Ларс Кеплер - Соглядатай
Эрик понимал, что речь идет о собаке, которую Нестора в детстве принудили умертвить, но вздрагивал всякий раз, когда Нестор изображал скрипучий голос старухи.
Он вспомнил, как Нестор сидел, сцепив на коленях руки и потупив глаза, и, украдкой улыбаясь и краснея, давал советы по умерщвлению детей.
Что-то скрипнуло в старом шкафу, в темноте было трудно разобрать, проник ли кто в комнату. Эрик закрыл опухшие глаза, снова заснул, но тут же проснулся от стука двери.
Он подумал, что надо попросить Нестора оставить его в покое до утра и перестать присматривать за ним, – но не было сил встать.
По улице проехала машина, холодный свет просочился в щель сбоку от шторы, скользнул по медальонным обоям и пропал.
Эрик уставился в стену.
Машина проехала, однако бледный свет как будто остался на стене. Эрик подумал, что на полочке, наверное, горит тусклая лампа, которой он не заметил.
Эрик сморгнул, пригляделся к неподвижному голубому пятну и понял, что это глазок между комнатами.
Свет идет из соседней спальни, догадался Эрик, и вдруг настала полная темнота.
Это Нестор заглянул в его комнату.
Эрик замер.
Было так тихо, что он услышал, как сглатывает комок в горле.
Голубое пятно появилось снова, за стеной зашелестел истовый шепот.
Эрик торопливо оделся в темноте и двинулся к свету.
Святящаяся точка оказалась между двумя нижними полочками. Маленькое отверстие было бы незаметно, если бы фарфоровые фигурки стояли по-другому.
Глазок располагался в самом темном месте обоев, среди завитушек, и был таким крошечным, что Эрик понял: придется прижаться лицом к стене и максимально приблизить глаз к отверстию, прежде чем он сможет что-нибудь различить.
Он сдвинул в сторону фарфорового щенка в корзине, оперся о стену руками и осторожно просунул голову между двумя полочками, чувствуя, как деревянная поверхность касается волос, обои – кончика носа.
Прильнув к дыре, он заглянул прямо в соседнюю комнату.
На тумбочке лежал мобильный телефон; экран бросал свет на будильник и узор на обоях. Эрик успел рассмотреть застеленную кровать, фотографию младенца в белой крестильной рубашке, и тут телефон погас.
В квартире послышались торопливые шаги. Эрик отпрянул от стены, но волосы застряли в какой-то щели. Фигурки зловеще зазвенели.
Эрик поднял руку и попытался вытащить волосы, и тут дверь позади него открылась.
Наконец Эрик освободился, слыша, как с тихим стуком фигурки падают на полку. Нестор шел к нему, и Эрик попятился.
– Я позвонил в п-полицию, я пришел сказать об этом, – прошептал Нестор. – Теперь моя очередь помочь тебе, я говорил с ними, они уже здесь.
– Нестор, ты не понимаешь, – в недоумении проговорил Эрик.
– Нет, нет, это ты не п-понял, – мягко перебил Нестор и зажег свет. – Я сказал, что теперь твоя очередь принимать лекарства, и…
Словно камень ударил в окно, темная штора дрогнула в свете лампы, стекло за шторой разлетелось и со звоном посыпалось на батарею.
Нестор пошатнулся. Его ранили навылет из какого-то скорострельного оружия. Кровь брызнула из выходного отверстия под лопаткой.
Нестор изумленно смотрел на кровь.
– Они обещали, чт-то…
Он словно споткнулся, осел на бок и поднял растерянный взгляд.
– В-выходи через запасную дверь, – просипел он. – Спустись в прачечную, пройди ее насквозь, и выйдешь в соседний подъезд…
Он оперся костяшками пальцев о пол, словно чтобы подняться.
– Ложись, – прошептал Эрик. – Просто лежи на полу, не поднимайся.
– Беги через школьный д-двор, вдоль церковной ограды к л-лесу, до кладбища животных.
– Лежи, – повторил Эрик и, пригнувшись, двинулся к двери.
Уже в гостиной он услышал, как взламывают входную дверь. Снова раздался треск, щепки и металлические детали замка со звоном посыпались на ступеньки.
– Спрячься в красном д-домике, – проговорил Нестор ему вслед.
Эрик обернулся и увидел, что Нестор встал, чтобы указать направление. Стекло перед счастливым лицом Бьорна Борга пошло трещинами, эхо выстрела прокатилось между домами. Нестор держался рукой за шею, кровь густо выхлестывала между пальцами.
Разбились три окна – это бросили светошумовые гранаты, и от вспышки пространство словно застыло.
Эрик неуверенно пятился.
Безмолвие, словно на морском берегу. Медленно накатывались волны, с шелестом откатывались назад.
Эрик на ощупь пробирался через гостиную, по-прежнему видя перед собой лишь застывшую картинку – силуэт Нестора на фоне окна, капли крови висят в воздухе перед дверцей шкафа со смертью под мостом.
Слух Эрика притупился, и все же он ощутил еще несколько взрывов как воздушные волны, ударившие в грудь. Он двинулся прямо к потертому дивану, ощупью пытаясь найти спинку.
Шок отступил, глаза снова стали видеть. Эрик обогнул столик и подставку для газет; голова кружилась, как у пьяного.
Винтовочные фонарики шарили по прихожей и кухне.
Зазвенело в ушах, но Эрик все еще не слышал ничего, что творилось вокруг.
Он нашел ту дверь за портьерой, открыл ее и выскользнул на лестничную клетку. Чуть не упал с верхней ступеньки, но удержался за перила.
На неверных ногах Эрик спустился по лестнице, добрался до железной двери, вошел в прачечную и, пошарив по стене, отыскал выключатель. Зажег свет, пошел мимо стиральных машин, тележек для белья и мусорных ведер с пустыми бутылками из-под стирального геля, пытаясь припомнить, что говорил Нестор.
Голова была странно пустой, словно произошедшее нисколько его не касалось.
Перед глазами все еще плясали серебристые пятна. Вспышка более чем в пять миллионов свечей активировала почти все глазные фотоцентры, отчего все казалось ослепленному Эрику искаженным, выгнутым.
В конце длинного коридора была дверь; Эрик бегом поднялся по узкой лестнице и оказался еще на одной лестничной клетке.
Наконец он вышел в прохладный ночной воздух. Полицейских машин здесь не было. Наверное, штурмовая группа осталась далеко в стороне.
Эрик торопливо зашагал через маленький парк. На холоде он ощутил, что правое ухо мокрое. Он провел рукой по щеке, понял, что идет кровь. Не глядя по сторонам, он перешел Карлскрунавэген, миновал парковку и мусорные баки.
Под ногами хрустели осколки.
Эрик перелез через стенд для велосипедов и поспешил к видневшемуся поодаль зданию школы. Едва пройдя между школьными фасадами, он побежал вдоль серо-желтой кирпичной стены.
На асфальтированном школьном дворе было пусто. Слабый ветерок катил банку из-под пива, на баскетбольных корзинах оборваны сетки.
В вышине затарахтел приближающийся вертолет. Грохот винта раскатился над крышами, и Эрик понял, что снова обрел слух.
Теперь он шел медленнее, захлебываясь от одышки; крадучись обогнул здание и нырнул в лес. Здесь было почти черно. Руками защищая лицо от веток, Эрик шел, пока не оказался у низкой церковной ограды.
Страх начал настигать его, когда он брел вдоль стены сквозь высокую крапиву.
В перелеске оказалось неожиданно тесно от могил, за которыми явно ухаживали дети. С надгробий свисали собачьи ошейники, возле могил лежали погрызенные игрушки, рисунки, фотографии и цветы, у изголовья водружены самодельные кресты или покрашенные камни, свечные огарки и закопченные фонарики.
Глава 105
Время перевалило за два часа ночи, но Йона по-прежнему стоял посреди своего номера в гостинице «Ханссон». Пол устлан фотографиями с мест преступлений и со вскрытия.
Дом Эрика был оцеплен из-за продолжающихся обысков, и полиция переселила Йону в гостиницу.
Куртка и пистолет лежали на застеленной кровати. На журнальном столике – остатки салата «Цезарь» под блестящей выгнутой крышкой.
Читая отчеты техников с места преступления, Йона сравнивал их выводы с фотографиями, протоколами вскрытия и данными из Государственной лаборатории.
Кошмары Роки оказались реальными воспоминаниями. Все, что он говорил под гипнозом, сходилось с нынешними фактами, прежний убийца вернулся – «грязный проповедник» принялся за старое. После убийства Ребекки Ханссон он надолго успокоился. Много лет он просидел в своей остывшей капсуле – и вот психоз стал нарастать по новой.
Для сталкера преследование – род наркотической зависимости, покончить с ней невозможно, он должен подходить к жертве все ближе, вступать в контакт, дарить подарки, потом в его сознании укореняется мысль, что он завязал с ней тесные отношения. Снаружи он может демонстрировать смиренную благодарность, но на самом деле страшно злопамятен и ревнив.
В списке полиции значилось почти семьсот человек, отвечавших профилю преступника: епископы, пасторы, священники и члены их семей, дьяконы, канторы, церковные сторожа, кладбищенские служители, провестники и целители.
Йона считал, что преступник намеренно постарался выставить Эрика виновным в убийствах, но обнаружить связь между Эриком и кем-либо из списка оказалось невозможно.
