Мое лицо первое - Татьяна Русуберг
Ну вот, я только что оттуда. Пишу левой рукой, потому что правая пластырем замотана и кровит, если сильно согнуть пальцы. Получается криво и медленно, зато отвлекает от плохих мыслей.
Ладно, расскажу все по порядку, хотя меня все еще трясет от злости на папу. И Монстрик тоже хорош. Зачем он только все это учудил?!
Ехала к лесу я медленно. Колеса велосипеда скользили на поворотах, я старалась не тормозить лишний раз. Не сразу сообразила, что на нетронутом снегу на грунтовке, ведущей в лес, остается четкий отпечаток шин.
Во мне снова проснулась паранойя. В голове завертелось: «Что, если за мной проследят до самого “Павильона”? Может, стоит для начала попетлять по лесным дорожкам, чтобы запутать полицию?» Остановило меня только жуткое видение: бездыханный Д. лежит на полу ресторана. Требовалось срочно убедиться, что с Монстриком все хорошо, о следах же можно было подумать позже.
Кстати о них. Я сразу обратила внимание, что снежный покров вокруг здания «Павильона» совершенно чистый. Значит, если Д. и выходил наружу, то до того как выпал снег.
Я проверила кусты у реки. Драндулета Монстрика там не оказалось. Впрочем, это ни о чем еще не говорило. Д. мог догадаться перепрятать велик.
Я сунула свой маунтинбайк между примятых веток и зашла на террасу. Сюда снег не намело, только иней покрыл влажные бурые листья. Эолова арфа пела жалобно, будто оплакивала кого-то. Хоть я и знала об источнике бесприютных звуков, от них все равно шел мороз по коже. Ведь к привидению хозяйки вполне могло добавиться еще одно! Чем не причина стать суеверным.
Я подергала входную дверь. Она была заперта. Постучала, позвала тихонько Д. Никакого ответа.
Это значило одно из двух: либо Монстрик ушел из «Павильона» еще до снегопада, либо он внутри, но открыть не может. «Интересно, — подумала я, — что будет, если обнаружу внутри труп?»
На мгновение мне представилась злобная рожа усача, защелкивающего на моих запястьях наручники: «Чили Даль, ты арестована по подозрению в убийстве…» Все, пипец. Ужастики мне сегодня на ночь точно не рекомендуются. И так, блин, сплошной адреналин.
Подавив желание повернуться и укатить как можно дальше оттуда, я внимательно осмотрела дверь. Сразу стало ясно: трюк Монстрика с замком у меня точно не получится. Зато если разбить стекло и просунуть руку внутрь, возможно, удалось бы открыть замок изнутри. Сигнализация ведь не работала. Нужно было просто проделать все тихо.
В кино, чтобы безболезненно разбить стекло, преступники оборачивают руку тряпкой. Тряпки у меня не нашлось, так что я просто натянула толстый рукав куртки на кулак, примерилась и треснула по стеклянному квадратику в деревянной раме — тому, что рядом с замком.
Предупрежу тебя на будущее, дорогой дневник. Никогда так не делай. В кино герои почему-то никогда о стекло не режутся, а вот я порезалась — до крови. Да еще и рукав порвала на британский флаг.
Закусив губу от боли, я повернула защелку замка и протиснулась внутрь. Подошвы кроссовок захрустели по осколкам.
— Дэвид! — позвала я приглушенно, держа покалеченную кисть у груди.
Ответила мне тишина. В Охотничьем зале никого не было. Клетчатый плед, школьный рюкзак Д. и желтая тетрадь пропали. Все остальное оставалось на прежних местах. Можно было бы подумать, что место совершенно необитаемо, если бы Дэвид не стер пыль со столика, за которым писал.
На всякий случай я обошла другие помещения. Там тоже никого не оказалось. На кухне нашла чистые полотенца и замотала одним руку. Зря я совершила свой подвиг. Монстрик действительно сбежал.
Меня разобрала злость, странным образом смешанная с грустью и опустошенностью. Как будто это я была уютным рестораном, который без всякой причины навсегда покинули гости: мое столовое серебро темнеет без ухода, а углы затягивают паутиной пауки.
Ведь Д. мог хотя бы предупредить! И вообще, он же обещал, что даст почитать свою сказку. А где она теперь? Выходит, Монстрик меня обманул!
Я снова вернулась в Охотничий зал. Заметила на полу пятнышки крови — сама же и накапала. Присела на корточки вытереть кровь и заметила, что одна из диванных подушек лежит чуть криво. Не то чтобы я перфекционист, но меня дернуло эту подушку поправить. И я почувствовала, что под ней что-то есть — что-то твердое. Я сунула под плюш здоровую руку и нащупала бумажную обложку.
Это была тетрадь Монстрика! Он не забрал ее с собой. «Но почему? — спросила я себя. — Рассчитывает сюда вернуться? Может, прячется неподалеку? Или… оставил ее специально — для меня?»
В общем, не знаю, дорогой дневник, правильно ли сделала, но я запихнула тетрадь в свой рюкзак. Очень уж хотелось дочитать историю, а Монстрик ведь мне разрешил, так? И еще: вдруг Д. больше не вернется в Хольстед? Вдруг он ушел навсегда? Знаю, сбежавших подростков почти всегда находят, но… Что, если Д. не найдут? Ведь Аня не права: он очень умный. И умеет прятаться. Тогда у меня хоть что-то останется от Мон-стрика на память. Пусть хотя бы его сказка.
Дома я, как назло, нарвалась на папу. Он и так уже был не в себе — ругал директора и классную, которые позволили полицейскому разговаривать со мной без присутствия родителей, то есть самого па. А тут еще я заявилась с окровавленной рукой и в куртке, у которой рукав — в клочья. Пришлось врать, что упала с велика, и тут папу вообще бомбануло. Пока обрабатывал порезы и лепил пластырь, он мне всю плешь проел, чтоб не ездила на велосипеде, когда снег и скользко. Сказал, на машине меня в школу и из школы возить будет, пока не потеплеет. Это значит, мне после уроков сидеть и его дожидаться, что ли? Или пешком ползти?
Ну я и высказала, что нефиг, мол, было покупать дом за сто километров от школы. А па такой: да, было вообще ошибкой в Хольстед переезжать. И как отец он, мол, одна сплошная ошибка, потому что со мной не справляется. А я такая: чего со мной справляться, я не болезнь. Я вообще ничего не делала!
В общем, разругались мы вдрызг. Про то, чтобы пойти ночевать к Кэт, и заикаться не стоило. Тем более после запрета брать велик. Пришлось звонить Катрине и говорить, что не приду. Я думала, она разозлиться и сбросит вызов, и я бы ее поняла. Но когда подруга услышала про отца, она просто посочувствовала
