Страшная тайна - Алекс Марвуд
– Может, вызвать скорую? – спрашивает Имоджен.
Джимми, конечно, тут же подключается к Марии. У них за время работы было достаточно неприятностей, связанных с рок-звездами: от наркомании до избиений и госпитализации на вертолете в частную больницу, которую большинство людей со стороны считают психушкой. Он точно знал, что сейчас необходимо. Именно поэтому звукозаписывающие компании нанимают Джимми. Он может большую часть времени быть не в себе, но у него есть удивительный навык резко трезветь, когда нужно разобраться в ситуации. А это – как раз такая ситуация. Ужасающий хаос с мертвым ребенком в центре, и этот хаос приведет их всех к катастрофе.
– Она мертва, Имоджен, – говорит он. – Скорая уже ничего не сможет сделать.
Шон судорожно вздыхает, сидя на полу. Но не спорит.
Мария знает, что существует временной промежуток, когда люди переживают шок: их мозг зависает, как перегруженный информацией компьютер, и они просто стоят, отчаянно ожидая, что кто-то скажет им, как быть. Если кто-то не сделает шаг вперед, наступит коллапс. Линда близка к тому, чтобы снова начать вопить, и в этом случае лишь вопрос времени, когда она привлечет внимание кого-то снаружи.
Мария снимает туфли. Хотя они делают ее выше и авторитетнее, бывают моменты, когда практичность просто необходима.
– Проходите в дом, – говорит она и открывает дверь, чтобы дать дорогу тем, кто стоит на пороге.
Имоджен оглядывается, как будто раздумывая, не сбежать ли ей.
– Ну же, – повторяет Мария деловым тоном, – все внутрь.
Имоджен повинуется. С ней никогда не будет проблем. Она одевается, чтобы казаться внушительной, но Имоджен – одна из ведомых по жизни. В противном случае она бы не стала терпеть своего крикливого дурака-мужа. Чарли следует за ней и стоит в углу, будто школьник-переросток, которого отчитали. Роберт опускает голову и следует его примеру. Вот так они работают, эти двое, и всегда работали: Мария – с мгновенным ответом, Роберт – с обдумыванием судебных практик и принятием взвешенного решения. Из них двоих она – оратор, тот, кто убеждает, и он уступил ей полномочия, потому что сейчас нужны именно ее навыки.
Шон всхлипывает. Крупные слезы капают с кончика его носа на восковое лицо, но никто не обращает на него внимания. Они все смотрят на Линду, которая отступила на гравий, держа в руке телефон.
– Заходи в дом, Линда, – говорит Мария. Считаные секунды остаются для того, чтобы она могла как-то повлиять на ситуацию. Как только Линда сорвется, это станет невозможным.
Симона пересекает комнату и опускается на колени рядом с Шоном. Она бросает на Линду взгляд, который говорит: «Вот что ты должна делать», – и кладет руку ему на плечо. Со своими длинными волосами она похожа на водяную нимфу в ночной рубашке. Прошлой ночью по инициативе Шона она спала в комнате для прислуги. Поскольку крыло находится рядом с бассейном, они все теперь понимают почему. Другой рукой Симона сжимает его запястье. Шон резко втягивает воздух и повисает на ней. Она поддерживает его, пока он всхлипывает.
Линда заходит внутрь. Мария закрывает дверь.
– Нам нужно поговорить, – объявляет она.
– Нет, нет, – повторяет Линда. – Нет, нет, нет.
«Жалко, у меня нет сейчас телефона, – думает Мария. – Если у тебя в руках телефон, ты выглядишь так, будто у тебя серьезные дела. Не то чтобы мой телефон мне сейчас пригодился бы. В моей записной книжке есть сколько угодно людей, готовых за определенную плату навести порядок, но в таких обстоятельствах даже их жиденькие моральные устои подверглись бы испытанию на прочность».
Все остальные молчат, пока дети продолжают спать. Мария не включила свет – не хочет демонстрировать присутствующим картину во всех ее ужасных деталях, потому что ей нужно подавлять эмоции, а не нагнетать их, – но тусклый утренний свет просачивается сквозь щели в ставнях и освещает семь лиц, белых и серых. Шон и Симона смотрят на нее, сидя на полу. Джимми начал кружить по комнате, проверяя у детей пульс, как будто не верит, что Симона все сделала правильно.
– Давайте кое-что проясним, – говорит Мария и смотрит Линде прямо в глаза. – Если мы сделаем то, что ты хочешь, мы покойники. Все до единого.
Она специально выбирает слово «покойники», произносит его жестко, так что Линда слегка подпрыгивает. Именно Линду ей нужно привлечь на свою сторону, а достучаться до нее – та еще задача. Остальные уже осознали всю серьезность своего положения и смотрят на Марию так, словно она – мессия, явившаяся спасти их всех.
– Ты понимаешь?
– Но… – мычит Линда.
– Нет. Никаких «но». Никто, увидев все это, не скажет, что это был несчастный случай. У нас шесть детей, накачанных наркотиками, и один из них мертв. Как ты думаешь, что увидят люди, если ты приведешь их сюда?
На щеке Линды вспухает желвак. «Она думает, что может переложить вину на всех остальных, – думает Мария. – Она все еще думает, что сможет как-то выкрутиться из ситуации без потерь».
– Это была твоя идея, Линда, – говорит она.
Линда поражена.
– Нет, не моя. Неправда!
– Нет, правда, – говорит Мария и позволяет угрозе повиснуть в воздухе.
– Мы все там были, – встревает Чарли.
Он всегда быстро соображает, когда речь идет о его собственных интересах. Он уже видит себя опальным членом парламента, – думает она, – без славы кабинета министров, без новых директорских должностей, с навсегда прилепившейся к нему сомнительной смертью, пригодным лишь для участия в шоу «Я – знаменитость».
– Да, – подхватывает Имоджен. – Это точно была ты. Мы бы никогда не подумали об этом, если бы ты не предложила.
Линда переводит взгляд с лица на лицо, и ее рот открывается.
– Вы не серьезно. Вы же не серьезно. Это… Вы не можете. Она еще даже не остыла, а ты… Шон!
Она обращается к своему любовнику и получает в ответ потрясенный, пристыженный взгляд. Шон, конечно, умеет испытывать эмоции. Но они мимолетны по сравнению с
