Майте Карранса - Избранница
— Лучше поздно, чем никогда, ваше величество.
— Совершенно верно. Это причинит ей самую невыносимую боль, сильнее всего унизит ее.
Лилиан вздрогнула, представив ярость Оонаг, когда та лишится волос.
— Естественно, ваше величество.
Фиалковая фея была вне себя, узнав об угрозах королевы. Как же, черт возьми, мог Патрик оказаться в ее руках? И как ей сделать из несовершенной Марины такое бесподобное существо, как ее сестра Анхела?
И тут Лилиан поняла, в сколь опасном положении оказалась.
Почему на одну крохотную фею навалилось столько бед?
Марина
Все уже знали об его подвиге. Вся школа была в курсе, что в кафетерии с Мариной случился обморок, а Цицерон случайно зашел туда и не дал ей удариться головой об пол.
Однако это была официальная версия. Местная версия, передававшаяся из уст в уста со скоростью огня благодаря усилиям стратегов, гласила, что Марина и Цицерон уединились в углу кафетерия, после чего она потеряла сознание в порыве бурной страсти.
Одноклассники встречали их смешками и понимающими взглядами, а преподаватель ухаживал за Мариной с особой учтивостью, пригласив ее сесть в первом ряду и поднимать руку, если ей станет плохо.
«Вот чего можно добиться обмороком», — довольно подумала Марина.
Разумеется, преподаватель не стал просить у нее «homework» (которую она не сделала), он также не докучал ей нелепыми вопросами.
«В обморок упасть стоило», — решила она про себя, когда прозвенел звонок. Жаль, что она не догадалась об этом раньше.
Заботливая рука помогла ей встать, но ей оказалась не рука Цицерона, а Луси, которая, очень искренне сопереживая ей, предложила:
— Я провожу тебя в туалет.
К ним присоединилась Антавиана, предупредив Цицерона:
— Извини, мы идем в туалет для девочек, тебе туда нельзя.
Марина слишком поздно поняла, что стала жертвой заговора. Так оно и было.
Как только закрылась дверь, Антавиана яростно набросилась на нее:
— Ты говорила, что Цицерон не твой парень!
— Это правда, — оборонялась Марина.
— Вот как? Тогда почему ты целуешься с ним в кафетерии и устраиваешь этот номер с обмороком?
Марина сильно обиделась.
— Это был не номер. Я действительно потеряла сознание, клянусь.
Луси с выражением страдания на лице стояла чуть поодаль и заламывала руки.
Антавиана продолжила нападение:
— Тебе было мало обмануть Патрика и ограбить его, теперь ты хочешь сделать то же самое с Цицероном? Ты завладела его толстовкой, курткой, перчатками… Чего тебе еще надо?
Марина пожалела о том злополучном моменте, когда неосмотрительно показала коротышке мобильный телефон Патрика. Ей придется дорого расплачиваться.
— Будь так любезна, не вмешивайся в мою жизнь! Оставь меня в покое!
Антавиана расхрабрилась, став заступницей слабых, чем напомнила неуловимого Робин Гуда.
— С большим удовольствием, если бы ты не вмешивалась и не разбивала жизни других!
Марина понятия не имела, в чем ее обвиняет Антавиана.
— О чем ты говоришь?
— Ты отлично знаешь, о чем я говорю. Смотри, ты испортила ей жизнь, — и Антавиана указала на дрожавшую Луси, которая выпятила челюсть и уже была готова разрыдаться.
Марина не имела ни малейшего понятия, о чем идет речь.
— Я не крала его мобильного телефона, не просила у него браслетов. Я ничего не брала у него!
В это мгновение Луси безутешно разрыдалась.
Марина застыла на месте.
— Что я такого сказала? Что с ней? Луси, что с тобой?
Марина пыталась утешить ее, однако выгодную роль официальной утешительницы тут же захватила Антавиана, грубо оттолкнув ее от Луси.
— Как ты можешь быть столь жестокой? Ты только что целовалась с ее парнем и разбила ей сердце, — подытожила коротышка просто и убедительно, в духе мексиканских телесериалов.
Марина быстро пришла в себя и расстроенно направилась к Луси.
— Тебе нравится Цицерон? — спросила она с непритворным удивлением.
В ответ Луси зарыдала еще громче.
Антавиана посмотрела на Марину с презрением:
— И ты еще станешь утверждать, что ничего не знала об этом!
Марина действительно не знала: подобная мысль ей ни разу не пришла в голову, ибо Луси была из тех девушек, которые лишены женственности: она не культивировала это качество и была безразлична к нему.
Луси принадлежала к типу бесполых зубрил, ее всегда окружали друзья или кузины, которым мир казался отвратительным, а мальчики вызывали неприязнь. Более того, Луси, не моргнув глазом, утверждала, что никогда не бреет ноги и не носит белых утяжек, чтобы подчеркнуть изгибы фигуры. Нет, Луси не могла запасть на парня!
Однако Марина внимательно оглядела ее и открыла для себя другую Луси, одетую совсем не так, как в первый день. Та нацепила безвкусные серьги, болтавшиеся в такт с ее рыданиями, надела обтягивающую майку, которая в своем вырезе бесстыдно обнажала и выпячивала значительную часть ее бюста. И какого бюста! Бюста девицы легкого поведения, сводящей парней с ума!
Марина быстро оглядела остальную часть экипировки Луси, и напрасно у нее не возникли подозрения: тушь «Римель», макияж, потерянные очки и стратегически облегающие брюки. Как она могла быть такой слепой?
— Извини, я очень сожалею, я не хотела сделать тебе ничего плохого, — пробормотала Марина, признавая свою вину.
Антавиана снова набросилась на нее:
— Ясное дело, не хотела, но все испортила. Ты хорошо знала, что этот вечер они собирались провести вместе, но тебе надо было увести Цицерона, подбить его бросить Луси и пойти с тобой. Ты эгоистка, захватчица и плохая подруга.
Луси заговорила ангельским голосом, сдерживая страсти:
— Антавиана, оставь ее. И так видно, что она ничего не знала. Я в этом убеждена.
Марина ухватилась за предположение Луси как утопающая за соломинку. В конце концов, это было чистой правдой.
— Ты слышишь? Замолчи же, Луси мне верит!
Антавиана гнула свою линию:
— Ха! И это я должна замолчать!
Луси, как всегда, казалась воплощением доброты и примиряюще заявила:
— Пожалуйста, оставь нас наедине!
Антавиана протянула ей бумажную салфетку, в знак солидарности пожала руку и, с презрением взглянув на Марину, вышла.
Когда они остались одни, Луси вымыла лицо холодной водой и вздохнула:
— Как жаль, извини, меня подвели нервы. Мне не хотелось, чтобы ты об этом узнала, но Антавиана проявила инициативу, а я не сумела остановить ее.
Марина почувствовала себя несчастной, чужая боль задела ее, а искреннее горе задело еще больше.
— Я очень сожалею, правда. У нас с Цицероном ничего нет, клянусь тебе.
Однако Луси вздохнула:
— Это не имеет значения, со мной всегда происходит одно и то же.
— Что именно?
— Если мне нравится какой-нибудь парень, я ему не нравлюсь.
Марина постаралась проявить дружелюбие:
— Я думаю, что ты ему очень нравишься.
Луси улыбнулась сквозь слезы:
— Не пытайся ничего изменить, Цицерону нравишься ты.
Марина никак не ждала такого поворота, она стала все отрицать, но не с таким рвением, как в автобусе. Она попробовала отказаться от Цицерона.
— Клянусь тебе, я ничего не нахожу в этом чудаке, то есть ничего привлекательного, — заявила она, забыв о том, что потеряла сознание, целуясь с ним. Когда она вспомнила о своем порыве страсти, у нее вдруг запылали щеки.
— Я тоже не вижу в тебе ничего привлекательного, — вдруг обронила Луси без всякой злости.
Марина робко кивнула в знак согласия.
— Иногда кажется, что твоя голова набита опилками, а сегодня ты выглядишь просто смешно. Я вот только сейчас заметила, что у тебя почти совсем нет бюста. Что мог Цицерон найти в тебе? Не понимаю, у тебя, возможно, в детстве что-то случилось, травма или еще что, кто его знает. Но Цицерон тебя целовал, это точно. И не вздумай отрицать!
Марина и не отрицала. Если честно, она не могла вымолвить ни слова, слыша, как Луси говорит об этом совершенно спокойно и искренне.
Совсем не желая задеть Марину, та хладнокровно разобрала по косточкам ее несчастья. Иначе говоря, Луси ясно разглядела, что Марина не та, за кого себя выдает. И была совершенно права. Конечно, Марина были лишь бледным отражением старшей сестры. Анхела сверкала в лучах собственного света, а она была лишь тусклой копией оригинала.
— Все произошло случайно, я не хотела целовать его, но…
Марина сама не знала, как так случилось. А сейчас, вспоминая об этом, почувствовала, как у нее кружится голова. Она предпочитала не думать о случившемся.
И тогда Луси, добрая Луси, ее нежно обняла и простила.
— Я знаю, ты больше так делать не будешь. Теперь ты знаешь, как я страдаю, и будешь держаться от Цицерона подальше. Я это знаю, потому что ты хорошая подруга, которая держит слово. Правда?
