Эмили Родда - Роуэн из Рина
Прошло несколько мучительных минут, и вот они упали на пол небольшой пещеры, из которой вел ход на свежий воздух. Было морозно. Снаружи завывал ветер и лился белый лунный свет.
— Пить, — еле выговорил Силач Джон потрескавшимися губами.
Роуэн поднес фляжку ко рту Силача Джона и, взглянув на него, очень испугался. Камни во многих местах прорвали его одежду, покрыв кожу ссадинами и порезами. Лицо было землисто-серым, глаза не открывались. Крупная дрожь сотрясала все его тело.
В угол пещеры ветер нанес сухих листьев и веток. Роуэн сгреб их в кучу, нашел у Силача Джона огниво и сумел развести огонь. Костер разгорался плохо, валил дым, но все-таки стало чуть теплее.
Силач Джон не двигался. Роуэн терпеливо ждал, в страхе сжав кулаки. Немного спустя лицо Силача порозовело, он зашевелился и открыл глаза.
— Мы теперь выше облаков, Роуэн, — еле слышно сказал он. — По-моему, мы пробыли под землей ночь, день и еще немного. Сейчас, если все в порядке, Аллун и Марли уже должны быть в Рине. А мы с тобой почти на месте. Карта…
Роуэн развернул свиток. Ведя пальцем по линии, которая обозначала их тропу, он заметил, что действительно она уходит под самое небо.
— Мы почти на самом верху, — медленно сказал Силач Джон. — А где-то здесь рядом, совсем близко, должна быть еще одна пещера или что-то вроде нее. Очень большая и очень глубокая. Красная линия кончается перед ней… — Он помолчал, взглянул на пустое место на карте и слабо спросил: — А стихотворение? Ну-ка прочти, что там говорится.
И Роуэн прочел, хоть его руки так дрожали, что он еле держал карту.
В драконьей берлоге встречались всегдаПламя и воздух, земля и вода.Шесть храбрых сердец не прошли испытанья,Теперь одному остается заданье.Слова, что ты помнишь, нельзя забывать,Коль хочешь судьбу до конца испытать.
— Так, значит… — сказал Силач Джон и снова прикрыл глаза.
— Джон, карта ведь говорит неправду! — воскликнул Роуэн. — Нас же двое! Двое!
Силач Джон облизнул губы:
— Нет, Роуэн. Я — больше не могу. Оставишь меня здесь и на заре двинешься в путь один. Как и предсказывала Шеба.
Он отвернулся.
Вот оно:
Когда надежде придет конец,Одно из семи уцелеет сердец.
Огонь мигнул в последний раз, и стало темно.
«Когда надежде придет конец…»
— Джон! — в ужасе закричал Роуэн и принялся трясти его за плечи, да так, что Силач заворочался и застонал. — Джон, не спи! Здесь так холодно! У тебя сил не осталось! Ты замерзнешь! Ты пропадешь! Джон, ну вставай!
Джон не отвечал. Роуэн разрыдался и от бессилия затопал ногами:
— Я один не дойду! Ты же знаешь, я один не дойду! Шеба этого не говорила! Она сказала, что только самый смелый это сумеет. Так она сказала. А ведь я не самый смелый! Я всего боюсь! Мне так страшно!
Бледные губы Силача Джона шевельнулись.
— Правильно, мальчишка-зайчишка. Ты всего боишься. Ты боялся, но лез в Гору. Ты боялся, но храбро встречал на ней все опасности. Ты боялся, но шел вперед. Это и есть смелость, Роуэн. Только дуракам не страшно. Шеба-то это знала. Она заранее знала и это, и все остальное.
Роуэн молча смотрел на него и мало-помалу успокаивался. Он понял, что ему надо делать.
— Поспи, — прошептал он. — Я о тебе позабочусь.
Роуэн пробрался к выходу, набрал побольше снега и начал делать стену, чтобы загородить вход, оставив лишь небольшое отверстие наверху для свежего воздуха. Он долго возился, и руки его совсем заледенели, но все-таки он добился своего.
Силач Джон лежал на боку рядом с углями от костра. В пещере стало немного теплее, но этого все равно было недостаточно, чтобы согреться. Шатаясь от усталости, Роуэн подтащил к углям несколько камней, а сверху положил два факела, которые они с Силачом Джоном принесли с собой, и зажег их. Пламя сначала ярко запылало, потом стало гореть ровно. Он лег рядом с Силачом Джоном и прижался к нему, чтобы его согреть.
Скоро факелы нагреют воздух. Потом нагреются камни и очень долго после того, как погаснет огонь, будут держать тепло.
Куда ни свернешь,Ты сердце от боли не убережешь…
Нет, эта строчка была совсем неправильной. Сердце у Роуэна билось ровно, и боли никакой не было. Если им с Силачом Джоном повезет, они доживут до рассвета. А там будет видно.
Роуэн закрыл глаза и наконец уснул.
Сон его был глубоким, без сновидений, и когда он проснулся, то подумал, что спал совсем недолго. Но тут он заметил бледный свет, пробивающийся сквозь отверстие в снежной стене, и прислушался к тишине. На заре ветра совсем не было.
Роуэн сел и, замирая от страха, посмотрел на Силача Джона. Тот был теплым и дышал.
Роуэн тихонько потряс его за плечо и прошептал:
— Джон! Джо-он! Вставай. Утро уже. Нам с тобой надо идти.
* * *Силач Джон оперся о плечо Роуэна, и они медленно двинулись дальше. То и дело в башмаки попадал снег, а под ногами хрустели и потрескивали лужицы, покрытые голубоватым льдом. То и дело тропинку пересекали следы животных, которые, наверное, выходили на ночную охоту, но путники так никого и не увидели. Только раз Роуэну почудилось, будто из какой-то норы высунулся острый нос, но это видение тут же исчезло.
Вокруг плавали густые облака. Сверху, в небольшом просвете, виднелось розовое небо. Роуэн подумал, что, наверное, в Рине сейчас хорошая погода, и даже оглянулся, хотя разглядеть, понятное дело, ничего не мог. Рин был далеко внизу, и сейчас его закрывали облака. Он пощупал лежащий в кармане компас Силача Джона и карту за поясом. «Значит, я не пропаду, я найду дорогу назад, — пообещал он сам себе. — Чего бы это ни стоило, я все равно приведу Силача Джона обратно в Рин. Я снова увижу маму, Звездочку, озеро, из которого букшахи пьют воду на заре. Обязательно!»
Роуэн внимательно вглядывался в большое облако. Силач Джон быстро и тяжело дышал, но старался не отставать. Он крепче ухватился за плечо Роуэна и шел, не жалуясь. Роуэн жалел его про себя и восхищался тем, какой все-таки Силач Джон сильный.
— Джон, ну как, держишься? — спросил он, изо всех сил стараясь, чтобы голос его звучал бодро. — Вот уже почти и пришли.
И тут он вздрогнул, потому что теми же словами Силач Джон подбадривал его в тот день, когда они вышли из Рина. Роуэн замер. Значит, тогда у Силача Джона душа болела за него так же, как у него за Джона теперь? Точно так же? Значит, все это время он плохо думал о нем?
— Роуэн! — Силач Джон сильнее сжал его плечо. — Что это там?..
За камнями, покрытыми снегом, в облаке что-то виднелось. С краев это что-то — огромное, высокое и широкое — белело, а в середине ослепительно сверкало. Сверху было только небо.
— Мы наверху, — выдохнул Роуэн. — Но ведь…
Они медленно подошли поближе, и сразу все стало ясно. На самой вершине Горы оказалась пещера из камня, снега и льда. Ее стены поднимались высоко к небесам и сияли на солнце, точно ледяной огонь. Между ними и входом в пещеру расстилался ковер из пушистого белого снега.
Роуэн стоял и молча смотрел на пещеру. Было оглушительно тихо. Ни одного следа не отпечаталось на толстом слое снега. За целый день — а может, и не один — здесь никто не прошел.
Вместе с Силачом Джоном они взобрались по скалам, подошли к пещере и осторожно заглянули в нее. Белизна! Ничего, кроме сверкающей белизны и глубоких синих теней. С потолка над входом свешивались огромные сосульки. Навстречу им с пола поднимались толстые ледяные столбы. Все замело снегом. Белизна ослепила их, поэтому они двинулись вперед очень осторожно.
Роуэн обернулся, чтобы проверить, как там Силач Джон, и увидел, что тот с ужасом смотрит через его плечо…
Под ногами дрогнула земля. Снег полетел в разные стороны, и огромный мощный хвост, точно ударом хлыста, опрокинул Роуэна на спину и прижал к стене Силача Джона. Вопя от ужаса, Роуэн увидел, как в глубине пещеры что-то ожило, открылись кроваво-красные глаза, и непонятное существо набросилось на него, стряхивая снег и лед со своей сверкающей белой чешуи и обнажив свои хищные зубы. Да, это был огромный древний Дракон.
13. Ответ
Роуэн громко кричал, ожидая, что горячее дыхание вот-вот сожжет его дотла, а клыки и когти задерут насмерть. Но ничего такого не произошло. В страхе он открыл глаза. Дракон был рядом. Он внимательно рассматривал мальчика. Плоские змеиные глаза с вызовом уставились прямо на него.
— Джон, — не оглядываясь, тихонько позвал Роуэн. — Джон, ты где?
— Я здесь, — услышал он в ответ. — Эта тварь прижала меня хвостом прямо к стене. Я даже двинуться не могу. Спасайся сам, если можешь, Роуэн.
Дракон заворчал. Сначала он повернул голову на голос Силача Джона, потом перевел взгляд обратно на Роуэна. Его огромное тело качнулось, и он задел когтями место на своей шее, где на ранах, которым был уже не один день, запеклась кровь. В красных глазах Дракона пылала ярость и то, что Роуэн сразу узнал, хотя и очень удивился: это была боль, тупая животная боль.
