К. Сэнсом - Камни вместо сердец

– Я же говорил тебе, что тут все не просто так, – проговорил Харриданс.

– A я говорил тебе, что мастер Шардлейк – хороший человек. Я верю вам, сэр, в клятве нет необходимости. – Священник посмотрел на старика, после чего переплел пальцы обеих рук перед собой. – Итак, вы адвокат, сэр. И я, наверное, не ошибусь, если скажу, что вы можете воспринять Уилфа как клиента и дать ему совет в отношении той сложной ситуации, в которой он оказался, и при этом обязаться соблюдать тайну, так же, как я – тайну исповеди?

– Да, вы правы. – Я тоже посмотрел на Харриданса. – Однако это дело… если оно связано с тем, кто устроил пожар в плавильне, не может оставаться в секрете.

– Не связано. – Гость отца Джона энергично потряс головой. – Оно касается моей находки.

Секфорд поправил его:

– Точнее, обстоятельств, в которых Уилф обнаружил ее.

– Тогда я постараюсь помочь вам – в меру своих возможностей, – пообещал я.

– Говорят, что для того, чтобы адвокат был обязан клиенту, он должен получить от него деньги, – заметил Джон.

– Это не совсем так. Я могу действовать pro bono, ради общественного блага.

– Я предпочел бы, чтобы деньги перешли из рук в руки, – твердым тоном проговорил Харриданс. – Перед лицом мастера Секфорда.

Потянувшись к своему кошельку, он извлек оттуда шестипенсовик, старую монету доброго серебра.

– Этого хватит? – спросил старик.

После недолгих колебаний я забрал монетку:

– Да. Итак, Уилф, вы теперь мой клиент. Согласно закону я не могу никому открыть то, что вы скажете мне.

Харриданс глубоко вздохнул, а затем, склонившись, потрепал своего пса и заговорил:

– В это время года мы с Цезарем ищем в лесу трюфели. Теперь леса со всем содержимым принадлежат мастеру Батрессу. И хотя он все время твердит, что вот-вот велит срубить их на древесину, но на самом деле этот человек ревностно относится к своей собственности.

– Вы можете назвать занятие Уилфа браконьерством, – негромко проговорил Секфорд. – Наказания за него суровы, и мастер Батресс в состоянии настоять на обвинительном приговоре. Он у нас член городского совета.

– Но должны иметься свидетельства. – Я посмотрел на своего нового клиента. – Таковые имеются?

Глаза его впились в мои.

– Да, – сказал старик и, немного помолчав, продолжил: – Два дня назад я повел Цезаря в лес. У него удивительный нюх на трюфели. Понимаете ли, я слежу за движением лесничих. И всегда знаю, когда и в какой части леса они находятся.

– Понятно.

– Для трюфелей еще несколько рановато, и я обыкновенно не хожу к старой плавильне. Печальное оно, это место. Вот помню, каким живым оно было: люди работают, колесо вертится… Ненавижу эти руины… – отхлебнув пива, добавил Уилф с горечью. – Но на сей раз я туда пошел. В июне люди говорили, что там плотину прорвало из-за дождей и града, но я не захотел идти туда и смотреть. Но вы вот стали расспрашивать насчет того, что случилось в плавильне, так что я собрался и решил вместе с Цезарем сходить и посмотреть, что там да как.

– Ясно.

Утерев рот, Харриданс продолжил:

– После пожара никто не занимался плотиной. Так что эти ворота рано или поздно должны были прорваться. Стало быть, когда я пришел туда, то увидел, что так и случилось: мельничный пруд высох, и на дне остался один только ил, который тоже засох и растрескался за последние жаркие дни. Странное и печальное было зрелище: пустой пруд перед руинами разрушившейся плотины. Тут Цезарь выбежал на засохший ил, и начал принюхиваться и копать возле чего-то, торчавшего из него. – На короткое мгновение рассказчик зажмурил глаза, а потом продолжил: – Я позвал его, однако пес не послушался, он все чего-то скреб возле выступавшего из ила предмета, похожего на древесный корень. В конце концов, я снял башмаки и отправился за ним. Засохшая корочка ила только прикрывала жидкую грязь: однажды я провалился в нее почти до колен, но все-таки добрался до Цезаря. И тут я увидел то, что так обеспокоило пса. – Старик смолк, чтобы сделать еще глоток пива. – Это была рука, человеческая рука, высохшая, но сохранившаяся в иле. Остальное тело осталось под коркой. И тогда я обратился за помощью к мастеру Секфорду.

– И кто, по-вашему, это был? – спросил я настойчивым тоном.

– Не знаю. Трудно было понять, – вздохнул Харриданс и умолк.

– Быть может, кто-то утонул в пруду за годы, прошедшие после пожара? – предположил Барак.

Уилф покачал головой:

– Рука торчала на середине пруда. Кто-то отвез туда тело в лодке – на пруду всегда держали маленькую гребную лодчонку – и бросил его в воду.

– А не мог ли там утонуть какой-нибудь купальщик? – спросил я.

– Тело в одежде, сэр. Рука была покрыта остатками рукава дублета, – возразил мой собеседник.

– Мать божия, помоги нам! – проговорил Секфорд, поднимаясь и поворачиваясь к буфету.

– Постойте, сэр! – резко сказал я. – Будьте добры, нам следует оставаться трезвыми.

Остановившись, отец Джон с сожалением посмотрел на кувшин, однако заставил себя повернуться и усесться на место. Он посмотрел на меня:

– Понимаете ли, сэр, Уилф побоялся сообщать о своей находке. Потому что он браконьерствовал. Пес его выкопал несколько трюфелей по пути, и ему трудно было бы объяснить, чем он занимался в лесу. В этом и есть наша проблема. Кроме того, в иле остались отпечатки идущих к трупу следов.

– Понимаю.

– Вот мы и подумали, сэр, что вы могли бы сказать, что вернулись сегодня для того, чтобы продолжить расследование, а Уилф согласился провести вас к плавильне, чтобы вы могли увидеть ее своими глазами, – осторожно проговорил священник. – А потом вы бы сказали, что пес нашел то, что он и так уже нашел.

Он смущенно улыбнулся.

– Вы предлагаете моему хозяину лжесвидетельствовать, – заметил мой клерк.

Секфорд встретил его взгляд:

– Возможно, это единственная надежда Уилфа.

После этого он снова посмотрел на меня:

– Он не пошел бы к пруду, если бы не ваш визит. A вы, сэр, хотели выяснить, что здесь произошло. Однако обнаружение тела может поставить вас в самую середину нового расследования. Вы можете сказать им то, что говорили нам… что разыскивали членов семейства Феттиплейс по поручению друга.

Я вздохнул, откинувшись на спинку сиденья. Вновь я затевал расследование на свой страх и риск, чтобы помочь попавшему в беду человеку, тем самым причиняя только новые хлопоты всем, кто был связан с делом. Однако отец Джон, похоже, все еще доверял мне.

– Я отведу вас туда, все покажу вам, – бойко проговорил Уилф. – Так что потом вы сможете сказать, что сегодня попросили меня об этом. Вы – моя единственная надежда, – добавил он с отчаянием в голосе. – Мои сыновья согласны с этим.

Я посмотрел на Джека. Покачав головой, он развел руками.

– Я сделаю это, – сказал я Харридансу. – Ведите меня к плавильне, показывайте, и мы изобразим, что только что обнаружили тело.

С долгим, полным облегчения вздохом мой клиент улыбнулся священнику:

– Вы были правы насчет него, мастер Секфорд. Он спасет меня.

Отец Джон остался дома. Я не жалел об этом, ибо он замедлил бы нас, a меня самым решительным образом снедало беспокойство: нужно было постараться, чтобы никто не нашел труп раньше нас. Как только мы направились к двери, старый священнослужитель потянулся к кувшину. Снаружи Уилф указал нам на тропку, уходившую в чащу леса. Я был голодным, грязным, и ноги мои устали превыше всякой меры. Однако сделать это дело нам следовало немедленно.

Мы углублялись в лес, а пес трусил сразу за хозяином. Небо совсем потемнело: оно могло разразиться дождем буквально в любой момент.

– Интересно, в какое дерьмо мы вляпались на этот раз? – пробормотал Барак.

– В такое, которое должны были разгрести много лет назад. Однако ни одна тайна не живет вечно, – отозвался я.

Мой помощник покачал головой:

– Вот эта самая как раз могла бы просуществовать вечно, если бы в нее не сунула свой нос эта собака. Ты понимаешь, что будет новое расследование? И ты вновь окажешься первооткрывателем трупа. Только на сей раз ты сам придумал докуку на собственную голову.

– Я не мог оставить этого старика в беде. Но тебе не обязательно оставаться, ты можешь и не встревать в это дело.

– Та женщина видела, как мы оба въехали в город. Тебя спросят о том, кто это был с тобой.

– Ты прав. Прости.

– Похоже на убийство, не правда ли?

– Да, Джек, похоже.

Мы следовали за Уилфом по заросшей тропе, вилявшей среди деревьев, вдоль речки, протекавшей через город. В других обстоятельствах окрестности можно было бы назвать милыми.

– Этот ручей питал мельницу, – обратился к нам через плечо Харриданс. – Сюда, Цезарь! – подозвал он к себе пса, забежавшего чуть вперед и уже терявшего терпение, и остановился, проведя рукой по своей загорелой лысой макушке. – Столько лет ходил я этой тропой на работу! – проговорил он негромко. – Какой оживленной она была тогда, телеги катили туда и сюда с грузом железа… Мы выходим к плавильне, пруд остается сзади.