Семь дней до сакуры - Светлана Аркадьевна Лаврова
– Что значит «опять не ест»? – удивилась Ксюха. – Когда мы виделись в последний раз, она уплетала всё, что не приколочено. Наверное, она объелась утром, её Инка обкормила. О-Цюру, ты где?
– Мя, – жалобно мявкнули из-под кресла.
– Видишь, всё в порядке, – Ксюха погладила тихую вялую кошку. – А вот не надо лопать, как экскаватор!
– Никогда не слышала, что экскаваторы хорошо кушают, – отметила бабушка. – Впрочем, я с ними не общаюсь.
– Ну что, Инна, как тебе понравилась наша Япония? – вышла из своей комнаты мама.
– Мы дошли почти до домика Сумико, – похвасталась Ксюха. – Потом, конечно, пришлось вернуться.
– Мне очень понравилось, – искренне сказала Инна. – Я ничего подобного никогда не переживала.
Это была правда: за все свои тринадцать лет Инне ещё ни разу не приходилось спасать самураев и выступать в роли оборотня.
– Завтра я могу сводить Инну в краеведческий музей, – предложила героическая мама. – У меня нет операции, и после 15:40 я свободна.
– Нет, мамочка, завтра мы снова Японию посмотрим, – возразила Ксюха. – Мы ещё к ториям не ходили и сувениры не покупали.
– Ну как хочешь, – обрадовалась мама. – Если передумаете – я на подхвате. Сакура-то не цветёт? Надо же, как неудачно. Неужели так и не зацветёт до Инниного отъезда? Сейчас бабуля вас накормит – и спать. Вы сегодня припозднились.
Спать Инне не хотелось – на её внутренних часах было питерское время, на два часа меньше, чем в Екатеринбурге. Поэтому, когда после короткой болтовни Ксюха отключилась, Инна открыла в своём сотовом соответствующую программу и начала заучивать японские слова. Спать ей захотелось только после двух часов ночи.
Но именно в это время О-Цюру полегчало, и кошка решила, что ночь слишком затянулась.
– Мя-а-а-а, – негромко сказала она для пробы.
Никто не ответил. О-Цюру обиделась: она вся такая больная, а на неё никто внимания не обращает, не гладит, не кормит и даже тапком не швыряет. О-Цюру очень любила эту игру: она орёт «Мя-а-ау!», а в неё кидают тапок. Бабушка, видимо, тоже любила эту игру, потому что её тапки утром валялись по всей квартире. О-Цюру всегда жалела, что у бабушки всего две ноги, а не четыре, – игра была бы в два раза интереснее. В конце концов, тапки можно было надеть и на руки, и тогда их было бы четыре. Но бабушка не догадалась, хотя О-Цюру намекала. Люди вообще не очень сообразительны. Но О-Цюру их всё равно любила и прощала их недостатки.
– Мя-а-а-а! – погромче закричала она.
– О-Цюру, замолчи! – послышался сонный мамин голос из-за двери.
О-Цюру обрадовалась, что мама наконец начала с ней общаться, и повторила уже совсем громко и выразительно:
– Мя-а-а-а-а-а!
Из бабушкиной двери вылетел долгожданный тапок. О-Цюру возликовала, сделала три круга по коридору вокруг тапка, тяжело взобралась по книжному стеллажу до потолка, мявкнула ещё раз и спрыгнула. Бабах! Похоже на маленькое японское землетрясение. В животе что-то сдвинулось и заныло, но О-Цюру сделала вид, что это не её живот – пусть болит сколько хочет, она тут ни при чём.
Инна тихо, чтобы не разбудить Ксюху, слезла с дивана и выглянула в коридор. Мама в ночной рубашке стояла в дверях своей комнаты и трагическим шёпотом говорила:
– Кис-кис-кис! Иди сюда, О-Цюру, мерзкое животное, я тебя поглажу!
– Ме-а-а, – отказалась О-Цюру. – Мне-е-е и так весело. Мямяв! Дайте рыбку. Мой животик почти не болит. Пока снова не заболел, надо успеть всё съесть!
– Ой, Инночка, мы тебя разбудили, – огорчилась мама. – Бедная девочка, тебе не даёт спать это отвратительное животное.
– Ничего, я ещё не спала, – сказала Инна. – О-Цюру, иди сюда, я тебя буду учить японскому языку.
О-Цюру замерла – такое ей ещё не предлагали.
– Например, кошка по-японски «нéкко», – сказала Инна.
О-Цюру с интересом наклонила голову.
– А как будет по-японски «противная вечно орущая кошка с гнусным голосом и дурными манерами»? – поинтересовалась мама.
– Не знаю, это я ещё не дочитала, – растерялась Инна.
– Если её попытаться поймать, то она спрячется под диван и будет орать там, – сказала мама. – Надо подманить.
– О-Цюру, иди сюда, – позвала Инна.
О-Цюру сделала шаг, остановилась вся в сомнениях и вылизалась.
– Кýрэ дзи́тто кáдо дэ ха раэ́мас ка? – запинаясь, прочитала Инна по разговорнику в телефоне. – Принимаете ли вы кредитные карты?
О-Цюру потрясённо замерла. Кредитные карты ей ещё никто не предлагал. Они вкусные? Тогда она их принимает. Внутрь. Пожалуй, стоит выяснить подробности. Кошка решительно направилась к Инне. Та схватила её и стала усиленно гладить. О-Цюру заурчала.
«Мр-р-р… пожалуй, ну их, эти загадочные кредитные карты, – решила О-Цюру, подставляя животик. – Лучше пусть эта новая девочка меня погладит. У неё мягкие добрые руки и приятная манера поглаживания – ровно, очень нежно, а не рывком, как Ксюха. Ксюха норовит поскрести мой бедный больной животик, аж все кишки бурлят. А эта девочка гладит тихо, и боль уходит, уходит… мур-р-р… Ну теперь можно и поспать, если она будет и дальше меня гладить. А вдруг живот пройдёт и не будет болеть никогда-никогда…»
И Инна в обнимку с О-Цюру наконец заснули. А Ксюха даже не проснулась, несмотря на все эти события. Она привычная была – такое каждую ночь повторялось.
Глава десятая
Есть ли в Питере самураи?
(вторник, третий день каникул)
Она вскочила. Десять часов, ничего себе! Она проспала! Правда, в Питере в это время только восемь утра, так что неудивительно. Ксюхи в комнате не было, О-Цюру тоже. Инна выскочила в коридор.
– Мя-а-а-а! – обрадовалась О-Цюру. – Будем завтракать? Ты дашь мне сыру? Рыбку я уже съела.
– А кто себя плохо вёл? – и Инна погладила О-Цюру по серой худой спинке. – Кого вчера тошнило? Кто орал ночью? Кто съел самурая?
– Мяп! – перепугалась О-Цюру. – Самурая я не ела! Это клевета! А надо было съесть, да? Он вкусный? Дай сыра, раз самурая отобрали.
– А тебя тошнить не будет? – спросила Инна, отрезая ломтик сыра, совсем крохотный.
– Не будет! – глядя честными глазами, заверила О-Цюру. Живот у неё уже начинал побаливать, как всегда после еды, но это не повод, чтобы отказаться от сыра. Живот отдельно, а сыр отдельно! Это две совсем не связанные категории.
– А где Ксюха? – спросила Инна кошку.
– Мяу, – О-Цюру тяжело залезла на стул и ткнула носом в записку
