Дэвид Хьюсон - Убийство-2
— Вряд ли Россинг признает это.
Вошла Карина.
— Вас хочет видеть одна журналистка, — сказала она.
Бук вскинул руки:
— У меня нет времени на интервью!
— Разумеется, есть, — улыбнулась она. — Я полночи искала на нее выходы. У нее свои счеты с Флеммингом Россингом. Думаю, вам будет полезно с ней пообщаться.
Плоуг озабоченно наморщил лоб и сделал глубокий вдох, приготовившись возражать.
— Она здесь. — Карина указала на дверь. — Пригласить?
Конни Веммер была высокой привлекательной женщиной около пятидесяти лет. Жемчужное ожерелье, длинные светлые волосы, элегантная блузка, модные синие джинсы — одевалась она слегка не по возрасту. От нее пахло сигаретами и — едва ощутимо — алкоголем.
Бук поднялся, когда она вошла, показал ей на стул и спросил:
— Итак?
Женщина вытянула скрещенные в лодыжках ноги.
— Я работала в пресс-службе Флемминга Россинга, — сказала она. — Но перед этим была настоящим журналистом. Вы можете проверить.
— Обязательно, — пообещал Плоуг.
— Ваша помощница, — она взглянула на Карину, — сказала мне, что вас интересует гильмендское дело двухлетней давности. Тогда я как раз работала в министерстве. Те обвинения пришли при мне, и именно я не допустила их публикации в прессе.
— А надо было публиковать?
— Смотря как вы к этому относитесь. В тот день, когда хоронили солдат и министр выступал с речью на церемонии, пришел факс.
Она поставила на колени сумку, достала оттуда пачку сигарет, взяла одну.
— Из Афганистана. Анонимный. В этом не было ничего необычного. Вы не возражаете, если я закурю?
— Здесь нельзя! — вскинулся Плоуг. — Это запрещено!
— Одну можно, — с улыбкой сказал Бук.
Конни Веммер закурила, благодарно взглянув на него. Карина подала ей блюдце в качестве пепельницы.
— Это было медицинское заключение из полевого госпиталя в лагере «Викинг», — продолжала Веммер. — Это часть лагеря «Бастион», которой мы пользуемся по соглашению с британцами. Туда перевезли тела погибших солдат. Обнаружилось несоответствие конечностей и тел.
— Несоответствие? — удивленно переспросил Бук.
— Одна рука оказалась лишней, — пояснила она. — И она не подходила ни к одному из привезенных тел.
— То есть рука кого-то из гражданских? — спросил Плоуг.
— Это первое, что приходит в голову. Я передала факс заместителю министра, думая, что он займется этим. Ведь документ подтверждал показания солдат. Но…
Она глубоко затянулась и выпустила длинную струю дыма, не замечая, что он поплыл прямо в лицо шокированному Плоугу.
— Ничего не случилось.
Конни Веммер посмотрела на каждого из них.
— Я проверяла. Никто не предпринимал никаких действий в связи с этим факсом. Его даже не оказалось в архиве, и военный прокурор его не увидел.
— Я прошу вас рассказать об этом на заседании комитета по безопасности, — сказал Бук. — Оно начнется через полчаса.
Она невесело рассмеялась:
— Вы серьезно? Я давала подписку о неразглашении государственной тайны. За один только разговор с вами меня могут посадить в тюрьму.
— Я министр юстиции.
— А я журналист без постоянного места работы и едва свожу концы с концами. Извините. Если бы я могла обнародовать эти сведения, разве я пошла бы к вам? Да я бы уже давно написала разгромную статью.
Плоуг взял из ее дрожащих пальцев потухшую сигарету и вместе с блюдцем убрал подальше.
— Если вы пришли сюда, надеясь на сделку… — сказал он.
— Мне не нужна сделка! За кого вы меня принимаете? Я хочу, чтобы то дело пересмотрели. Уж слишком далеко зашло…
— Если вы отказываетесь говорить, я ничего не смогу сделать, — перебил ее Бук. — Мы попробуем поговорить с нашими юристами. Уверен, что закон о неразглашении государственной тайны предполагает исключения. Возможно, при определенных условиях…
— Не думаю, что Флемминг Россинг разделит вашу точку зрения на государственную тайну, — сказала Веммер. — И вообще, насколько я могу судить из газет, он здесь гораздо дольше, чем вы, Бук.
Он только улыбнулся на это замечание. Конни Веммер тем временем опять доставала что-то из сумки.
— Это вам, — сказала она, протягивая ему несколько мятых листов бумаги. — Тот факс. Я сделала ксерокопию, прежде чем отдать заместителю министра. Как будто знала, что когда-нибудь пригодится.
Три страницы. Очень подробное заключение. Бук сразу начал читать.
— Это все, что я могу сделать, — сказала Конни Веммер.
С этими словами она поднялась и вышла, оставив после себя запах сигарет.
— Не нравится мне это, — заныл Плоуг. — Мы понятия не имеем, кто эта женщина. К тому же она журналистка. У меня дурное предчувствие…
Бук продолжал читать.
— Вы все равно не сможете предъявить это комитету по безопасности, — не унимался Плоуг.
— У вас есть вариант получше?
Комитет по безопасности состоял из премьер-министра, Флемминга Россинга, министра иностранных дел Гитты Спалдинг и Кана, честолюбивого министра внутренних дел.
За неимением другого в качестве поддержки Буку пришлось взять с собой Плоуга.
— Прошу прощения за опоздание, — сказал он, с улыбкой входя в кабинет Грю-Эриксена. — Меня задержали дела.
Никто не ответил ему. Бук подтащил себе и Плоугу по стулу, уселся, разложил на колене бумаги и снова улыбнулся. Плоуг сел рядом.
— Мы собрались, — стал говорить в диктофон премьер-министр, — чтобы обсудить обвинения, выдвинутые министром юстиции против министра обороны в связи с давним делом военной прокуратуры. Присутствуют…
Россинг спокойно пил чай.
Как только Грю-Эриксен умолк, Бук тут же заговорил:
— Позвольте мне вернуться к событиям двухлетней давности, когда об инциденте в Афганистане было доложено министру обороны. Для краткости я буду называть тот инцидент гильмендским делом.
— Да вы любитель мелодрам, Томас, — произнес Флемминг Россинг, поднимая чашку.
Но дальше слушал не перебивая.
Отдел убийств стал похож на филиал Рювангена. Повсюду толпились офицеры, вызванные сюда Ульриком Странге по указанию Лунд. Почти все были в полевой форме, и каждый так или иначе выражал недовольство тем, что их геройскую службу пытаются принизить.
Вошел Мадсен.
— Мы тут нашли кое-кого. — Он протянул Лунд папку с личным делом. — Петер Ленкхольм. Пришлось за ним ехать, сам по вызову не явился. Уволен из армии в звании лейтенанта после того, как вернулся с «Эгиром» из Гильменда. Тот еще фрукт.
Петер Ленкхольм уже сидел в комнате для допросов. Выглядел он ужасно: тусклый взгляд, недельная щетина на щеках, грязная истрепанная одежда. Без денег, без жизни, без надежды — в одном шаге от придорожной канавы, подумала Лунд.
— Что вам от меня надо? — проворчал Ленкхольм, когда Лунд начала задавать вопросы. Говорил бывший офицер тягучим ленивым голосом, но она уловила в нем испуг. — Я уже давно не служу.
Странге уселся у дальней стены, Мадсен вышел.
— Вы были в составе группы «Эгир», — сказала Лунд. — Расскажите нам о Согарде. Он вам нравился?
— Надо же, Согард! — Ленкхольм растянул губы в притворной улыбке. — Еще как нравился. Он был моим преподавателем в офицерской академии. Я многому у него научился.
— Вот как? — подал голос Странге.
— Да. Он был отличным офицером. Я попросился в его подразделение, так сильно я уважал его.
Странге сверился с записями.
— Но прослужили вы недолго, — сказал он.
— Я воевал в Афганистане. Это считается?
Лунд подвинула к нему копию характеристики из его личного дела.
— Здесь написано, что вы проявляли враждебность по отношению к командному составу и что у вас были проблемы с дисциплиной. Непохоже, чтобы вы и Согард ладили.
— Я не привык кляузничать.
— Послушай-ка, приятель! — Странге встал, подошел к Ленкхольму и оперся кулаками о стол. — Давай-ка я объясню тебе, как обстоят дела. В твоей вонючей конуре достаточно травки, чтобы упрятать тебя за решетку.
— Все только для себя. Я не дилер.
— Попробуем сначала. Расскажи нам о Согарде.
— Это личное.
— Ладно… — Странге посмотрел на часы. — К двум будешь в суде.
— Нам нужно знать, что за человек майор Согард, — заговорила опять Лунд. — Петер, если вы расскажете нам все, мы дадим вам направление в службу психологической помощи.
— Помощи? — засмеялся Ленкхольм. — Вы в это верите?
— Я верю, что лучше психологи, чем тюрьма… Ну так что?
Он вытер губы рукавом потертой засаленной куртки.
— Только я вам этого не говорил, хорошо?
— Вы нам этого не говорили, — согласилась Лунд.
— Он нормальный командир. — Воспоминания об армии словно заставили Ленкхольма очнуться от тяжелого сна; взгляд его прояснился, он выпрямился, в нем даже стал угадываться бывший офицер. — Нормальный, пока ты следуешь правилам. Его правилам. Делай, как он говорит, и все будет классно. Но…
