Филипп Ле Руа - Последний Завет
– Пороки?
– Флетчер и Гровен были гениями. Но беспутными в своей частной жизни. Нам легко было надавить на них, если не шантажировать. Ставка была так высока, что нас ничто не останавливало. После того несчастного случая в девяносто шестом году мы даже устроили для них Нобелевскую премию, чтобы вернуть им доверие среди ученых.
– И как вы этого добились?
– Тогдашний президент комитета по Нобелевским премиям тоже состоял в нашем обществе.
– Где же во всем этом демократия?
– Нигде. Как вы знаете, демократия – это всего лишь диктатура. Большинства над меньшинством. Соединенные Штаты наилучший пример этого.
– Что тогда представляет собой «США-2»?
– Как раз противоположное.
– Зачем было привлекать меня к этому делу?
– Убийство Гровена и Флетчера и шумиха в прессе вокруг проекта «Лазарь» могли вывести следствие к «США-2» и поднять завесу над нашей деятельностью, которую сочли бы оккультной. Я обратился к вам, Натан, из-за ваших способностей. Чтобы вы нашли настоящего преступника раньше, чем возведут напраслину на нашу организацию. Похоже, кто-то хочет нам навредить.
– Этот «кто-то» и подстрелил Клайда?
– Не знаю, что было у Боумана на уме и какого черта он делал в лаборатории. Для того, чтобы вы это выяснили, я вас и вытащил из вашей берлоги. Несомненно одно: Клайд взял верный след. Потому его и устранили.
– Так вы думаете, этим убийством метили в «США-2»?
– Точнее, в нашу философскую концепцию.
– «ЛАЙФ»?
– Да.
– Ваша секта.
– Называйте как вам угодно. Тем не менее «ЛАЙФ» идет наперекор всем религиозным сектантским течениям, поскольку мы пытаемся продлить жизнь земную. Наше спасение в жизни, а не в смерти.
– Что означает «ЛАЙФ»?
– «LIFE Is For Eternity».[23]
Натан вдруг увидел перед собой не знакомого ему прежде Максвелла: небритого, лихорадочно возбужденного, одержимого идеалом.
– Натан, я могу рассчитывать на вас? Не понимаю, почему вы так упорствуете в расследовании смерти Этьена Шомона. Только теряете драгоценное время.
– У меня на руках вдова, у которой год назад убили мужа. После того как его тело нашел Боуман, оно попало в руки ваших ученых, и те принялись над ним колдовать. Шомон ожил и умер во второй раз от пуль неуловимого убийцы, который выпустил ему в сердце целую обойму, сумев обмануть перед тем бдительность Боумана. Это не пустяки.
– Откуда вы знаете, что Шомон ожил?
– У меня кассета Боумана.
– Что-о?
– Я ее нашел.
– Где она?
– В надежном месте.
– Проклятье, Флетчеру и Гровену удалось-таки оживить Шомона, а вы об этом помалкиваете? Я требую, чтобы вы мне немедленно передали эту кассету.
– Сначала я отправлюсь в Испанию, чтобы допросить единственного свидетеля этого воскресения, который еще способен говорить.
– Натан, отдайте мне кассету.
– Нет, это моя страховка. Пока она у меня, я знаю, что вы на моей стороне. Отныне вы играете со мной честно. Из-за вашей скрытности, Ланс, я принял вас за убийцу.
Натан отхлебнул глоток кофе и встал, чтобы уйти. Максвелл, клокоча от бессильного гнева, проводил его до самых ворот, несмотря на холод. Лав не захотел пожать ему руку. Он давно знал, что этот человек отнюдь не святой, но после недавних откровений в нем стала видна откровенная бесовщина. Максвелл покрывал смертельные опыты на бедняках, истребление сотен видов охраняемых животных, разорение принадлежащих индейцам и эскимосам земель.
– Натан, этого нашего разговора никогда не было. Даже президент Соединенных Штатов не знает о деятельности «США-2». Ему хватило «США-1». Могу я рассчитывать на вас?
Он выклянчивал доверие уже во второй раз за полчаса. Дурной знак.
– Я закончу расследование. Передам вам кассету и назову имя убийцы. После этого ни о чем больше меня не просите.
Натан пошел было прочь, но потом остановился. Он чуть не забыл. Вернулся назад и поставил условие:
– Есть одна вещь, которую вы можете для меня сделать, раз уж у вас столько власти. Дети Алана Броудена снова подались в бега. По вполне веской причине: их отчим Стив Гаррис насиловал Джесси. На этот раз ребятишки ушли окончательно, и ФБР не отыщет их никогда. Договорились?
– Где они?
– Я же вам сказал. Никто не знает.
– Если нужно только это, чтобы придать вам усердия…
– Только это. До свидания, Ланс.
Максвелл смотрел ему вслед и вдруг подумал, что Натан Лав – первый человек, кому он рассказал о «США-2». Это было неосторожно. Но он ему еще нужен.
90
Натан налетал столько воздушных миль, что авиакомпании уже вполне могли бы прокатить его разок бесплатно. После вторжения к Максвеллу он вернулся в Сан-Франциско, к родителям. Оказалось, что Леа и Джесси «гениально» провели время. Сэм смастерил им качели и построил хижину на дереве.
Карла вместе с дочерью вернулась домой, во Францию. Девочке было пора в школу – занятия начались неделю назад. К тому же было необходимо уладить проблему с Коченком. Итальянка решила порвать все связи с русским мафиози. Натан улетел в Испанию. Он пообещал навестить Карлу, благо от Каталонии до Ниццы рукой подать. Что касается Джесси и Томми, то было единодушно решено, что до конца расследования они останутся у родителей Натана. Полиция свела их розыск к нескольким афишкам, развешанным в участках, а ФБР вообще закрыло дело по распоряжению Ланса Максвелла. Миссис Броуден утопила свое горе в спиртном, соблюдая, впрочем, приличия, чтобы не пострадала репутация мужа. По-настоящему, кроме нее, никто и не желал возвращения беглецов.
После короткой остановки в Нью-Йорке самолет приземлился в Барселоне, городе гениального Гауди, украсившего его домами, парками и кафедральным собором. Но Лаву было некогда осматривать достопримечательности. Все же, взяв напрокат машину, он завернул в центр города, чтобы собственными глазами взглянуть на недостроенный Саграда Фамилиа, величественный собор в средневековом духе, сюрреалистический маяк Церкви, терявшей влияние и жаждавшей вновь завоевать мир XX века. В ту пору на строительство храма, начатое в 1883 году, еще текли щедрые пожертвования, подхлестывая мегаломанию заказчиков Гауди. Второй фасад, где изображались страсти Христовы, был уже закончен. Натан выжал сцепление и направился к южной автостраде. Радио сообщало одну за другой дурные новости. Мадрид только что потрясли десять взрывов, раздавшихся почти одновременно. Две сотни погибших, тысяча четыреста раненых. Винили испанское правительство, поддержавшее войну в Ираке. Отныне терроризм решающим образом сказывался на избирательных урнах. Аль Каида отбирала кандидатов и тянула за ниточки. Натан доехал до Террагоны за полтора часа и свернул с автострады на Реус, следуя инструкциям, которые Кейт передала ему по факсу. Из развернутой на пассажирском сиденье карты Коста Дорады следовало, что нужно добраться в область Барбера. Край монастырей. Судя по предоставленным Интерполом сведениям и вопреки утверждениям тамошних монахов, вернувшийся с Аляски падре Фелипе Альмеда мог находиться в монастыре Поблет.
Миновав несколько раскинувшихся в зеленой долине деревень, Натан довольно быстро добрался до Поблета. Небо над монастырем было тяжелым и серым. Ветер гнул узловатые деревья, срывал хвою с чахлых елей. На крыльце толпилась дюжина туристов. Монастырь был открыт для посещения и – верх удачи! – скоро должна была состояться экскурсия. Ждали гида. Натан смешался с маленькой группой и вместе с ней проследовал во внутреннюю галерею – величественную, прорезанную аркадами и украшенную фонтаном, журчание которого рассеивало благоговейную тишину. Экскурсовод что-то монотонно бубнил перед пустой трапезной со сверкающим полом, пустыми кухнями, пустой библиотекой, пустым приемным покоем. Эта часть монастыря была нежилой. Они вошли в темную и холодную церковь. Чистые линии, внушительные запрестольные украшения из алебастра. Над алтарем – растянутое цепями на четыре стороны распятие. Тут Натан отделился от группы. Его внимание привлекла дверь потайного выхода. Она оказалась не заперта и вывела его в аллею, окаймленную мусорными бачками и бурьяном. На противоположном ее конце поднимались ступени – к другой двери, тоже деревянной, но более массивной, чем предыдущая. Эта была заперта на ключ и слишком прочна, чтобы ее можно было вышибить. Натан решил устроиться на лестничной площадке и подождать. В конце концов кто-нибудь да откроет ее. Опять всего лишь вопрос терпения.
Он прождал почти четыре часа. Его дух блуждал вне этого мира, упрямо не желавшего исправляться в соответствии с указаниями ФБР. Наконец стукнул засов, и Натан мгновенно вернулся на лестницу, где сидело его тело. Одним прыжком он оказался у стены и слился с ней. Вышел монах с мусорными мешками. Незаметно Натан проскользнул внутрь. И двинулся по темному коридору, где воняло каким-то варевом. Окружавшая его тишина позволяла распознать малейший звук. Плеск половой тряпки в ведре с водой, стук тарелок, бормотание молитв, песнопение в высоком регистре. Совсем рядом с ним какой-то монах пожелал доброй ночи брату Антонио. Тот что-то промямлил в ответ, вызвав смех. Натан прошел мимо дортуара и заглянул в чью-то отдельную келью. Вероятно, настоятеля, дремавшего тут же, уронив голову на стол под лампой, в свете которой блестела его тонзура. Рядом лежала выпавшая из дряблой руки желтая шариковая ручка. Натан воспользовался ситуацией. Взял ручку, листок бумаги и написал по-испански записку для спящего монаха, обнаружив его имя в стопке почты. Соню звали Педро Гарсиа.
