Маша из дикого леса - Дмитрий Александрович Видинеев
– Правда – за правду, – прошептал Илья.
Маша действительно была ему благодарна. Она понимала: поведав ей страшную семейную тайну, он сделал сложнейший для себя выбор. Но ведь решился же! Кому, как не ей, было знать, насколько это тяжело – словно стоишь на краю пропасти. Илья ведь боялся, что она его осудит. Наверняка боялся. Откуда ему знать, что сегодня его приёмная дочка сама едва не стала убийцей, причём тринадцати человек. Да она последняя, кто осудит его!
Они оба глядели на пламя костра. Маша решила, что сегодня хорошая ночь не только для откровений, но и для планов на будущее.
– Я хочу помогать, – заявила она.
– В смысле? – не понял Илья.
– Помнишь тех двух женщин из секты, которые к нам приходили? Я тогда подслушала нечаянно ваш с Даной разговор…
Она наморщила нос из-за того, что вставила это «нечаянно». Соврала ведь.
– Вернее, я специально подслушала. Хотелось знать, о чём вы разговариваете, когда меня нет рядом. Ты говорил о жене и дочке дяди Андрея. И о тех восьми работниках на мебельной фабрике…
– Их уже одиннадцать, – вздохнул Илья. – Со времени того разговора число сектантов прибавилось.
– Я могу помочь. Я хочу помочь. И мне это будет несложно сделать. Использую дар Луны, и эти люди уйдут из секты, вернутся в свои семьи. Не просто уйдут, но и других станут уговаривать не вступать в секту. Это ведь будет просто отлично! Я много об этом думала.
Илья поднялся, подошёл к пруду, присел и плеснул себе водой в лицо. Маша волновалась: одобрит ли он её идею? А если нет, станет ли она действовать без его согласия?
– Это опасно, Машка, – заявил Илья, вернувшись к костру. – Кое-кому такое точно не понравится. Например, лидеру секты, властям города, которые давно уже куплены с потрохами.
– Никто не узнает, – заговорщицки произнесла Маша. – Я буду очень осторожна.
– Если уж на то пошло, то не «ты» будешь осторожна, а «мы».
– Так ты согласен?
– Я этого не говорил, – голос Илья стал строгим. – Неправильно всё это. Ты ещё ребёнок, я за тебя боюсь. Неправильно… Но и мы с тобой не совсем правильные, верно? Услышал бы кто-нибудь посторонний наш разговор, сказал бы, что мы с тобой парочка психов. Или подумал бы, что мы в какую-то непонятную игру играем.
– Ты согласен? – с нажимом повторила Маша.
Он поглядел на неё устало.
– Я недавно видел дочку Андрея. Ей семнадцать, кажется, но у неё такая недетская ненависть в глазах, словно все вокруг для неё враги. И на отца она так смотрит. Знаешь, что он задумал? Собирается жену и дочку насильно отвезти на дачу и в подвале запереть. Надеется, что, посидев в изоляции месяц-другой, из них вся блажь выйдет. Совсем отчаялся, бедолага. Это он на людях держится, сама видела, а когда один… Он мне сознался, что недавно рыдал, как последний слюнтяй. У него ведь была отличная семья, всё было хорошо, и тут такое… Жена и дочка стали, как зомби из фильмов Ромеро. Разве что людей не жрут. Боюсь, если он их запрёт в подвале, всё станет только хуже. Совсем умом тронутся. Это, возможно, с наркоманами сработало бы, но не с ними.
Илья подбросил веток в костёр.
– Я слышал, некоторые из тех, кто отдал в секту все свои сбережения и кому больше нечего отдать, кровь сдают за деньги. Вот уже до чего дошло. Не удивлюсь, если кто-то и почки свои продаёт, – он помолчал, словно собираясь с духом, а когда заговорил, в голосе его прозвучали решительные нотки: – Хочу ли я всё это остановить? Ещё как хочу! Я родился и вырос в этом городе. Раньше шёл по улице, встречал прохожих и узнавал каждого. За годы все примелькались. А теперь гляжу на тех же людей, но некоторые из них уже чужие какие-то, словно пришельцы с другой планеты. И их с каждым днём всё больше. Как-то учительницу свою встретил по русскому языку. Она всегда была матёрой такой коммунисткой. Нам, детям, внушала, что любая религия – это зло. А теперь нате, пожалуйста, брошюры сектанские возле Дома культуры раздаёт. Старуха уже дряхлая, ходит с трудом, а всё туда же.
Маша ждала ответа. Илья ухмыльнулся.
– Да, я согласен. Хреновый, должно быть, из меня отец, раз соглашаюсь на такое.
– Ты лучший отец на свете, – улыбнулась Маша.
Он взял термос, налил в кружку остывший чай и сделал пару глотков.
– Мы сначала поговорим с Андреем, – тон его голоса стал деловым. – Убедим, что есть выход получше, чем заточение жены и дочери в подвале. Хотя, и убеждать, наверное, не придётся. Он ведь видел, что ты сделала с теми деревенскими пьяницами. Используешь свой дар на его дочери сначала, а там посмотрим. Не будем загадывать.
– Ты думаешь, я могу не справиться?
– Я не знаю, Машка. Не знаю, – Илья покачал головой. – Эти сектанты… Просто не представляю, что в их башках творится. Может, у них там стена, которую даже тебе не прошибить.
– Я справлюсь! – уверенно заявила Маша.
Она испытывала мощный прилив воодушевления. Ей хотелось действовать. В жизни появилась ясная цель, и этот факт возбуждал чувство собственной значимости. Маша подумала, что она теперь будет не просто девочкой с удивительными способностями, а девочкой с удивительными способностями, которая приносит пользу.
Со стороны деревенских развалин донеслось «мяу». В темноте вспыхнула и погасла пара изумрудных глаз. Маша улыбнулась.
– Там, что, кошка? – удивился Илья.
– Это Мурка, – ответила Маша. – Я о ней рассказывала.
Она рассудила, что и Мертвец, наверное, где-то неподалёку. Почему не подходит? Не желает, чтобы Илья его видел? Ну, не желает и ладно. За последние месяцы Маша несколько раз с ним встречалась – в лесу, тайком. А чувствовала его присутствие она часто. Он ведь обещал быть рядом и слово своё держал.
Из темноты вышла Мурка – хвост трубой, усы, как струны. Мурлыкая, она подошла к Маше, потёрлась спинкой о её коленку и примостилась возле ног.
– Ну, здравствуй. Я соскучилась, – Маша погладила её по шёрстке.
– Красивая, – улыбнулся Илья. – Ты говорила, что она мёртвая, но что-то на мёртвую она совсем не похожа. А может, домой её заберём?
Маша засмеялась, представив кислое лицо Мертвеца.
– Нет, её хозяину это совсем не понравится, – ей вдруг в голову пришла отличная мысль: – Илья, а можно как-то разузнать об одном художнике? Имени я не знаю, но он был знаменит, а года три назад он
