Эмили Родда - Роуэн из Рина

Эмили Родда

«Роуэн из Рина»

1. Деревенский сход

Однажды утром жители деревни Рин проснулись и увидели, что Река, которая спускалась с Горы и, куда-то спеша, бежала через деревню, превратилась в жалкий ручеек. К вечеру он совсем обмелел. Над деревней повисла непривычная тишина — это остановились колеса мельницы: не было воды, которая привела бы в движение их тяжелые лопасти. Букшахи очень любили чистую горную воду, что несла Река в озерцо на краю деревни. Теперь оно перестало быть проточным.

А дня через три ручеек иссяк окончательно. Букшахи все так же приходили сюда по утрам и вечерам и, тяжело мотая головами, рыли копытами землю, но, увы, воды становилось все меньше и меньше.

Через несколько дней озеро так обмелело, что пятилетняя Аннад, сестра Роуэна, доставала до дна, даже не запачкав рукав своего платья.

Воды по-прежнему не было.

К вечеру шестого дня ждать уже стало невозможно, и жители деревни собрались на рыночной площади.

— Сегодня букшахи совсем не пили, — взяла слово Ланн, самая старая жительница Рина, некогда прославленная воительница. — Что будем делать? Не смогут они без воды.

— А как же Звездочка? — шепнула Аннад старшему брату, который пас стадо букшахов. — Она ведь не умрет, да, Роуэн? Пусть пьет из нашего колодца.

— Нет, Аннад, — возразил ей Роуэн. — Букшахам наша колодезная вода не годится. Они же привыкли к горной воде и без нее могут заболеть. Если ее не будет, Звездочка умрет вместе со всеми.

Аннад тихонько заплакала. Все дети в Рине знали, что плакать стыдно, но ведь Аннад была совсем маленькой и очень любила Звездочку. Роуэн твердо смотрел прямо перед собой. Слез в его глазах не было, но сердце разрывалось от боли и страха. Ему было очень жалко Звездочку, самую добрую и сильную из всего стада, да и всех этих могучих, покрытых шерстью великанов, каждого из которых он знал по имени. Ему было страшно и за себя, и за Аннад, и за маму, и за всю деревню.

Роуэн знал то, чего еще не понимала его младшая сестра: букшахи — это густое вкусное молоко, желтый сыр, рассыпчатый творог, жирное масло. Не будет букшахов — не будет и теплой серой шерсти, из которой делают пряжу. Никто не потянет за собой плуг, чтобы вспахать пашню, и некому будет везти с поля урожай. А кто еще сможет одолеть долгую дорогу к Морю, неся на спине тяжелые тюки с товаром, которым жители Рина торгуют с хитроумным и неразговорчивым водяным народом? Вся жизнь деревни зависела от этих животных. Исчезнут букшахи — не станет и людей.

Аннад не могла себе представить время, когда в долине еще не было деревни. А Роуэн мог. Он ведь частенько бывал в Книжном Доме, особом доме-читальне, где хранились все книги, и поэтому хорошо знал старинные легенды. Слушая рассказы Тимона под Школьным Деревом или сидя у Реки, где в утренней тишине вокруг него бродили букшахи, он воображал, что видели люди, первыми поселившиеся в этой долине.

Давным-давно — никто и не помнит когда — они преодолели горный перевал, неся с собой лишь самое необходимое. Много дней и ночей они искали место, где бы им обосноваться. Родина этих людей лежала далеко за Морем. На пути им пришлось сражаться со страшным врагом. Добравшись до берега Реки, они повстречали кочевое племя бродников, и от него узнали, что, если пойти вглубь страны, у подножия Горы есть место, где можно жить. Долгим, очень долгим был их путь туда. Силы идущих были на исходе. Надежда покинула даже отважных.

И вот однажды вечером они поднялись на холм и прямо перед собой увидели зеленую долину. С одной стороны ее надежно укрывал тот самый холм, на котором они стояли, а с другой стороны, точно исполинская башня, высилась Гора.

Люди замерли. Там, внизу, на ветвях деревьев, висели маленькие синие плоды, а в траве цвели цветы, названия которых никто не знал. Шумела горная река, блики солнца играли на озерной глади, мохнатые серые звери с блестящими рогами, задрав головы, смотрели на людей. Кругом расстилались плодородные земли и царили тишина, спокойствие и мир. И люди поняли, что именно здесь должен быть их дом. Они спустились в долину и подошли к большим серым зверям. Те совсем их не испугались. Люди назвали зверей букшахами.

— Река течет с Горы, — прервав мысли Роуэна, громко сказала Бронден, женщина, что мастерила столы, полки, скамейки и всякую деревянную утварь для дома. Ее короткий толстый палец указывал на вершину Горы. — Там что-то неладно. Река ведь остановилась не просто так.

Все посмотрели на Гору, над которой всегда парили облака.

— Нужно подняться на Гору и посмотреть, что там случилось, — продолжала Бронден. — Иначе быть беде.

— Ты что? — покачал головой горшечник Нил. — Этого делать нельзя! Даже у бродников духу на это никогда не хватало. Кто его знает, какие там, наверху, страсти? А на самой вершине — Дракон!

Бронден презрительно усмехнулась в ответ:

— Ты как будто сам бродник, Нил! Какой там еще Дракон? Придумали его — детишек пугать, чтоб не баловались! Если бы он там был, мы бы его давно увидели. Он бы, наверное, на букшахов охотился, да и нами вряд ли побрезговал.

— А может, он на букшахов и охотится. Откуда мы знаем, Бронден? — раздался из толпы высокий голос хлебопека Аллуна. — Простите, если я говорю, как неразумный бродник. Вы ведь знаете, мой отец сам из этого племени, так что не удивляйтесь, а лучше вспомните то, что все мы знаем. — Улыбка исчезла с его всегда приветливого лица. — А знаем мы то, что он рычит чуть ли не каждое утро и каждый вечер. А в облаках видны отсветы вырывающегося из его пасти пламени.

Здесь Бронден снова усмехнулась, а Роуэн поежился. Он вспомнил, как часто зимними холодными утрами, когда он выводил на поле стадо букшахов, или вечерами, когда солнце опускалось за Гору и пора было возвращаться домой, он слышал рев Дракона, а в небе виднелись отблески пламени, что изрыгала его пасть. Тогда букшахи начинали беспокойно мотать головами. Телята жалобно мычали, а те, что постарше, раздували ноздри, точно к чему-то принюхиваясь, и в страхе жались друг к другу. Даже Звездочка пугалась этих страшных звуков, и, когда Роуэн, успокаивая, гладил свою любимицу, на ее шее под мягкой длинной шерстью часто-часто билась жилка.

И вдруг Роуэна осенило. Вот о чем никто не вспомнил! Да-да, об этом обязательно нужно всем сказать! Он поднялся, хотя от волнения у него дрожали колени. Жители деревни удивленно посмотрели на него. Что хочет сказать этот недотепа Роуэн, который только и умеет, что пасти букшахов?

— Дракон не рычал с тех пор, как высохла Река, — сказал мальчик. — Ни утром, ни вечером.

Он старался говорить как можно громче, но его слабый голос прерывался от волнения, и даже в тишине его было едва слышно. Роуэн быстро сел на место.

— Вот как? — Аллун внимательно посмотрел на людей. — Мальчик не ошибается?

— Нет, — задумчиво сказала Бронден. — Не ошибается… Мы ведь, наверное, уже с неделю ни звука не слышали с Горы. — Она подняла голову и продолжила: — Значит, я права. Там, наверху, что-то неладно. Я же говорю — надо идти.

— Ничего не получится, — испуганно возразил ей Нил. — Гора уж очень крутая. Опасно это.

— А разве кто-то пробовал? — спросил Аллун.

— Было такое! — ответила ему высокая осанистая Марли, что ткала и красила ткани. — Люди поднимались на Гору, когда искали для нашего сада новые растения. Да только никто не вернулся. С тех пор жители Рина туда идти не решаются.

— Слышали? — взорвался Нил. — Все слышали? Идти на Гору — это верная смерть.

— Ну, знаешь, Нил, — возмутилась Бронден, — не идти на Гору — тоже верная смерть.

— Бронден права. Надо что-то делать, — рассудил Силач Джон, садовник. — Или остаемся здесь и ждем, когда вода снова потечет сама собой, или идем на Гору и расчищаем источник. И сидеть страшно, и идти опасно. Так что будем делать? Пойдем или нет?

— Надо идти, — ответила Марли. — Неужели мы, сложа руки, будем ждать смерти? Идем!

— Да, — громко сказала Бронден.

— Само собой, — поддержал ее Силач Джон.

— И я пойду, — легко согласился Аллун.

— Пошли! — загремела Вэл, до этого молча стоявшая под деревом вместе со своим братом-близнецом Эллисом.

Оба они работали на мельнице: перемалывали зерно на муку и без устали мели огромное каменное здание, чтобы в нем не было ни соринки. Джиллер, мать Роуэна, говорила, что они, Вэл и Эллис, не разлучались с самого рождения.

— Да-да! Пошли! Мы согласны! — один за другим вставали со своих мест жители деревни.

Роуэн смотрел на знакомые лица: они были серьезными, почти суровыми. Хранительница книг Мейз стояла рядом со своими детьми. Тут же были учитель Тимон, огородники Бри и Хана. Опиралась на палку седовласая Ланн. И даже толстяк Солла, который пек и продавал вкусные пирожные и никак не мог удержаться, чтобы не попробовать от каждой порции выпечки, тяжело поднялся на ноги. Роуэн увидел, как с места встала мать. Его сердце колотилось от страха, но он поднялся вслед за ней.