Во тьме безмолвной под холмом - Дэниел Чёрч
– А почему они душегубцы?
– Так у них фамилия была такая.
– Держу пари, с ними никто не знался, – пробормотала Шарлотта.
– Как бы там ни было, – продолжала Мэдлин, – Душегубцы владели Луговым подворьем и Блэкфилдом – выкупили его у церкви, когда выяснилось, что Блэкфилд не годится для нового собора Святого Алкмунда. Бейлисс хотел там копать, но ему не разрешили. – Слабая, тонкая улыбка. – Либо по сельскохозяйственным соображениям, либо по суеверным. Возможно, и то и другое, а может быть, и третье. Так или иначе, Бейлисс был уверен, что на этом месте находился длинный курган. Знаете о таких?
– Типа курган, только длинный? – сказала Кейт.
– Типа. Это, пожалуй, самый ранний вид официального захоронения, о котором мы знаем. Восходит к эпохе неолита, то есть к концу каменного века. Обычно там хоронили вождей, уважаемых воинов, жрецов. Такого рода людей. Но иногда курганы служили и местами поклонения. Поэтому их могли строить на определенном месте.
– Вчера ночью Блэкфилдский парк кишел теми тварями. – Милли коснулась крестика на шее. – А курган для того, чтоб не вылезли?
– Думаю, да, – проговорила Мэдлин. – Видите ли, Бейлисс считал, что в Тирсовом доле есть другой курган, поновее.
– Который, как я полагаю, стал основным, – заметила Элли. – Или эти твари вообще перестали пользоваться первым.
– Или то, или другое. – Мэдлин пролистала Библию. – Хотелось бы знать, откуда взялись некоторые из этих документов. Может, из старого храма Святого Алкмунда, пока он не сгорел. В общем, эта книга – настоящая сокровищница. Здесь есть отрывок, похоже, средневекового документа. В нем говорится, что группа датчан-викингов пришла разграбить курган в Тирсовом долу. Вернулся только один, и тот был не в себе. Сказал, что под землей спят великаны и что оттуда начнется Фимбульвинтер.
– Чего? – переспросила Шарлотта.
– Фимбульвинтер, – повторила Кейт, и все посмотрели на нее. – В норвежской мифологии это зима перед концом света. Великаны проснутся и… – Кашлянув, девушка пожала плечами. – У меня на первом курсе парень был из Норвегии, он в таких вещах шарил.
Шарлотта покачала головой.
– Великаны? Что, серьезно?
– «Датчанин по имени Флоки, – процитировала Мэдлин книгу, – испросил немедленно покреститься; и, дозволение получивши, поселился в Красножарье, дабы сторожить проклятое место, и возвел там церковь». Так вот, «Кирк» на древненорвежском означает «церковь», а «Флоктон» – ну, «тон» означает усадьбу, или подворье, а «Флок»…
– Вероятно, Флоки, – закончила Кейт. – А Красножарье, я так понимаю, это старое название Фендмура?
– До того, как в него погрузился Кирк-Флоктон, – добавила Элли.
– Похоже на то. – Мэдлин хмыкнула, продолжая листать книгу. – Жаль, что это все, что у нас есть о тех днях. Хотелось бы узнать, что рассказывали о Злой зиме.
– О чем? – спросила Джесс.
– Была такая зима, почти всю деревню выкосила, – ответила Элли.
– Холодом и голодом, – добавила Мэдлин. – Во всяком случае, так я всегда полагала. Но у вас наверняка возникли смутные сомнения, да? Мол, не случалось ли и раньше чего-то подобного. Твари эти, по-видимому, лезут из-под земли. Вполне логично, если подумать. Там ведь нет света.
– Допустим, но… великаны?
– Саксонское слово thyrs может означать «великан», но также «чудовище» или «демон». Видите ли, тирсы умели менять как размер, так и форму.
– Тирсы? – повторила Милли. – Как Тирсов дол?
– Возможно. Во всяком случае, насколько я могу судить, все это довольно серьезно воспринимали вплоть до Средневековья, а то и позже. И похоже, больше беспокоились из-за Тирсова дола – очевидно, Блэкфилдский курган к тому времени считался безопасным. Видимо, так и было – вокруг него, в сущности, деревня построена.
– А может, изначально это был как бы наблюдательный пост, – заметила Кейт.
– Вполне возможно, – кивнула Мэдлин. – Но если так, то со временем внимание переключилось на новый курган в Тирсовом долу. Очевидно, за ним наблюдали долгие годы и отдавали усадьбу в долине самым храбрым воинам, готовым первыми вступить в бой и предупредить об опасности остальных. Так возникло Курганное подворье.
– Так мама нам рассказывала, – вмешалась Джесс. – Она говорила, что женщины важнее всех. Именно они поддерживали ферму и семью, даже если менялась фамилия.
– Логично, – снова кивнула Мэдлин. – Судя по всему, смертность была довольно высокой, немногие мужчины оставались в живых, чтобы продолжить род. По-видимому, несколько раз ферму пришлось заселять заново. Затем, после Нормандского завоевания, все изменилось. Большинство старых саксонских дворян после вторжения были заменены норманнами. Новый землевладелец, очевидно, счел все это ерундой и не пожелал тратить на Тирсов дол хороших бойцов. Так эта работа из почетной превратилась в своего рода наказание. Ферму отдавали людям, которых в противном случае сослали бы или казнили, – словом, отщепенцам.
– Расходный материал, – пробормотала Джесс. Впервые с момента гибели ее родных на глаза девочки навернулись слезы. – Отбросы. Так мама всех вокруг называла. Но всегда добавляла, что они первые начали.
И она была права; Элли сама думала о Харперах бог весть что. Только сейчас ей пришло в голову, что, если человека без конца называть свиньей, он захрюкает. Слишком поздно, чтобы это понимание что-то дало.
– Все ожидали, что они положат жизнь на защиту деревни, – проговорила она. – Наверное, они почти никого не видели из Барсолла, а когда видели…
– На них смотрели как на говно, – произнесла Джесс тоненьким голоском.
Милли сжала ее руку и ласково сказала:
– Мне очень жаль, милая. Но с тобой все будет иначе.
– Правда? – И Джесс разревелась.
Только теперь до нее дошло, насколько она одинока. Нет, Джесс не стала меньше ненавидеть маманю и остальных, особенно Пола, но она видела, как на нее смотрят. Не только Лора Кэддик – хотя она смягчилась, несмотря на то, что сделал Пол, и Тара была добра к ней. И доктор Эммануэль, и Элли, но остальные, остальные…
Те же самые взгляды, какие она видела всякий раз, приезжая с семьей в Барсолл: холодные, осуждающие. Шваль. Паразиты. А что она им сделала, кроме того, что родилась в семье Харперов? Маманя всегда говорила, какие здесь все заносчивые мрази, и уверяла, что однажды их постигнет расплата. Возможно, она была права насчет них – ведь на Джесс смотрели с презрением даже сейчас, когда она сбежала от семьи, чтобы помочь им. Паразитка. Шваль. Эти люди даже не знают ее. Она никому из них не причинила вреда. Самое худшее – разок что-то неудачно стырила в «Кооперативе», и то лишь для того, чтобы маманю порадовать. Не тут-то было, маманя задала ей трепку – не за воровство, а за то, что попалась, потому как семью потом пару месяцев не пускали в магазин. Но и эта история не дает им права так на нее смотреть!
Она ненавидела маманю. По-прежнему ненавидела. Пола и Киру
