Ларс Кеплер - Соглядатай
Йона поглядывал на Арне Меландера: стоя поодаль, он говорил по рации. Йона рассматривал унылые стены с дверями камер, глянцевый пластиковый коврик и кодовый замок.
В тюрьме Худдинге поддерживался высший уровень безопасности: охрана по периметру, усиленная – на входе и стенах, строгая проверка всех посетителей, камеры наблюдения. Но персонал был вооружен только дубинками.
Наверняка у них при себе слезоточивый газ или перцовый баллончик, подумал Йона.
За несколько лет до поступления в Высшую полицейскую школу Йона служил в недавно сформированном спецподразделении воздушно-десантных войск, где обучался военной крав-маге, с уклоном в ведение боя в городских условиях и с применением инновационного оружия.
И теперь всякий раз, когда Йона входил в помещение, его взгляд рефлекторно искал возможное оружие.
Он уже приметил рейки из нержавеющей стали вокруг дверей.
Головки шурупов закручены туго, и открутить их без инструментов невозможно, зато за десятилетия они во многих местах отошли над самым полом. Может, иногда в них застревали колесики тележек с едой, может, их задевали щетки подметальных машин.
Йона отметил, что некоторые рейки можно подцепить носком ботинка. А если обмотать руки, можно оторвать всю рейку до потолка, согнуть ее вдвое и за двадцать секунд изготовить нечто вроде скобы, которую потом накинуть врагу на шею и закрутить кольцами ножниц.
Йона вспомнил голландского лейтенанта Ринуса Адвокаата – жилистого человека с покрытым шрамами лицом и мертвым взглядом. Адвокаат демонстрировал это оружие и показывал, как можно контролировать движения врага и в принципе отсечь ему голову при помощи таких планок.
– Он сейчас придет, – доброжелательно сказал Арне.
Роки шел позади двух надзирателей. На нем была глухо-зеленая тюремная роба и шлепанцы, за ухо заткнута сигарета.
– Спасибо, что пожертвовали прогулкой, – сказал Йона, делая шаг ему навстречу.
– Я все равно не люблю решетки. – Роки прочистил горло.
– Почему?
– Хороший вопрос. – Роки пытливо посмотрел на Йону.
– Вы забронировали наблюдаемую комнату для допросов, – сказал Арно. – Ступайте в одиннадцатую. Я буду находиться по другую сторону стекла.
– Помню сети для раков, из детства, ночью… Вот с этого времени, – пояснил Роки.
Они остановились у двери, ждали, пока Арне отопрет.
– Я светил карманным фонариком и заманивал раков в сети, – добавил Роки.
В облезлой комнате для допросов имелся стол, четыре стула и телефон срочного вызова тюремной охраны.
Ножку стула выломать не удастся, но если положить стул на пол, взобраться на стол и спрыгнуть на гнутую спинку, то ламинат пойдет трещинами – вот и готов нож, простое колющее оружие, подумал Йона.
– Значит, охранник будет глазеть на меня через стекло? – Роки кивнул на темное окно.
– Это просто мера безопасности.
– Но ты меня не боишься, – улыбнулся Роки.
– Нет, – спокойно ответил Йона.
Долговязый священник сел. Стул под ним скрипнул.
– Мы не встречались раньше? – спросил он, наморщив лоб.
– В «Зоне», – невозмутимо ответил Йона.
– В «Зоне», – повторил Роки. – Можно узнать, что это?
– Это где тебя взяла полиция.
Роки прищурился и моргнул в пространство.
– Память напрочь отшибло… Говорят, у меня при себе было много героина, но откуда у меня деньги на героин?
– Ты, правда, не помнишь «Зону»? «Зону мягкой мебели» в Хёгдалене?
Роки выпятил губы и покачал головой.
– Заводское помещение, полно диванов и кресел, – подсказывал Йона, – проститутки, свободная продажа тяжелых наркотиков, оружия и…
– У меня после аварии серьезное неврологическое повреждение, мне жуть как трудно вспоминать, – объяснил Роки.
– Я знаю.
– Хочешь, чтобы я признался в хранении наркотиков?
– На наркотики мне наплевать. – Йона сел напротив него. – Тверди следователям, что это не твоя куртка, что ты надел куртку, которая валялась на полу.
Они немного посидели молча. Роки вытянул свои длинные ноги.
– Значит, тебе нужно что-то еще, – выжидающе проговорил он.
– Ты несколько раз упоминал какого-то «грязного проповедника»… мне нужна твоя помощь, чтобы понять, кто он.
– И я встречал этого проповедника?
– Да…
– Он священник?
– Не знаю.
Роки почесал бороду и шею.
– Понятия не имею, – сказал он чуть погодя.
– Ты рассказывал, что он убил женщину, которую звали Наталья Калёва, отрубил ей руку.
– Проповедник…
– Это он убил Ребекку Ханссон.
– Да какое твое собачье дело? – взревел Роки и вскочил, так что стул полетел на пол. – Это я убил Ребекку! Думаешь, я идиот?
Роки попятился, запнулся об опрокинутый стул, чуть не упал, выбросил руку, уперся ладонью в пуленепробиваемое стекло.
Вошел охранник, но Йона успокаивающе поднял руку. Он увидел, как по коридору бегут еще несколько надзирателей.
– Мы не считаем, что это сделал ты, – сказал Йона. – Помнишь Эрика Барка?
– Гипнотизера? – Роки облизал губы и откинул волосы ото лба.
– Он нашел женщину, которая подтвердит твое алиби.
– Я должен поверить этому?
– Ее зовут Оливия.
– Оливия Торебю, – протянул Роки.
– Под гипнозом ты начал вспоминать, как было дело… все указывает на то, что тебя осудили за убийство, совершенное проповедником.
Роки подошел к Йоне, спросил:
– Но вы не можете дознаться, кто этот проповедник?
– Нет.
– Потому что это заперто в моих расквашенных мозгах, – без выражения произнес Роки.
– Ты не согласился бы на повторный гипноз?
– А ты на моем месте не согласился бы? – Роки снова сел.
– Да нет, – честно сказал Йона.
Роки открыл было рот, чтобы что-то сказать, но промолчал и взялся рукой за лоб. Один его глаз начал подергиваться, самый зрачок завибрировал, Роки подался вперед и оперся на стол, тяжело дыша.
– Ох черт, – выдохнул он и посмотрел вверх.
Лоб блестел от пота; удивленным, затуманенным взглядом Роки смотрел на Йону и вошедших в комнату охранников.
Глава 99
Йона остановил окружного прокурора Сару Нильсен посреди лестницы в здании суда первой инстанции на Шеелегатан. Он не мог взять Эрика с собой в тюрьму, и пришлось убеждать прокурора выпустить Роки в ожидании судебного процесса.
– Я звонил тебе насчет Чюрклунда, – сказал он, останавливаясь перед Сарой. – Он не может оставаться в тюрьме.
– Так решил суд.
– Но я не понимаю, почему, – упорствовал Йона.
– Купи шведскую конституцию.
Белокурая прядь упала на лицо Саре, она пальцем заправила волосы и подняла брови, когда Йона заговорил:
– Согласно параграфу двадцатому двадцать четвертой главы, прокурор вправе аннулировать решение о взятии под стражу, если причины для такого решения более не существует.
– Браво, – улыбнулась Сара. – Но существует очевидный риск того, что Чюрклунд уклонится от обвинения, и существенный риск того, что он совершит новое преступление.
– Речь о незначительных нарушениях, связанных с наркотиками, тут наказание – год максимум… и весьма сомнительно, что вы вообще сможете доказать, что это его наркотики…
– Ты сказал по телефону, это была не его куртка. – Беседа как будто забавляла Сару.
– И причина взятия под стражу никак не соотносится с таким серьезным посягательством на его права.
– Мне вдруг показалось, что я стою на ступеньках ратуши и обсуждаю условия тюремного заключения с бывшим полицейским.
– Ручаюсь, что он будет под наблюдением. – Йона следом за Сарой стал спускаться по лестнице.
– Сам знаешь, так не делают.
– Я понимаю, однако он болен и нуждается в постоянном медицинском наблюдении.
Сара остановилась и скользнула взглядом по его лицу.
– Если Чюрклунду нужен врач, пусть врач придет в тюрьму.
– А если я скажу, что речь об особых процедурах, которые нельзя обеспечить в тюрьме?..
– Тогда я отвечу, что ты врешь.
– Я могу достать медицинскую справку, – не сдавался Йона.
– Достань. Но в следующий вторник я возбуждаю дело.
– Я обжалую решение.
– Он сражался до последнего, – улыбнулась Сара и пошла дальше.
Глава 100
Йона сидел на одной из задних скамеек в церкви Адольфа-Фредрика. На хорах девочки репетировали перед концертом. Хормейстер задал тональность, и девочки запели «O viridissima virga».
На Йону накатили воспоминания о долгих светлых ночах в Наттавааре после смерти Суумы.
Сквозь сводчатые окна церкви падал солнечный свет, затушеванный тенью листвы и красками витражей.
Чуть погодя руководитель объявил перерыв, девочки достали телефоны, стали сбиваться группками, сновать, болтая, между скамьями.
Дверь притвора открылась и тихо закрылась. Церковный староста поднял глаза от книги и снова продолжил читать.
Вошла Марго с двумя увесистыми целлофановыми пакетами в руках. Пакеты стукнулись о скамью, когда Марго тяжело села рядом с Йоной. Живот ее так вырос, что упирался в полочку для книги псалмов.
