Филипп Ле Руа - Последний Завет

Филипп Ле Руа

Последний Завет

Пролог

Иудея, 70 г. после P. Х.

Мириам подошла к выходу из пещеры и, стоя на краю обрыва, оперлась руками о каменные стены. Жаркий ветер шевелил ее седые волосы. Свинцово-серое Мертвое море застыло посреди сухой пустынной равнины. Ни малейшего движения вокруг.

История, однако, двигалась.

Уже сорок лет ученики Иисуса, рискуя жизнью, распространяли его учение. Апостолы первого призыва погибли мученической смертью – кого распяли на кресте, иных обезглавили, кого-то забили камнями, кому-то перерезали горло, с кого-то живьем содрали кожу, но им на смену приходили новые уверовавшие, и их становилось все больше и больше. Христианство распространялось в Палестине, в Скифии, Фригии, Македонии, на Кипре, в Эфиопии, Индии, Месопотамии, Персии, Греции. Христианами становились люди разных сословий – богатеи, книжники, банкиры, купцы, рабы. В Риме обращенные были даже среди тех, кто близок к власти. Марк и Матфей написали свои Евангелия, первый, опираясь на чудеса, совершенные Назарянином, второй на цитаты из Библии, которые подтверждали, что Иисус – воистину тот, чье пришествие предсказывали пророки. И он, конечно, не установил Царство Божие на Земле, но своим воскрешением избавил людей от страха смерти и житейских мук.

Мириам сыграла свою роль в этой революции духа. Точнее, несколько ролей. Роль грешницы, спасенной Мессией от побивания камнями, роль Марии из Вифании, омывшей ноги Господа и вытершей их своими волосами, роль Марии из Магдалы, которая стала первым свидетелем воскрешения. После чего, в последний раз сменив имя, она, следуя за Иешуа, покинула Палестину. Все эти годы они втайне обошли весь Запад и Восток, с изумлением наблюдая за тем, чему они положили начало.

Мириам смотрела на лежащие у ее ног развалины Кумрана, где некогда секта ессеев осмелилась бросить вызов объединенным отрядам религиозно-политических партий Иерусалима. А два года назад десятый римский легион превратил эти места в пустыню и разрушил город. Башня, обитель, богатейшая библиотека с сотнями свитков были сровнены с землей.

Многолетние блуждания в конце концов привели обоих странников назад в Иудею, и они решили выбрать в качестве приюта это святилище, ныне поглощенное пустыней. Когда-то они скрывались в Кумране и сохранили добрую память об этом месте.

Оглядев безмолвный и застывший в бездвижности пейзаж, Мириам возвратилась в тесную, сводчатую, сумрачную пещеру, продуваемую ветром. Иешуа, сидя на нескольких сложенных штуках льняной ткани, наблюдал за ней, поглаживая бороду.

– Истинно говорю тебе, Мириам, революция рождается в страданиях, а не в кротости.

Она опустилась на колени. Он погладил ее по голове.

– Мы изменили историю этой страны, – произнесла она, словно утешая себя.

Он наклонился и запечатлел на ее губах поцелуй, в котором было больше любви, чем евангельского духа.

– Историю мира, – поправил он ее.

После этих слов он встал, при этом суставы у него хрустнули, и подошел к плоскому камню, на котором лежали куски пергамента, исписанные мелким почерком. Он свернул их в один общий свиток и обернул несколькими слоями льняной ткани.

– Наш труд близится к концу, и он уже перерос нас. Воистину горчичное зерно стало деревом, а скоро будет лесом.

Он вложил толстый свиток в кувшин, на три четверти присыпанный землей. Подступившая старость заставила его написать воспоминания. «Нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, чего не узнали бы», – однажды сказал он апостолам. И он избрал Кумран, чтобы сокрыть здесь свою исповедь, адресованную грядущему. Это успокаивало его совесть и льстило разуму. Ибо хитроумный план, который он задумал, навсегда сформирует человеческую мысль.

Остатками ткани Мириам заткнула кувшин. Они принялись соскабливать со стен пещеры черноватый липкий налет, хорошенько размяли его и запечатали горло сосуда. Так рукописи смогут сохраниться в течение нескольких веков. Затем присыпали свое сокровище несколькими горстями земли, собрали скудные пожитки и покинули эту обитель.

И вскоре растаяли в ослепительном свете и безвестности.

Часть первая

Снежинка убивает бугенвиллею

1

– Сие есть кровь моя!..

Освятив хлеб и вино, завершив литургию и евхаристию, отец Альмеда налил вино в потир и возложил облатки на дискос. Четверо присутствовавших на службе направились к алтарю, чтобы получить свою порцию пресного хлеба. Первой, как обычно, была вдова Райлер, стремительней всех приковылявшая на кривых ногах. После смерти мужа бедняжка совершенно потеряла голову, а вместе с тем и нимб над ней. Следом подошла Элма Тодсон, вот уже больше тридцати лет изменявшая мужу с Христом. Супруги Дакобски замыкали эту короткую процессию. Едва сводя концы с концами на надбавку за долголетие, которую им от щедрот своих выплачивал штат Аляска, они ходили только в места, куда вход бесплатный, то есть в церковь да в торговый центр «Бентли Малл». Старый Уолт Финч продолжал сидеть в третьем ряду, скрестив руки и опустив голову на грудь. При этом он смачно похрапывал.

– Ступайте с миром, и да пребудет с вами Господь!

– Благодарение Господу, – прозвучал нестройный ответ стариков.

В это время года отец Альмеда не собирал полную церковь. Потому он урезал ритуал. Быстренько совершив причащение и благословив прихожан, он разбудил Финча и проводил малочисленных верующих к паперти, которую свирепо хлестал снежный буран, до стоящего там микроавтобуса, нанятого католической общиной Фэрбэнкса для доставки паствы в родные гавани.

Промерзший до мозга костей священник сложил священные сосуды в дарохранительницу и преклонил колени перед алтарем в луче бледного света, прорвавшегося сквозь витраж с изображением Христа с лицом эскимоса. Бог редко являлся в Фэрбэнкс, да и дорога к его церкви частенько оказывалась непроходимой. Порой в Божьей обители укрывались несколько нищих, но вел их туда скорее мороз, чем вера. Отец Альмеда давал им пищу, сдобренную благочестивыми беседами, а также капельку евангельского тепла. Преисполненный благих намерений священник, обладающий прочными, как сталь, нравственными принципами, превратил свой дом в приют для бездомных и организовал также их бесплатную доставку в свою церковь, чтобы они могли присутствовать на службах. Собранные пожертвования в сумме двухсот долларов на весь год никак не соответствовали его обширным планам, и потому недавнее даяние, щедрое, хоть и небескорыстное, от федерального агента Боумана было принято с радостью и благодарностью.

Отец Альмеда вздрогнул и взглянул на распятого Христа. Да, иногда при мысли о родной Испании у священника щемило сердце. Следствием раздоров с Ватиканом и желания повидать мир стало его назначение в весьма незавидный приход Фэрбэнкса. Однако его любовь к Богу и Его созданиям ничуть не была поколеблена. Священника беспокоило лишь то, что он пошел на сделку с совестью, приняв деньги от федерального агента Боумана, который затеял сомнительную авантюру. Фелипе Альмеде не нравилось нарушать обет даже ради благого дела, даже ради сверхщедрого донатора. Он попросил Бога простить ему этот грех, перекрестился и встал с колен.

Он уже направлялся к себе на квартиру, как вдруг дверные створки с грохотом распахнулись, словно двери салуна под напором компании жаждущих выпить. А ведь отец Альмеда был убежден, что двери он запер. Леденящий ветер ворвался в церковь, загасил свечи, смел покров с алтаря, сбросил на пол жалобно зазвеневший колокольчик.

Священник ухватился за привинченную к полу скамью и согнулся в три погибели, чтобы противостоять завывающим порывам бурана, который стремительно засыпал снегом стены и пол. Очередной порыв отшвырнул его к алтарю. Отца Альмеду развернуло, он заскользил, упал, растянулся во весь рост, пополз в боковой неф, где не так свирепствовал ветер, и постепенно добрался до кружки для пожертвований, затем до чаши со святой водой у входа. Добравшись до дверей, он изо всех сил навалился на одну створку. Когда же он стал закрывать вторую, буран задул с удвоенной яростью и вновь распахнул двери. Отец Альмеда, собрав все свои силы, согнувшись чуть ли не пополам, выиграл у бурана сантиметр, два, три. И внезапно он обнаружил, что Провидение послало ему в помощь еще одну пару рук, мощных, как домкраты, которые уперлись в створку над его головой. Целиком сосредоточившись на своей задаче, он не допытывался, откуда пришла к нему эта помощь. Тяжело дыша, он напирал на дверь. А когда щелкнул язычок, отец Альмеда повернул ключ и привалился к створкам.

Совершенно обессилев после борьбы с бураном, он безвольно осел. «Почему все представляют ад, как геенну огненную, а не как Аляску?» – подумал он.