эта фотка вовсе не такая уж старая: эта девочка с портрета — моя мама, ей тут девять лет. Так что я сейчас старше на четыре года. Почти уже на пять. Смешно думать об этом — что маме девять лет, а мне тринадцать.
За столом у компьютера сидел Глеб. Он набирал какой-то текст. Наверное, реферат. Он часто пишет рефераты, особенно по физике и биологии. Про всякие жиры и углеводы. Скучное занятие, но деваться некуда.
Мама и отчим разговаривали на кухне. Я стал слушать их и скоро понял, что отчим говорит, где и как меня похоронили. А ведь и правда, где-то должны были. А я и не видел. Не подумал. Может, оно и хорошо, что не видел. Надо же, даже в голову не пришло, что меня похоронят.
Тогда что же будет, когда я прыгну под колеса? Если меня отвезут в больницу, тогда кто же будет… там? Под землей? Двойник сказал, что все будет нормально. Но чтобы было нормально, надо, чтобы никто не вспомнил о том, что я уже окочурился один раз. А разве так бывает?
А может, время перемотается назад? Будет пятница, седьмое мая. И не будет всего того, что сейчас происходит со мной. Не будет двойника, овчарки, крыши девятиэтажки, не будет ничего.
Значит, я все это забуду? Наверное, так. Иначе не сходится. Но нельзя же перемотать время на несколько дней назад! Я же не дурак, понимаю это. А тогда, когда я пытался перевести свои часы на три дня назад, я просто отчаялся. Я, конечно, вел себя, как болван. Но тогда я верил, что это возможно. Теперь же я понимаю, что это не так. Я все хорошо понимаю. Если время перемотается из-за меня, то есть для меня… то оно перемотается и для других. Это просто нереально…
Я задумался. Несколько дней назад я даже и не думал, что все, что уже случилось со мной — возможно. Так что глупо говорить о реальности.
Фантастика! Чего только не бывает на свете, а? Одно хорошо — сейчас я уже не думал обо все произошедшем как о чем-то страшном и совсем диком. Похоже, человек действительно ко всему привыкает. Я не могу сказать, что я привык к этой неразберихе. Но, по крайней мере, она уже не пугала меня так, как раньше. Главным образом — потому, что у меня появилась надежда. А еще Юлька и Пальма, черт бы его побрал, свинью такую…
Пальма сидел перед телевизором точно так же, как сидел тогда, когда я, не выдержав его вредности, телепортировался в больницу. Похоже, даже канал не переключал. Хотя футбол уже закончился. Интересно, он вообще видел, что я отлучился?
— Кто выиграл? — подошел я сзади. Пальма подпрыгнул от неожиданности.
— Совсем обалдел — так сзади подкрадываться? Я чуть не умер от страха, Котище!
Пальма обиженно отвернулся.
— Выиграл кто? — повторил я так, будто ничего не случилось. Только с ноткой нетерпения. Пальма шмыгнул носом и пожал плечами.
— Я, что ли, следил? Мне по фигу… Кажется, "Локомотив"…
— А чего ж ты делал? — удивился я.
— Завтракал. А чего?
— Да ничего… Мне показалось, ты телик смотришь.
— Я смотрел. Сейчас кино показывали одно, жутко прикольное. А потом еще новости слушал.
Я посмотрел на свои часы. Они, конечно, показывали какую-то ерунду — половину седьмого вечера.
— Я не понял, — пробормотал я. — Так сколько щас времени, что ты уже и кино посмотрел, и новости?
— Двенадцать часов. Пять минут первого.
Ого себе я путешествую! А я думал, прошел час всего… Но почему так много? Почти три часа. Я даже не заметил этого времени.
В ванной висела моя выстиранная рубашка и галстук. На одной прищепке. Я провел по нему пальцем: он высох за ночь. Да уж, нестандартное мышление у Пальмы.
Я вспомнил, как мы с мамой покупали этот галстук. Смешная была история. У меня тогда был дорогущий костюм и такая же рубашка. От какого-то дизайнера. Кажется, это было года полтора назад. Мама решила меня экипировать в школу. Купила костюм, а вот галстука под него в магазине не оказалось. Во всем магазине ни одного нормального галстука, представляете? Только какие-то синие, зеленые, полосатые, но ни одного черного. Мы часа два ходили, смотрели, выбирали… И напрасно. Мне жутко надоела бесцельная ходьба из одного конца магазина в другой, и я потянул маму за рукав.
— Ма… Ну пошли домой. Ну нету же, чего мы ходим просто так.
Мама бросила печальный взгляд на пару отделов, которые мы посетили уже два раза и вздохнула:
— Ладно, пойдем, Котище. Будешь герой дня без галстука.
Я засмеялся.
— Хорошо бы.
Мы вышли на улицу и собрались ехать домой. Я привычно прилип к киоску "Роспечати", когда меня окликнул кавказского вида мужичонка метрах в десяти от киоска. Вокруг него были раскиданы три необъятных на вид баула, с такими челноки катаются обычно.
— Эй, малчик! Тебе майка не нужен какой-нибудь?
— Майка? — удивился я. — Футболка?
— Да, да! Футболка! Надо?
— Да нет.
— А штаны? Хороший штаны, давай покажу!
Я покачал головой.
— Не, не надо мне штаны.
— Идем, посмотришь! Ты только посмотришь, потом будешь говорить, что тебе не надо! Малчик, как тебя?
Я прищурился. Как меня? Чего это такое?
Кавказец улыбнулся жутковатой улыбкой. Зубы у него были белые-белые, но кривые.
— Как тебя? Имя?
— А, имя… Кот.
— Кот? — он снова улыбнулся. Я нервно сцепил пальцы. — Кот Матроскин?
Я опять удивился. Откуда он может знать про Матроскина? Неужели видел по телику?
— Нет, Март…
— О чем вы тут говорите? — подошла мама. Когда я бегу к киоску, она всегда стоит в стороне. Наверное, потому что она знает, что если я нашел такой киоск, мне точно надо денег. Я люблю журналы. Всякие, самые разные. Мне нравится все, начиная от "Вокруг света" и заканчивая комиксами про Микки Мауса. Правда, я комиксы обожаю.
— Вот! Смотри, какой хороший штаны! Я ему говорю — посмотри! А он говорит, не надо! Как так не надо? Всем штаны надо! Как без штанов? Верно я говорю? Тем более надо сначала посмотреть, а уж потом говорить, надо или нет! У меня такой штаны, что тебе точно такой надо!
Я постарался не засмеяться.
— Нам надо галстук, — улыбнулся я. — Есть галстук?
— Галстук? — кавказец оскорблено посмотрел на меня. — Как нет галстука! Есть галстук! Много галстук!
Он стал выворачивать содержимое сумки на картонный ящик, служащий ему прилавком. Я даже не знал, что в челночный ридикюль столько можно впихнуть. Кавказец вывалил передо мной связку галстуков самых разных расцветок.
— Пожалуйста, малчик! А штаны не хочешь посмотреть?
— Не-а…
Я вытащил из кучи галстуков один, более менее приличный, и посмотрел на маму.
— Ну что? Возьмем? Или буду герой дня?
Мама пожала плечами и взяла у меня галстук.
— Сколько?
Он хитро прищурился.
— Для такого молодого человека и очаровательный девушка праздничный скидка! Сто пятьдесят!
Сто пятьдесят — это дешево. Это фигня. Но я почему-то присвистнул:
— Ну ты загнул. Сто.
Кавказец укоризненно посмотрел на меня и покачал черной головой. Волосы у него были такие же темные.
— Нехорошо ты, малчик, делаешь… Как сто? Сто сорок, ладно уж! Но сто! Нет, нет, и не проси!
— Сто двадцать.
Кавказец молчал. Я наклонил голову, ожидая, что он скажет. Мама с интересом наблюдала за мной. Кажется, ей было смешно. Еще бы. Я сам не понял, что на меня нашло: я вообще-то никогда не торгуюсь.
— Ладно… Сто тридцать.
Я покачал головой.
— Или сто двадцать, или ничего.
— Наглый мальчик, ладно уж! Сто двадцать пять! А штаны будешь посмотреть?
Короче, через десять минут мы наконец рассчитались с кавказцем. Он все-таки уговорил нас купить эти штаны. Неплохие, если по правде. Яркие такие и все в наклейках. Они бы здорово подошли к "Калифорнии".
— Скоро Юлька придет, — сообщил мне Пальма. — У нее сегодня четыре урока.
— Счастливая, — кивнул я. У меня по средам семь уроков: шесть с классным часом.
Хотя… Сейчас мне совсем даже не плохо. В плане школы, я имею в виду.
— Чего делать будем?
Пальма мне не ответил. Не слышал, что ли? Я вышел из ванной и пошел в зал. Пальма лежал на матраце и тупо смотрел в телевизор.
— Да чего с тобой? — присел я рядом. — Чего ты какой серьезный?
Пальма мотнул головой.
— Да ну… Сердце что-то ноет.
— А… а у тебя таблеток нет каких-нибудь?
— Таблеток? Есть. Пока тебя не было, три штуки выпил, блин. Ни фига не помогает. Больно.
— Может, врача вызвать?
— А зачем, Март?
— Как зачем? Больно же, ты сам говоришь! А вдруг совсем плохо?
— А ты сомневаешься, да? Чего его вызывать? Ну скажет он мне, что надо в больницу. И чего?
