Коллин Хоук - Путешествие тигра
Она плыла с разинутой пастью, и даже издалека я увидела ряды ее острых зубов. Другие акулы робко приближались к ней, но тут же стремительно уплывали. Даже стая дельфинов стремительно бросилась наутек, оглашая воду пронзительным свистом. Я проводила их взглядом, сожалея, что не могу сделать то же самое. Но я знала, что эту акулу не интересуют обитатели моря. Она не ела. Она не спала. Она была создана с единственной целью – не дать Ожерелью Дурги оказаться на поверхности… а Ожерелье Дурги было на мне. Хорошая новость заключалась в том, что акула нас еще не увидела. Плохая новость – в том, что до поверхности оставалось не менее ста метров.
Какое-то время акула плыла параллельно, потом вдруг пропала из виду, но вскоре вернулась и стала широкими кругами рыскать вокруг. Как назло, именно в эту минуту солнце вышло из-за туч, и вода из серой сделалась голубой. Моя медуза всколыхнулась, и от золотого пояса, стягивавшего мою талию, по воде брызнули сверкающие зайчики.
Акула была под нами, однако она слегка развернулась и уставилась на нас своим огромным черным глазом. Вот она встрепенулась и поднялась чуть выше. Мне показалось, будто я увидела, как искра узнавания промелькнула в ее холодном взгляде, устремленном прямо на меня. Потом вода вскипела, и акула пропала. Я с ужасом всматривалась в воду, пока не увидела, как она всплывает из черной глубины. Разинув пасть и оскалив зубы, акула неслась – но не на меня, а на Рена. Я завизжала от ужаса, потом сгребла рукой жемчужины, висевшие у меня на горле, и зашептала:
– Жемчужное Ожерелье, прошу тебя, унеси его!
Поток воды подхватил медузу Рена, и акула пронеслась мимо, откусив несколько щупалец. Она развернулась, готовясь ко второму заходу, а я снова схватилась за жемчуг:
– Мы почти всплыли. Нам нужно на что-то вылезти!
Ожерелье замерцало, и я увидела над головой дно какого-то плавательного средства. Но акула была уже близко. Чудовищная пасть распахнулась, готовясь захлопнуться. Акула неторопливо приблизилась к Кишану и небрежно, как изысканный гурман, вонзила зубы в колышущийся купол медузы. На этот раз я опоздала с просьбой.
Часть жидкости, наполнявшей колоколообразный купол, выплеснулась в воду, затуманив ее. Щупальца судорожно забили по бокам акулы, выпустив Кишана. К счастью, акула этого не заметила. Кишан взглянул на меня, и я показала ему наверх, где чернела тень. Он кивнул и поплыл. Огромная акула с громким чавканьем впилась в нежное студенистое тело медузы, и вскоре от бедняжки осталось только длинное щупальце, жалобно свисавшее из пасти хищницы. Вращая глазами, акула осматривалась по сторонам. Потом, громко плеснув раздвоенным хвостом, исчезла.
Рен выбрался из объятия щупалец и похлопал свою медузу по куполу. Та всколыхнулась и поплыла прочь. Я в страхе всматривалась в темную воду. Жуткая тень выросла за спиной у Рена. Испустив пронзительный визг, я сжалась в комок и отчаянно замахала Рену рукой.
Он развернулся, вытащил трезубец и выпустил очередь дротиков в акулу. Одно короткое копье угодило ей в пасть, второе лишь слегка царапнуло гладкую шкуру, а несколько штук воткнулись в бок. Но для такого чудовища это было не более чем сеанс иглоукалывания – неприятно, но ничего страшного. Однако акула предпочла отплыть от Рена. Она снова нырнула, а Рен стремительно всплыл, чтобы глотнуть воздуху. Он забросил в лодку, которую приготовило для нас Ожерелье, рюкзак, и на какое-то время я осталась в воде совсем одна.
Меня била дрожь, я извивалась и вертелась во все стороны, охваченная паникой. Никогда в жизни я не чувствовала себя более уязвимой. Я горько проклинала все сразу – беззащитность и прозрачность моей медузы, непроницаемую тьму воды, блеск моей одежды. Все это, вместе и по отдельности, делало меня легкой добычей. Я была словно яблочко мишени, лакомый кусок с табличкой: «Съешь меня!»
Акулы не было видно. Я знала, она спустилась на глубину, чтобы приготовиться к новой атаке. Еще я знала, что чем дольше болтаюсь в океане, тем большей опасности подвергаюсь. Вновь воззвав к Ожерелью, я заставила свою медузу еще быстрее плыть к поверхности. Мы всплывали – но слишком медленно. Акула была где-то близко. Я надеялась лишь на то, что дротики Рена удержат ее вдали от лодки, когда я буду вылезать.
Рен и Кишан плыли мне навстречу. Акула возникла из ниоткуда, без предупреждения. Братья схватились за руки и с силой оттолкнулись друг от друга, пропустив ее между собой. Когда акула оказалась к ним спиной, Кишан выхватил чакру, Рен достал трезубец. Он прошил акулу дротиками с одного боку, а Кишан полоснул ее по другому. Акула уплыла в облаке крови.
Я протерла ладонью желейный капюшон моей медузы, но взбаламученная вода настолько замутилась кровью, что ничего не было видно. Какие-то тени закружили над моей медузой, и я с ужасом поняла, что запах крови привлек к нам более мелких сородичей чудовища.
Обезумев от паники, я совершила роковую ошибку. Мне было страшно покидать купол, но еще страшнее – остаться в нем, поэтому прошло несколько роковых секунд, прежде чем я приняла решение и попросила медузу выпустить меня. Я надеялась, что в суматохе смогу незаметно подняться на поверхность, но медуза, вместо того чтобы вытолкнуть меня, как это было с Кишаном, почему-то глубже втянула мое тело под свой купол, а потом судорожно задергалась из стороны в сторону. В следующую секунду что-то острое вонзилось мне в ногу и дернуло вниз. Нас с медузой поволокло в глубину. Мы начали погружаться.
Раскаленные ножи проткнули мою ногу сразу в нескольких местах. Я опустила глаза и завизжала. Конечно, я пыталась лягаться второй ногой и судорожно размахивала руками во все стороны, но в глубине души уже знала, что все бесполезно. Огромная акула вернулась, и моя левая нога была у нее в пасти. Каким-то уголком сознания я отметила, что она не откусила мне ногу. Нет, она просто держала меня за нее как за лямку, увлекая нас с медузой глубину.
Когда я попыталась лягнуть акулу в бок, она чуть замедлила погружение, а потом стала мотать нас из стороны в сторону. Если до этого боль в прокушенной ноге была ужасной, то теперь она достигла такой интенсивности, которую невозможно было выносить. Зазубренные акульи зубы глубоко воткнулись в мясо моей ноги и методично кромсали ее в клочья. Потом ногу сдавило, как тисками, и моя берцовая кость с тошнотворным звуком треснула. Ярко-алое облако расцвело вокруг купола медузы. Когда поняла, что на этот раз это моя кровь, я едва не потеряла сознание.
Словно во сне, я увидела блеск трезубца. Потом моя нога внезапно стала свободной. Медуза бешено раздулась, чтобы поскорее поднять нас на поверхность, но она тоже была ранена. Ее клонило на одну сторону, внутренность купола быстро заполнялась водой. В какой-то момент поток адреналина пронесся по моим жилам, прояснил сознание. Дотронувшись до мягкого купола, я поблагодарила умирающую медузу и набрала в легкие побольше воздуха. Медуза вытолкнула меня, в последний раз содрогнулась всем телом и, безжизненно кружась, стала медленно падать вниз.
Гладкие торпедообразные твари бросились за ней, и вскоре я потеряла из виду нежное создание глубин. Я плыла с помощью одних только рук, волоча за собой искалеченную ногу. Я даже не знала, осталась ли у меня нога, не говоря уже о том, насколько она изуродована. Зато знала, что истекаю кровью и вряд ли успею подняться на поверхность. Тьма застилала глаза, я ничего не видела, но надеялась, что плыву в нужную сторону. Вскоре я стала задыхаться и, поскольку ничего другого все равно не оставалось, попыталась грести здоровой ногой. Это помогло, хотя не слишком. Потом что-то коснулось меня, я было дернулась, но поняла, что это человек. Кишан.
Он обвил меня руками за талию и потащил на поверхность. Вода хлынула в мой разинутый рот. Не помню, как он втащил меня в лодку, созданную Ожерельем. Зато помню, как он с силой колотил меня по спине. И как меня рвало за борт. Я слышала, как Кишан вытряхивает вещи из рюкзака, как просит о чем-то Шарф. Шелест нитей меня успокоил, я смутно почувствовала, как ногу перехватывает тугой жгут. Потом на борт подтянулся Рен, он тяжело дышал, из его распоротой руки лилась кровь.
– Как она? – спросил он.
– Она… – еле слышно ответил Кишан. – Плохо.
– Я должен вернуться, – донесся до меня голос Рена. – Я должен ее прикончить. Иначе она догонит нас.
Рен посмотрел на меня, и хотя из-за потери крови я плохо видела и еще хуже соображала, мне показалось, что у него разбилось сердце. Он поднял мою вялую руку. То есть я видела, что он это сделал. Сама я больше ничего не чувствовала. Все тело онемело. Глаза сами собой закрывались, хотя я пыталась держать их открытыми. Рен взял трезубец, прошептал:
– Позаботься о ней.
– Конечно. Ведь ты знаешь, я люблю ее, – ответил Кишан.
– Да, я знаю, – ответил Рен и нырнул.
Тело Кишана задрожало так сильно, что я открыла глаза. Он вытирал рукой слезы. Потом он положил мою голову себе на колени, убрал мокрые волосы с моего лица. Я услышала плеск воды и поняла, что акула вернулась. Огромный плавник прорезал гладь моря, закружил вокруг нашей лодки.
