Михаил Успенский - Кого за смертью посылать

Михаил Успенский

КОГО ЗА СМЕРТЬЮ ПОСЫЛАТЬ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

— Дело будет так, — начал я. — Вы будете счастливы, но однажды, путешествуя под водой, наткнетесь на лысого мужчину, сидящего среди водорослей. Вы подумаете, что это водяной царь, но он заговорит с вами по-русски. Вам покажется, что вы поняли, о чем он говорит, но через некоторое время вы, к своему великому ужасу, поймете, что ошиблись.

Хорошо тому, кто умеет всю долгую многоборскую зиму проспать в берлоге, в дупле, в норе под корнями. Неплохо ему! Никакой заботушки о дровах, о припасах, о возможных гостях, а главное — не коснется его зимняя скука, когда со двора выйти невозможно по причине метели, и приходится сидеть в душной натопленной избе с дурной головой и выслушивать в сотый раз надоевшие байки от домочадцев или нечаянных пришлых людей. Издалека-то ведь не придут, новостей не доставят!

Зато весной засоне придется туговато: пробудится голодным и злым, а лягушкам, змеям да ящеркам еще и оттаивать предстоит — дело довольно болезненное. Тут человек по сравнению с десной тварью и нежитью в выигрыше окажется.

Лучше всех, конечно, устроились подводные жители. Душновато им подо льдом, понятное дело, зато пребываешь в полусонном виде, когда никто никого почти не ест.

…Для водяного Мутилы всякая весна начиналась одинаково. Когда лед у берегов становился все тоньше, а озеро Гремучий Вир прибывало от многочисленных ручьев, ему снился один и тот же сон: будто бы на берегу стоит на коленях древний старик и зовет хриплым, рыдающим голосом:

— Ихтиандр! Ихтиандр! Сын мой!

Кто такой Ихтиандр, Мутило знать не знал, но крики эти спросонья полагал относящимися к себе. Он вскакивал с лежанки, отбрасывал одеяло, сшитое из драгоценного, по причине редкости, рыбьего меха, выскакивал из подводного своего жилища и устремлялся вверх, к солнцу и небу. При этом он изо всех сил врезался в недотаявший лед, и, если бы не тугие рожки, непременно расколотил бы себе голову. Грязно человскаясь (это ведь только люди чертыхаются, а черти, наоборот, человекаются), он осматривал окрестности своих владений, никакого старика не находил, обиженно взвизгивал и нырял к себе на дно, где со злости пинками пробуждал своих немногочисленных слуг — русалку да утопленника.

Но на этот раз водяной черт решил схитрить: пусть проклятый мнимый старик хоть заорется про своего Ихтиандра — Мутило и пальцем не пошевелит, покуда зеркало озера не освободится ото льда.

— Ихтиандр! Ихтиандр! Где ты там, в печенку, в жабры, в рыбий пузырь тебя!

Дороги просохли, а ты все дрыхнешь! Гостя встречай! — доносилось сверху.

Голос был вовсе не старческий. Мутило вздохнул, выскользнул из-под одеяла, прошлепал плоскими широкими ступнями по холодным половицам, отворил дверь и осторожно вышел.

Озеро действительно очистилось — так, редкие льдинки упорствовали еще, но на них можно было не обращать внимания. Мутило крякнул, присел, оттолкнулся от придонного плотно слежавшегося ила и помчался вверх, яростно помогая себе руками, ногами и даже хвостом.

Да, немного плавало льдин, но водяному и одной хватило, поскольку опять он ударился рогами в кусок замерзшей воды, расколол его и зажмурился от яркого света.

А когда разожмурился, то увидел, что снова нет на берегу никакого старика.

Вместо старика на прогнивших мостках стоял здоровенный детина в алом княжеском плаще и орал:

— Ты бы еще до Купального дня провалялся! Лесной хозяин уже весь в трудах, а у тебя скоро и раки последние расползутся!

От удара в Мутилиной голове окончательно прояснело.

— Жихарь! — воскликнул он. — Княже многоборский! Чего так рано нынче-то? То ли в кости не с кем сыграть?

Водяной быстро достиг мостков и вскарабкался на них.

Князь Жихарь подхватил его, как малое дитя, своими ручищами и поставил себе пред светлые очи.

— Душа горит, — сказал он. — Мочи нет!

— Да, без души-то нашему брату спокойнее, — согласился Мутило.

Князь не побрезговал с ним облобызаться, распахнул полу плаща и показал водяному здоровенную бутыль. Мутило присвистнул.

— Надо же, как тебя допекло, — сказал он. — С какой радости?

— Невместно князю с подданными горькую пить, — вздохнул Жихарь. — Да и от княгини подальше, а то опять начнет… Веришь ли, всю-то зимушку — ни чарки, ни ковша, ни капельки. Среди ночи, бывало, проснешься — а она заговор нашептывает: «Звезды вы ясные, сойдите в чашу брачную, а в моей чаше вода из заторного студенца. Месяц ты красный, сойди в мою клеть, а в моей клети ни дна, ни покрышки. Солнышко ты привольное, взойди на мой двор, а на моем дворе ни людей, ни зверей. Звезды, уймите супруга моего от вина; месяц, отврати милого от вина; солнышко, усмири ясного от вина. Слово мое крепко!» Видишь, наизусть вызубрил!

— Невыносимо, — сказал Мутило. — Ну, где пировать будем — у меня или прямо тут?

— Боюсь, не полинял бы плащ, — сказал Жихарь. — Пойдем в развалюху, я уж там все приготовил…

И они прошли в дряхлую рыбачью избушку, давным-давно стоящую без двери и с выломанными ставнями. В избе Жихарь успел кое-как подмести и расчистить столешницу. На ней стояли две чарки — серебряная и деревянная, для водяного — поскольку нежить серебра не любит пуще железа. Такая забота умилила Мутилу.

— А где же свита твоя? — спросил он, мостясь на лавку.

— Там, в логу оставил, — сказал Жихарь, доставая из мешка домашние постряпушки. — Сказал им так: мол, опять к печальным этим берегам меня влечет неведомая сила. Тому нечего стыдиться, кому дома не сидится!

С этими словами князь вытащил зубами пробку и разлил зелено вино по чаркам.

— Со свиданьицем! — провозгласили оба враз и выпили. Крупное личико у князя сразу сделалось красное, как всегда бывает у давно не угощавшихся людей, а у водяника наоборот — пуще позеленело.

Воротившиеся из разных теплых краев птицы наперебой рассказывали друг дружке, где были да что видели. Солнце припекало по-летнему. А комарам и мухам было еще рано жить.

— Три года не виделись, — сказал Мутило. — С самой свадьбы твоей…

Да уж, богатырь постарался созвать на свадьбу всех, кто помогал ему в странствиях. Демон Костяные Уши чуть крылья до самых плеч не изработал, пока разносил приглашения. Сам же Мутило прибыл в Столенград весьма торжественно, в расписной телеге, позаимствованной ради такого случая у Речного царя, сидел при этом в новенькой дубовой кадушке, а русалка его стояла на хвосте, размахивала вожжами и громко свистела. В этой же кадушке водяного и восвояси увозили, чуть тепленького…

Сразу же, не откладывая, выпили по второй, заели пирогами.

— Каково княжествовать? — спросил Мутило. — Сладко ли?

Жихарь махнул рукой.

— Знатьё бы — так сроду не пошел. В первую зиму кое-как замирились с кривлянами. Тесть-то мой и особенно теща названая, княгиня Апсурда, разнесли по белу свету, что княжну Карину-де силой приневолили. Хорошо, что уговорил Лю Седьмого перезимовать у меня.

Ой, хитер мудрец, мудер хитрец! Он им и Снегового Змея показывал, и огнями цветными стращал, а слова говорил весьма ласковые да вежливые. Семивражье мы поделили по-соседски.

— Ну и будь доволен, — сказал Мутило. — Последнее дело с родней в розни жить.

— Потом чайнец отбыл на родину — что-то там без него не ладилось. А летом пришлось нам снова туговато: Мундук-хан со своими степняками пошел в набег.

Пока мы мечами препоясывались да копья вострили, он уже пять деревень разграбил, не считая хуторов и заимок. Полетели мы вдогон, да степняков попробуй настигни! Но тут мой побратим Сочиняй-багатур им в потылицу ударил, прямо нам в лапы погнал. Мундук-хана удушили, завернувши в ковер, остальные к Сочиняю под руку пошли. Он теперь Сочиняй-хан! Договор с ним заключили честь по чести, да только случись в степи засуха — снова могут к нам полезть, не посмотрят и на договор… Степняки же… Не хан погонит, так голодуха…

— Я помню одну засуху, — сказал Мутило. — Я на дне лежу, а из воды нос торчит и все остальное…

Промочили горло, чтобы не было засухи.

— Тебе что ж, там и поговорить не с кем? — спросил водяной.

— А получается, что не с кем, — пригорюнился князь. — Окул Вязовый Лоб из кузни не вылезает, постоянно денег требует — из нашей-то руды не всякая сталь получается. Ругаемся до синевы. Беломор вечно своими делами занят…

Народ на дружинников жалуется. Я им толкую: не надо бояться человека с мечом! Нет, все равно пугаются…

— А жена?

— А что жена? Жена есть жена… — Жихарь пуще пригорюнился.

— Жена есть жена, — передразнил Мутило. — Надобно и за нее выпить… Э, самое-то главное не сказал: детки-то пошли у вас?