Линда Фэйрстайн - Костяной склеп
Она глянула на меня исподлобья, не поднимая головы.
— Что вы имеете в виду?
— Анжела, ты вообще представляешь себе, как проходит суд?
— Не хочу я никакого суда. Просто отправьте его в тюрьму.
— Нет, так не бывает. Ты телевизор смотришь?
— Ну.
— Видела когда-нибудь сериалы, где показывают судебные заседания? Знаешь, кто присутствует в зале суда, когда свидетель дает показания?
— Я, он, судья, вы, — довольно бойко перечислила девица. — Вот там я снова расскажу, что он со мной сделал.
— По-твоему, как будет вести себя Феликс после того, как выступишь ты?
— Не знаю.
— Он тоже имеет право дать показания в суде. И он расскажет все так, чтобы спасти свою шкуру. Двенадцать присяжных, которые не знают ни его, ни тебя, станут решать, кому из вас можно доверять, чьи слова более убедительны.
— Как это он будет выступать? — Такой поворот ее явно не устраивал. — Он станет врать. Скажет, что я сама пригласила его к себе.
Анжела умолкла, испугавшись, что сама только что оправдала Феликса, и ссутулилась в кресле. Первая и последняя буковки надписи на ее майке стали не видны, и теперь получилось слово «ANGST».[13]
— Позволь тебе еще объяснить, чем чревата ложь в зале суда. Детектив разве не предупредил тебя, что это тоже является преступлением? О том, что если ты, как свидетель, поклянешься говорить правду, а сама солжешь, то тебя арестуют?
— Феликс меня изнасиловал. Я не лгу. Вы не можете меня так просто арестовать. Я еще несовершеннолетняя. — Гримасу обиды как рукой сняло, едва ее осенила мысль, что моя завуалированная угроза не осуществится из-за ее возраста.
«Так, Анжела, не испытывай сегодня мое терпение», — подумала я.
— На самом деле мы можем арестовать тебя. Поскольку тебе еще нет шестнадцати, твое дело будет слушаться в суде по семейным делам. И тамошний судья может направить тебя в какой-нибудь приют, тебя заберут от матери…
Это заставило ее моментально поменять тактику.
— Я не хочу сейчас говорить об этом. Я хочу домой.
— Боюсь, не тебе это сейчас решать. Из-за твоей истории, которую ты рассказала детективу Вандомиру, человека посадили в тюрьму. Он там уже пару дней сидит по обвинению в одном из самых тяжких преступлений. Он там и останется, если действительно угрожал тебе ножом и изнасиловал. И сидеть ему придется очень долго. Поэтому я хочу еще раз услышать твою историю. С этого момента ты можешь допустить только одну ошибку.
— Это какую?
— Ты не должна мне лгать, Анжела. Даже в мелочах. На любой мой вопрос, чего бы он ни касался, ты должна отвечать только правду. Если я спрошу тебя, какая была погода в тот день, когда ты впервые встретила Феликса, — шел дождь или светило солнце, — ты должна говорить правду.
— Но как это связано с изнасилованием?
— Каждая фраза, сказанная тобой, влияет на общую оценку событий. Если ты солжешь хотя бы в детали, как знать, говоришь ли ты правду в целом. Вот, например, ты утверждаешь, что не давала Феликсу номер своего пейджера, а я поднимаю архивы телефонной компании и выясняю, что он ежедневно посылал тебе сообщения. И эта конкретная ложь даст мне все основания не верить ни единому твоему слову. А если ты скажешь такое судье под присягой, тебя арестуют прямо в зале суда.
Конечно, с ней можно было бы обойтись и поделикатней, но на деликатность у меня уже не хватало ни терпения, ни времени. Уже почти половина десятого, и скоро мне предстоит встреча с начальством.
Вандомир опытный детектив, что называется, с чутьем. И если он сомневается в правдивости истории Анжелы, значит, на то есть серьезные основания. Четыре с половиной часа он провел с ней в больнице в палате экстренной помощи и за это время, вероятно, уловил в ее рассказе какие-то неувязки. Попытавшись смягчить тон, я вернулась к самому началу, к моменту первой встречи Анжелы с Феликсом.
Отвечая, она всякий раз бросала взгляд на Вандомира, пытаясь угадать его реакцию, мне же досталась роль «плохого» полицейского. Девица продолжала настаивать на своей версии, несмотря на то что отдельные детали в ней никак не состыковывались. Однако, сколь бы неубедительной ни казалась мне жалоба жертвы изнасилования, я не могла полагаться на интуицию, поэтому мне пришлось восстанавливать шаг за шагом события той ночи.
Я будто билась головой об стенку. Показания Анжелы звучали противоречиво, но она упрямо их повторяла. Вандомир что-то написал на клочке бумаги и протянул мне.
«Спросите, у кого из ее подруг на заднице есть татуировка. Очертания быка с именем „Ральфи“ внутри», — написал он.
— С кем ты общаешься в школе? Кто твои подруги?
— Джессика. Конни. Паула. А зачем вам это? — насторожилась Анжела.
— Назови их фамилии.
— Не знаю я их фамилий.
Ну что ж, она сама навлекала неприятности на свою голову.
— Хорошо, я пойду в школу и узнаю сама.
Анжела еле слышно процедила «сука», однако достаточно отчетливо, чтобы я услышала.
— Расскажи мне о подружке Ральфи.
Она зыркнула на Вандомира.
— Вы и в моей школе уже побывали?
— Кто из твоих подруг ходит с Ральфи?
— Она здесь ни при чем. Не трогайте моих…
— Каждый, кого знает Феликс, очень даже при чем. Откуда ему известно, что у одной из твоих подруг запечатлено на заднице имя Ральфи? Судя по всему, Феликс знает о тебе гораздо больше, чем я. Я это переживу, но для тебя все может обернуться прескверным образом.
Нашу беседу прервал сигнал интеркома.
— Привет, Алекс, — раздался голос моей секретарши Лауры. — Поспеши к боссу. Баталья интересуется, что там у тебя, но на десять у него назначена встреча с заместителем мэра. Все поняла?
— Да, я буду у него через пять минут.
Я снова повернулась к Анжеле.
— Ты слышала о детекторе лжи?
— Угу. По телику показывали.
— Знаешь, как он работает?
— Ну копы включают какой-то аппарат… ну я точно не знаю. Потом задают разные вопросы…
— Наш детектор самой последней модели. Компьютеризированный. Обмануть его невозможно. Он считывает информацию о человеке по импульсам головного мозга, частоте пульса, кровяному давлению. Для этого в вену вводят иглу…
— Какую иглу?! — взвилась Анжела. — Не хочу я никакой гребаной…
— Тебя никто не спрашивает, чего ты хочешь. Ты сама нас в это втянула, так что теперь помалкивай. Так вот, игла довольно толстая, но больно будет всего пару минут, пока тебе ее вводят в вену.
Нижняя губа Анжелы задрожала.
— Не надо игл. Я их боюсь.
Она повернулась к Вандомиру, умоляя его вмешаться. Четырнадцатилетний подросток просил о пощаде тридцатилетнего взрослого.
Я нажала кнопку интеркома и попросила Лауру:
— Пригласи детектива Ромэна. Скажи, что мне на часок понадобится детектор лжи. Объект — подросток. Возможен арест, поэтому пусть прихватит с собой наручники.
В уголках ее девичьих глаз повисли слезинки, готовые в любой момент сорваться и скатиться по щекам.
— До прихода детектива подождешь в том конце зала, — сказала я ей строго.
— Я терпеть не могу уколы.
— А я терпеть не могу врушек. Особенно тех, кто сочиняет истории об изнасиловании. Знаешь, сколько сейчас дел у детектива Вандомира и его коллег? У них ежедневно от трех до пяти вызовов. От тех, кто действительно нуждается в помощи и защите. Нередко детективы и по ночам работают, оберегая наш с тобой покой. Каждая минута, потраченная на выуживание правды из таких, как ты, отбирается у настоящих жертв преступления.
— Можно мне сперва поговорить с мамой? — всхлипнула Анжела.
— Вот что мы сделаем. В твоем распоряжении час, пока сюда не придет детектив с детектором. Я схожу к своему боссу, а ты посиди и подумай хорошенько. Если захочешь что-то изменить в своих показаниях, сообщи об этом детективу Вандомиру. Он твоя последняя надежда. Если ты расскажешь ему правду, игла не понадобится.
Присев рядом с креслом, я заглянула в ее полные слез глаза.
— Феликс нарушил закон. Он не должен был вступать с несовершеннолетней в половые отношения. Это преступление. Поэтому его так или иначе ждет наказание. Но если он не угрожал тебе ножом, судить его тогда будут по другой статье. И если ты, Анжела, поняла, что ошиблась, сгоряча рассказала полиции эту историю, самое время выложить правду, пока дело не зашло слишком далеко.
Я взяла со стола блокнот и направилась в кабинет окружного прокурора.
Открыв личным пропуском кодовый замок, я оказалась в святая святых канцелярии Батальи. Роуз Малоун, исполнительный помощник окружного прокурора, сидела за компьютером. Ее пальцы порхали над клавиатурой, одновременно она слушала собеседника, прижимая телефонную трубку к плечу. Роуз махнула мне рукой, показывая на кабинет босса. Я задержалась у ее стола в надежде, что она скоро завершит разговор, поскольку хотела узнать о настроении у шефа, но по ее лицу невозможно было прочесть, скоро ли она освободится.
