Ларс Кеплер - Соглядатай
Уголки рта Анны Пальмер дернулись.
– Это было бы неэтично. Сказанному под гипнозом абсолютно нельзя доверять, и такие показания никак не вписываются в правовой контекст, – сухо ответила она.
– Речь идет о наблюдении, а не…
– Я могу совершенно точно сказать вам, что никто их тех, кто серьезно занимается клиническим гипнозом, не сделает этого, – громко проговорила Анна, глядя Йоне в глаза.
Глава 103
Надвинув шапку на глаза и опустив голову, Эрик прошел по мосту в Сиккле, обогнул зеленеющий Хаммарбюбакен, где Беньямин когда-то учился кататься на горных лыжах, и углубился в лес.
Передвигаться по Стокгольму и ни разу не попасть под камеру видеонаблюдения практически невозможно. Есть камеры, отмечающие скорость, вдоль трасс, камеры контроля в пунктах оплаты, камеры, что следят за безопасностью движения на перекрестках, в автомобильных туннелях и на мостах. Даже в магазинах, поездах, автобусах, на паромах и в такси установлены камеры. Круглые сутки идет запись на каждой станции автозаправки, на каждой парковке, в порту, в терминалах, на вокзалах и перронах. Банки, склады, торговые центры, галереи, площади, оживленные улицы, посольства, полицейские участки, тюрьмы, больницы и пожарные части находятся под наблюдением.
Эрик выбился из сил, мозоли на ногах лопнули. Он брел по лесу вниз, к Бьёркхагену.
Небо уже начинало темнеть. Ощущая дрожь в ногах, Эрик остановился в маленьком парке позади дома, где жил его старый пациент, Нестор.
По гравийной дорожке Эрик дошел до деревянной двери с потемневшей латунной щелью для писем. Эрик подумал, что фасад напоминает цветом мокрую пенорезину.
Окно кухни на нижнем этаже светилось.
С улицы просматривалась и гостиная. Эрик перешел к соседнему окну и увидел Нестора – тот сидел в кресле.
В остальном квартира казалась пустой.
У Эрика тряслись руки. Чувствуя, что он не в состоянии сделать больше ни шага, Эрик позвонил в дверь.
– Можно войти? – спросил он, как только Нестор открыл.
– Вот так неожиданность, – пробормотал Нестор. – Я сварю к-кофе.
Нестор впустил Эрика, запер дверь и скрылся в глубине квартиры. Эрик, кряхтя, снял ботинки, повесил измятый пиджак, ощутил запах собственного пота. Носки приклеились к стертым в кровь пяткам, отмороженные пальцы покалывало в тепле прихожей.
Эрик знал, что Нестор живет в этой квартире с детства. Потолки низкие, а дубовый паркет настолько изношен, что лак стерся. Везде безделушки в виде собак.
Эрик вошел в гостиную. Одна из диванных подушек облиняла до ниток, на низеньком столике – очки, кроссворд и большая статуэтка: гончие и мертвые фазаны.
На кухне Нестор выставил на стол чашки и полную тарелку печенья. На плите стояла сковорода с колбасой и картошкой.
– Ты говорил, что я могу попросить тебя об услуге, о чем угодно, – сказал Эрик, садясь за стол.
– Да, – важно кивнул Нестор.
– Я могу пожить здесь несколько дней?
– Здесь?
Скептическая мальчишеская улыбка появилась у Нестора на лице:
– Почему вдруг?
– Поссорился с подружкой, – солгал Эрик и сел.
– У тебя есть п-подружка?
– Да.
Нестор разлил кофе по чашкам и сказал, что в гостевой комнате есть застеленная кровать.
– Можно мне остатки картошки?
– Конечно, п-прошу прощения. – Нестор включил плиту.
– Подогревать не обязательно.
– Если не хочешь…
– Так вполне годится.
Нестор соскреб картошку с колбасой на тарелку и положил перед Эриком вилку с ножом, после чего уселся напротив.
– Значит, ты решился завести собаку? – спросил Эрик.
– Мне надо зарабатывать д-деньги. – Нестор поднял кофейную ложечку и тайком посмотрелся в нее.
– Разумеется, – пробормотал Эрик, принимаясь за еду.
– Я работаю там, в ц-церкви. – Нестор жестом указал на окно.
– В церкви? – Эрика пробрал озноб.
– Да… точнее, не в самой церкви, – улыбнулся Нестор и прикрыл рот рукой. – Я работаю на к-кладбище животных.
– Кладбище животных, – вежливо кивнул Эрик, рассматривая тонкие руки Нестора и желтоватую рубашку из полиэстера под безрукавкой.
Эрик доел все до крошки и теперь пил кофе, слушая рассказ Нестора о старейшем в Швеции кладбище домашних животных, расположенном на Юргордене. Оно возникло в девятнадцатом веке, когда писатель Август Бланш похоронил на том острове своего пса Неро.
– Я т-тебя утомил. – Нестор поднялся.
– Нет, я просто устал.
Нестор подошел к окну и посмотрел на улицу. Черные силуэты рисовались на фоне свинцового неба, деревья и кусты гнулись под ветром, то и дело менявшим направление.
– Скоро стемнеет, – прошептал Нестор своему отражению.
Две борзые стояли на подоконнике возле горшка с каким-то растением. Нестор украдкой коснулся собачьих головок.
– Можно зайти в ванную? – спросил Эрик.
Нестор через гостиную указал ему на дверь, прикрытую занавеской.
– Там бывшая швейцарская, но я пользуюсь этой дверью как запасным выходом, – пояснил он.
Ванная была до половины выложена кафелем, с глубокой ванной и занавеской в морских коньках. Эрик запер дверь и разделся.
– Красная зубная щетка – мамина, – крикнул из-за двери Нестор.
Эрик встал на заросший грибком коврик в облупленной ванне, принял душ и промыл раны. Поверх шкафчика над раковиной стояла коробка для лампочек. Из нее торчала разная губная помада и карандаш для глаз.
Когда Эрик вышел, Нестор поджидал его в прихожей. На морщинистом лице читалась тревога.
– Мне очень нужно к-кое о чем спросить… это насчет… – начал он.
– Насчет чего?
– Я… что мне делать, если моя новая с-собака умрет?
– Мы можем поговорить об этом завтра.
– Я п-покажу тебе гостевую комнату, – прошептал Нестор и отвернулся.
Пройдя мимо кухни, они оказались у закрытой двери, которую Эрик прежде не замечал: она была по другую сторону от шкафа.
Над гостевой кроватью красовался плакат, на котором Бьорн Борг целовал Уимблдонский кубок. На противоположной стене висела легкая полочка, уставленная фарфоровыми собаками.
Возле узкой кровати стоял старый угловой шкафчик с растительным орнаментом. На верхней плоской дверце – ручная роспись: этапы человеческой жизни, от колыбели до могилы. Мужчина и женщина стояли бок о бок на мосту, где каждая ступенька символизировала десятилетие. На верхней ступеньке возвышалась пара пятидесятилетних, а под мостом поджидала смерть с косой в руках.
– Чудесно. – Эрик посмотрел на Нестора, который оставался в гостиной.
– Я сплю в… м-маминой комнате. Я перебрался туда, к-когда…
Нестор странно выгнул шею, словно пытаясь увидеть что-то позади себя.
– Спокойной ночи, – сказал Эрик.
Он взялся за ручку, чтобы закрыть дверь, но Нестор придержал дверь рукой и испытующе посмотрел на Эрика.
– Б-богатым это не нужно, у бедных оно есть, а т-ты боишься этого больше смерти, – прошептал он.
– Нестор, я подустал для загадок.
– Богатым это не нужно, у б-бедных оно есть, а ты боишься этого больше смерти, – повторил тот и лизнул уголок рта.
– Придется мне ломать голову над отгадкой, – сказал Эрик и снова потянул дверь. – А теперь – спокойной ночи.
Эрик сел и оглядел утомительные медальонные обои с узором из каких-то гербов с завитушками, гирлянд, плюмажей из павлиньих перьев и сотен глаз.
Штора была уже опущена; он выключил свет, отогнул тяжелое ватное одеяло и лег, вдыхая прохладный аромат лаванды.
Эрик так устал, что всякие мысли ушли из его головы и потеряли четкость. Он уже готов был провалиться в сон, когда послышался тихий скрип. Кто-то пытался беззвучно открыть дверь.
– Что ты, Нестор? – спросил Эрик.
– Зацепка, – проговорил мягкий голос. – Я могу дать т-тебе зацепку.
– Я очень устал и…
– Священники думают, что это больше, чем сам Бог, – не унимался Нестор.
– Пожалуйста, закрой дверь.
В замке щелкнуло. Нестор отпустил дверь и на цыпочках прошел по паркету гостиной.
Эрик уснул. Во сне маленькая Мадлен встала у его кровати, подула ему в лицо и прошептала ответ на загадку Нестора.
– Ничего, – прошептала она и подула на него. – Богатым не нужно… ничего, у бедных нет ничего… а ты ничего не боишься больше, чем смерти.
Глава 104
Эрик внезапно проснулся от дуновения ветра, скользнувшего по лицу. Быстрый шепот – и молчание, едва Эрик открыл глаза. Темнота была непроглядной, и понадобилось несколько секунд, прежде чем он сообразил, где находится.
Он поворочался, скрипнул старый матрас, набитый конским волосом.
Эрик спал крепко, но даже во сне в нем оставалась готовность бежать, которая теперь взбудоражила его.
Может, это просто шумела вода в трубах; может, порыв ветра надавил на стекло.
Никакого шепота, в комнате тихо и темно.
Эрик задумался, не в этой ли комнате начался психоз Нестора, когда шум в трубах стал казаться ему голосами, бормотаньем старухи, что вычесывала перхоть из длинных седых волос и твердила: убивая близких, нельзя смотреть им в глаза.
