Замерзшее мгновение - Камилла Седер
В глуши ее забирает школьный автобус у остановки на узкой асфальтированной дороге. Ясно, что автобус на станцию ездит только два раза в день, утром и вечером, и это единственный способ добраться до школы и обратно, если у тебя, как у Мю, нет ни машины, ни прав.
Сейчас конец августа, и когда солнце в зените, стоит жара, как в середине лета. Вечера же становятся прохладными перед приближающейся осенью. В ее дорожной сумке лежит пустой календарь, красноречиво свидетельствующий о начале новой жизни, самая красивая одежда и набор вещей, напоминающих о девчачьей комнате и ее прошлом. Семнадцать лет означают, что каждый шаг — это навсегда.
У нее сводит живот, и только это свидетельствует о ее нервозности. В остальном у нее каменное лицо за подведенными черным глазами и губами. На ней черные джинсы, черная майка с длинными рукавами и ботинки «Доктор Мартенс». Серьгу из носа она вытащила на станции — чтобы через десять минут надеть снова. Сложно понять, какой нужно быть, прежде чем она увидит, что собой представляют другие.
Больше всего она боится, что придется делить с кем-нибудь комнату. Именно об этом она первым делом спрашивает женщину, резко затормозившую перед ней на пустой дороге в тот самый момент, когда она думает, что микроавтобус проедет мимо. Та отвечает с загадочной, обращенной внутрь себя улыбкой — если это вообще улыбка. Укоряет Мю, что та забыла представиться. Именно там и тогда она понимает, что жизнь в другом мире сложна.
Легко являться злым и мятежным, она знает все о том, что значит быть старательной: если ты девочка, выросла в маленьком городе и ходила в среднюю школу до того, как начали вводиться программы по равноправию, значит, тебя хорошо научили готовить место для других. Стоять одной ногой в этом, а другой в том лагере, перед женщиной старше тебя на десять лет, со стрижеными волосами и в кожаной жилетке поверх испачканного краской рабочего комбинезона, с этой улыбкой, со снисходительным взглядом — это трудно. Она думала, что атрибуты должны защитить ее, это ведь их назначение, черт побери. Вместо этого она раскаивается и вдруг чувствует себя ребенком. Она хочет быть чистым листом в новой ситуации, откуда ей нет возврата.
Женщина бросает сумку Мю назад и хлопает по сиденью рядом с собой. На предплечье у нее вытатуирована бледная роза. Кажется, на верхних лепестках что-то было написано, но потом стерлось и надпись невозможно прочесть. Вдоль шеи словно извивается черная змея. На секунду Мю она кажется зловещей.
— Ты этого не хочешь? — спрашивает женщина, резко рванув машину с места и мчась на огромной скорости по извилистой дороге через лес. Мю молча качает головой. Она жаждет вернуться домой, в город, к той жизни, над которой имела контроль.
— Меня зовут Каролин. Конечно, я уже говорила по телефону. Я училась в этой школе семь лет назад. Я здесь осталась, можно сказать.
— Ты здесь работаешь?
У Мю слабый голос, но мышцы бедер начинают расслабляться. Только сейчас она понимает, что была напряжена как струна.
— Пожалуй. Занимаюсь всем понемногу. То администрированием. То развозкой. Иногда работами по дому…
— Значит, ты не учительница?
— Нет, черт возьми.
Она поворачивает и паркует машину рядом со старым ржавым «вольво-комби». У Мю горит лицо.
В стороне от главного здания на поляне разбросаны несколько маленьких домиков. Лиственные деревья возвышаются высоко над крышами. Стволы у них корявые и настолько толстые, что их, наверное, невозможно обхватить. Мю не имеет понятия, что это за деревья. Ей интересно, есть ли за домом сад: вот бы снова стать маленькой и быстро забежать за угол, чтобы посмотреть, есть там сад или нет. Может, спрятаться в густой зелени. Но она лишь стоит на гравии как вкопанная.
Она стоит там до тех пор, пока не возвращается Каролин, берет ее за руку и ведет как ребенка, первый раз идущего в школу. Через окрашенные коричневой краской двери, вверх по лестнице на чердачный этаж, где находятся жилые комнаты. Мю отключает полную картинку — как обычно в стрессовом состоянии; тихо сопоставляет детали. Пятна и царапины на блестящей поверхности ступеней, выкрашенных желтым лаком, словно шрамы, нанесенные временем. Черная змея на шее. Длинные змеи как узор шрамов, которые вьются по предплечьям Каролин к локтям.
Мю просто идет следом.
5
2006 год
Панированная треска с картофельным пюре, съеденная на бегу, вместе с бесчисленными чашками кофе из термоса и имбирным печеньем в первой половине дня оставили во рту кислый привкус. Телль как раз собирался налить еще чашечку, когда, к своей досаде, вдруг обнаружил, что кто-то убрал кофеварку из кухонного уголка. Вместо этого в коридоре установили огромный, похожий на корабль аппарат, в котором, очевидно, можно заказать бесчисленное количество напитков. Большинство названий он раньше даже не слышал.
— Ванильный маккиато. Черт, что это?
Рене Гуннарссон, одна из сотрудниц канцелярии, без которых нельзя обойтись, как раз пробегавшая мимо, слегка похлопала его по спине.
— Ты что, не в курсе, Кристиан? Ты же в городе живешь. Или ты в кафе не ходишь?
— Кажется, я ходил туда слишком давно, — пробормотал он и наудачу нажал одну из кнопок. Кофе с молоком — тут вряд ли прогадаешь. Машина начала в буквальном смысле молоть кофейные зерна и закончила процедуру долгим выдохом, когда молочная пенка шапкой накрыла пластиковую чашку.
— Наконец-то настоящая кофемашина!
Глаза Карин Бекман горели, как у ребенка в ожидании новогодних подарков. Она сразу же начала выбирать разные варианты:
— Кофе с шоколадом, мятный кофе, кофе с молоком, кофе со сливками, маккиато, латте…
— И это ты называешь настоящим кофе?
Бенгт Бернефлуд присоединился к группке поклонников и недоброжелателей, окруживших кофейный автомат. Телль поощрительно кивнул старшему коллеге, что делал нечасто.
Они работали вместе с тех самых пор, как Телль пришел в отдел четырнадцать лет назад. Внезапное осознание прошедшего времени заставило его с притворным смехом толкнуть Бернефлуда в плечо.
— Какого черта,
