Семь дней до сакуры - Светлана Аркадьевна Лаврова
– Да, демоны знают всё, – вздохнул Акихиро.
– Да! – вспомнила Инна. – Я йод у вас из аптечки захватила. Скажи ему, чтобы показал то место, где была заноза. А то вон Базаров умер от заражения пальца. Нет, про Базарова не переводи.
– Какой ещё Базаров, – проворчала Ксюха, русскую классику не жаловавшая. – Ничего с ним не будет, мама говорит, что у них иммунитет, не испорченный антибиотиками.
– Сумимасен, – неуверенно сказала Инна и взяла Акихиро за руку. – Я только помажу йодом, хорошо?
Акихиро безропотно замер и, вытаращив глаза, смотрел, как Инна мазала йодом его слегка покрасневший палец. Рука была чистая – видимо, Акихиро её помыл питьевой водой.
– Кусýри, – пояснила Ксюха. – Лекарство.
– Наверное, щиплет, – пожалела Инна и подула на палец Акихиро. Тот вообще расцвёл.
– Прекрасная госпожа испачкала пальчики, – тихо сказал он. – Как жаль. Они такие белые и чуть розовые, как цвет сакуры.
– Прекрасная госпожа сейчас их вытрет гигиенической салфеткой, и её пальчики снова станут такими же белыми и розовыми, как цвет сакуры, которая упорно не цветёт, зараза, – фыркнула Ксюха, доставая из кармана куртки пакетик. – А вообще кончаем базар. Слушай, Акихиро-сан, что мы надумали. Ты переоденешься в одежду демонов, и мы пойдём прямо по границе – будто гуляем. Три демона гуляют, ждут, когда зацветёт сакура, хе-хе-хе. Потому что постов сегодня не видно, но кто-то по приказу из замка вполне может приглядывать за границей. Какой-нибудь местный вариант полицейских. Мы дойдём до самого безлюдного места, где уж точно никого нет, и дальше ты отправишься один. Может, они не обратят внимания на одинокого демона, пробирающегося в горы в гости к коллегам. На корпоративчик.
– Но одежда – она же растает, как исчезают все вещи демонов в Японии.
– Может, не сразу растает, – неуверенно предположила Ксюха. – У меня есть оби́-дзимэ Сумико, ну, такая верёвочка, которая поддерживает пояс-оби. Так она уже года три у меня целёхонька. А если одежда растает – переоденешься в свою.
– Лучше идти вечером, – сказал Акихиро.
– Вечером и пойдём, – кивнула Ксюха. – У вас темнеет гораздо раньше, чем у нас. Так что поскучай до вечера, вот тебе ещё еда. А если кто-нибудь из наших малышей сунется в подземелье поиграть, скажи что-нибудь по-японски и скорчи свирепую рожу. Они подумают, что ты демон, и убегут.
– Я демон? – растерялся Акихиро.
– Ну да, а ты кем себя воображаешь? Прекрасной Ян Гуйфэ́й? Для нас ты демон, для тебя мы демоны, всё справедливо. Инка, пошли, у нас сегодня ещё много интересного.
– А Яна эта самая – это кто? – спросила Инна.
– Это легендарная китайская красавица. Она жила в восьмом веке – прикинь, больше тысячи двухсот лет назад! – и была возлюбленной императора Сюаньцзуна. Аж до Японии её слава докатилась. И с тех пор, как девчонка посимпатичнее, японцы её сравнивают с этой самой Ян Гуйфэй.
– И как ты такие непроизносимые имена запоминаешь, я вообще не могу, – пожаловалась Инна.
– У меня классная память. Один раз страничку посмотрю – и урок можно отвечать. Идём-идём, сколько можно время терять с этим типом.
Уходя, Инна оглянулась. «Этот тип» сидел в прежней позе и смотрел ей вслед.
Глава двенадцатая
Сувениры родной Японии
(вторник, третий день каникул)
– Знаешь, у него почти нет шансов, – серьёзно ответила Ксюха. – Мне объяснил Касуга Нобуо давно, ещё в детстве. Это очень жестокое общество. Вся эта красотища – сакура, хокку, гравюры, веера – это сверху. Но в основе – очень жёсткие правила жизни. И если ты их хоть в чём-то нарушил, наказание одно – смерть. Поэтому они так яростно любуются цветами, снегом, луной – потому что в любой момент всё может кончиться. Жизнь мимолётна, как цвет сакуры.
– Но мы же помогли ему?
– Мы ничего не можем сделать. Если бы можно было привести его к нам домой и пару лет там держать – это была бы помощь. А так… это только отсрочка. Его схватят, когда он пойдёт в горы. На всех дорогах посты, там очень сурово следят за дорогами: кто, куда и зачем едет. Если путники едут в Эдо – пусть едут, там полиция за всеми следит. А если из Эдо на окраины и особенно в сторону гор – ух, тут прямо кошмар. Всех шмонают, проверяют, кто есть кто. У них даже что-то типа паспортов есть: имя и описание внешности. Особенно к женщинам придираются – а вдруг это жена какого-нибудь подозрительного князя, которую можно взять в заложницы? Мне Нобуо рассказывал: у одной путешествовавшей женщины в дороге, на станции тут неподалёку, родился ребёночек, дочка. Так бедная мама намаялась, её пропускать не хотели. Потому что на дочку не было документов с описанием внешности: она же только что родилась, ей пять минут от роду, кто там её внешность описывал? И ещё потому что у этой новорождённой девочки не было положенной формы одежды – путешествовать-то положено в кимоно, а она голенькая!
– Да ну, не может быть! – усомнилась Инна. – Он тебя разыграл, этот Нобуо.
– Нет, это правда[6]. Соблюдение правил – самое главное в их жизни. Акихиро не соблюл правил – не умер, когда ему приказал сёгун. Теперь он вне закона. Может, монахи помогут. Издавна беглецы прятались в монастырях в горах. Вот если бы ты, Инка, и вправду была кицунэ, ты бы набросила на него невидимость – и он прошёл бы хоть куда. Ты не кицунэ?
– Да ну тебя, я серьёзно, а тебе хаханьки, – обиделась Инна. – Жалко парня.
– Жалко, – без особых эмоций согласилась Ксюха. – Но что толку жалеть. Надо действовать. Ладно, действовать будем вечером. А пока посмотрим очень прикольное место.
Они прошли вдоль границы, потом свернули вглубь нашей территории.
– Там самый красивый вид, – сказала Ксюха. – И самая большая толпа туристов. Вот! Это тории!
Огромные красные ворота – прямоугольная, чуть изогнутая арка с перекладинами – отграничивали серый асфальт улицы Громова от зелёной травы Японии. В японской траве тут и там синели незабудки совершенно российского фасона. Красные тории обычно обозначали вход в синтоистский храм, и их полагалось делать из криптомерий, но где же возьмёшь криптомерию на Урале! И тории сделали из сосен. Получилось вполне похоже. А про верёвку из школьного каната читатель уже знает. Ребята из
