Замерзшее мгновение - Камилла Седер
— Маргарета говорила, что вы должны прийти. Пойдемте со мной, я покажу, где она сидит.
Она направилась впереди Бекман по коридору. Судя по высоким шкафам, здесь раньше был проход для официантов в красивых старых парадных апартаментах, где размещалась ночлежка.
Девушка явно сожалела о своей ошибке и, казалось, хотела объясниться.
— Красивое помещение, — опередила ее Бекман, прервав напряженное молчание.
— Да, точно. Тут объединены две огромные квартиры. Мы их немного перестроили, но постарались сохранить очарование старины.
«Мы, — подумала Бекман. — Ей вряд ли больше двадцати пяти лет».
— Вы давно здесь работаете?
Девушка, которую, согласно надписи на бейдже, звали Сандра, остановилась перед дверью. Рядом горела красная лампочка «занято».
— Я работаю здесь полтора года, пришла сразу после окончания учебы.
Она сделала извиняющийся жест.
— Сюда каждый вечер приходит так много народу, невозможно всех запомнить. Я, конечно, сразу заметила, что вы не…
— Ничего страшного, — прервала ее Бекман. — Вы встречали Сусси — Сусанн Пильгрен, или Енсен, — за то время, что работаете здесь?
— У нас есть одна Сусанн Енсен. Периодически бывает раз или два в неделю. Потом какое-то время отсутствует и появляется снова.
— Что вы можете о ней сказать?
— Вы имеете в виду как о человеке? Ну… Часто мы не слишком много знаем о женщинах, которые живут здесь, в наши задачи не входит собирать информацию. Поэтому они и приходят сюда — поскольку могут побыть в безопасности и, простите, никто ничего не вынюхивает. А Сусси вообще неразговорчива — спит и уходит рано утром. Никогда ни с кем не ссорилась, если вы это имеете в виду.
— Она всегда приходит сама? И в каком состоянии? — спросила Бекман.
За закрытой дверью послышался голос заведующей Маргареты Сконер. Сперва она говорила громко, потом тише, будто пристыдив кого-то.
— Вы имеете в виду, пьяная ли она? Да, частенько. Большинство женщин, которые живут здесь, злоупотребляют алкоголем или наркотиками. У нас в отличие от других мест нет таких правил, что нельзя приходить, если они пьяны или обкурены. Тогда от нас бы не было никакой помощи — женщины в самом уязвимом положении оказались бы беззащитны. Так что, конечно, она часто в плохом состоянии, но не создает проблем, как другие. Во всяком случае, здесь.
Бекман кивнула. За дверью по-прежнему было тихо. Несмотря на горящую красную лампочку, она постучала костяшками пальцев и вошла.
Маргарета Сконер удивленно подняла взгляд от чистого письменного стола.
— Простите?
— Карин Бекман из полиции. Мы разговаривали по телефону.
Сандра пробормотала, что вернется к регистрации, и Сконер коротко кивнула в ее сторону.
— Да, конечно, по поводу Сусанн Енсен. Вы слышали, что она снова ушла. Иногда у здешних обитателей обостренный нюх на блюстителей закона… Может, я чем-то могу помочь?
Бекман присела на стул для посетителей, гораздо менее удобный, чем тот, на котором сидела Сконер, и в дверь осторожно постучали. В проеме снова появилось лицо Сандры.
— Простите, я только хотела сказать, что Сусси снова пришла. Она на кухне.
— Меня ждут дела, — поспешила сказать Сконер, заметив, что Бекман собралась встать. — Может, мы закончим здесь, прежде чем вы начнете с Сусанн?
Бекман заколебалась.
— Я вернусь к вам в другой день, если понадобится, — наконец решила она. — Наверное, лучше сразу взяться за Сусанн. Как вы сами сказали… дух полиции распространяется мгновенно.
Верхняя часть двери была стеклянной, и через нее Бекман увидела огромную, как в ресторане, кухню. Дверь была приоткрыта, и наружу сочился запах еды, готовящейся на плите, и лазаньи из многочисленных коробок. На бумажке, приклеенной к копилке, было написано, что лазанья стоит десять крон за коробочку. За длинным столом ели три женщины. Одна из них читала газету и оживленно разговаривала сама с собой.
— Сусси — та, с короткими волосами и в красной кофте.
Сандра взяла Бекман за руку.
— Постарайтесь быть немного более… гибкой с ней. Понимаете, мне кажется, в «Клара» хорошо то, что женщины чувствуют себя здесь в безопасности. Не думаю, что в городе есть много мест, где они ощущают себя защищенными, если вы понимаете, о чем я…
Бекман улыбнулась.
— Обещаю быть настолько гибкой, насколько это возможно.
Представляясь, Бекман поняла, что Сусанн Енсен, возможно, даже не знает, что ее брат мертв. Енсен судорожно отдернула руку, когда Бекман попыталась дотронуться до нее, предложив поговорить наедине. Однако Енсен явно хотела избежать сцены и в конце концов неровной походкой отправилась вместе с Бекман в комнату, где должна была ночевать.
Комната была небольшой, а меблировка состояла из двух двухъярусных кроватей и комода, но покрашенные в белый цвет стены и высокие окна все равно делали пространство уютным и воздушным. Кровати были заправлены белым, накрахмаленным бельем. Увидев их, Бекман вдруг испытала странное желание лечь на нижнюю койку и просто поспать, без мужа и детей, постоянно требующих внимания. Потом она поразилась, что даже в такой ситуации не чувствует благодарности за свое привилегированное существование. Усталость действительно побеждает все остальное.
Сусанн Енсен по-турецки уселась на покрывало и уставилась на свои носки. Она промолчала, когда Бекман обратилась к ней. Внешне она не походила на брата. По крайней мере на фото Улофа Барта, прикрепленное к доске в комнате для совещаний полиции. Он был брюнетом, а она — светловолосой; возможно, схожесть проглядывалась в заостренности черт. Лицо Сусанн Енсен было почти прозрачным, с темно-фиолетовыми кругами под глазами, словно она всю жизнь недосыпала.
— Прежде всего я должна сказать вам, что ваш брат Улоф мертв, — тихо произнесла Бекман. Инстинктивно, словно чтобы согреть, она снова попыталась положить руку на колено Енсен. Та отбросила руку, но осталась сидеть неподвижно. Выражение ее лица не выдавало, поняла ли она содержание этих слов.
— Мне очень жаль.
Бекман показалось, что она заметила тень насмешливой улыбки, промелькнувшей на лице сидевшей напротив женщины.
Бекман неуверенно продолжила:
— Я понимаю, что у вас наверняка отрицательный опыт общения с полицией и вы не хотите со мной разговаривать. Но все, что вы могли бы рассказать, пригодится для розыска убийцы вашего брата. Я не знаю, как вы общались, попав в приемные семьи, и мне почти ничего не известно о юности Улофа и его взрослой жизни. Может, вы вспомните, были ли у него враги или кто-то желал ему зла. Все,
