Ларс Кеплер - Соглядатай
Солнце холодно поблескивало на зеленых листьях.
Эрик перелез через красный забор, зашагал по тенистой стороне улицы и от ходьбы немного согрелся. Ему с трудом верилось, что все вчерашнее произошло с ним.
Направляясь к Аспуддену, он поговорил с Йоной, и тот напомнил ему о необходимости избавиться от телефона.
Эрик вошел в какие-то ворота, выписал самые важные номера из адресной книги и выключил мобильный.
Возле магазина велосипедов на Хэгерсстенсвэген стоял автобус с надписью «Смоланд» на боку. Рядом на тротуаре топтались угрюмые подростки в мятой одежде. Родители помогали им доставать из багажного отсека сумки и спальные мешки.
Эрик вошел в автобус – якобы поискать забытую вещь, и затолкал телефон между сиденьями.
Он спустился через заднюю дверь, взял из чьей-то сумки спортивную шапку и спрятал под курткой, дошел до станции метро и остановился перед автоматом для выдачи наличных «Нордеа». Не поднимая глаз, но зная, что его регистрирует камера наблюдения, он снял со своего счета максимальную сумму. Вернулся к автобусу, увидел, как двери закрываются и автобус трогается с места.
На тротуаре остались только двое подростков.
Надев шапку, Эрик торопливо прошагал по Сёдертельевэген, перешел Лильехольмсбрун, купил в «Синкенгриллен» воды и большой гамбургер, скрылся на задней улице, встал у какого-то подъезда и поел, потом пошел дальше, стараясь избегать оживленных улиц с банками и дорожными камерами. Просто шагал, пока ноги несли, и наконец оказался в Витабергспаркене.
Эрик руками пригладил волосы. Одежда была мятой, но не подозрительно грязной. Надо спрятаться, пока он не поговорит с Йоной. Он не мог рисковать, хотя недоразумение наверняка уже улажено.
Эрик пошел было через дорогу и вдруг встал как вкопанный между двумя припаркованными машинами – его взгляд упал на магазинчик за углом.
В животе заурчало от дурного предчувствия.
Между списком выигрышных лотерейных номеров и рекламой спортлото газетные анонсы сообщали об охоте на маньяка: «Полиция преследует серийного убийцу».
На специально замутненной фотографии Эрик узнал самого себя. По этическим соображениям газетчики решили сохранить его личность в тайне. Сегодня утром черты его лица растворились в россыпи нечетких, смазанных квадратиков; впрочем, резкость снимка – это только вопрос времени.
В утреннем выпуске другой газеты портрета не было, зато прописные буквы вытянулись через всю передовицу: «Уголовная полиция: мы разыскиваем шведского психиатра, совершившего четыре убийства».
Под заголовком курсивом были обозначены ключевые детали: жертвы, фотографии, насилие, полиция.
Эрик прошел мимо магазинчика, понемногу осознавая, что полиция и в самом деле считает его убийцей Катрины и тех других женщин.
Это его преследуют полицейские.
Эрик свернул на улицу потише; ноги так дрожали, что пришлось замедлить шаг и в конце концов остановиться. Он стоял неподвижно, зажав рот дрожащей рукой.
– Господи, – прошептал он.
Все знакомые прочитают и поймут, что полиция разыскивает его. В эту минуту они звонят друг другу – потрясенные, возбужденные, полные возмущения.
Кто-то злорадствует, иные отнесутся к новости скептически.
Эрику показалось, что он упал, но он остался стоять, как стоял.
Беньямин знает: это неправда, подумал Эрик и пошел. А Мадде испугается, когда о нем раструбят все газеты.
Из опущенного окошка машины донеслись обрывки слов, и Эрику почудилось, будто произнесли его имя.
Эрик подумал, что ради своего спасения должен сдаться органам правосудия.
Так продолжаться не может.
Эрик достал упаковку с четырьмя таблетками могадона, выдавил одну в руку, но передумал и выбросил все в урну.
На Эстгётагатан он нашел магазинчик с подержанными телефонами. Ожидая своей очереди, он слушал новости по радио.
Равнодушный голос сообщил, что преследование подозреваемого в серийных убийствах продолжается второй день.
У Эрика свело желудок, когда безучастный диктор рассказал, что полиция потребовала заочного ареста психиатра из Каролинской больницы, подозреваемого в убийстве четырех женщин в Стокгольме.
Полиция умалчивает о подробностях, ссылаясь на интересы следствия, но надеется получить информацию от бдительных граждан.
За прилавком стоял мужчина в очках с обмотанной скотчем дужкой; он спросил, чем может помочь, и Эрик с вымученной улыбкой попросил телефон и карточку для пополнения счета.
Какой-то полицейский начальник скрипуче докладывал, что задействованы внушительные ресурсы и установленная слежка наверняка даст отличные результаты.
Выйдя из магазина, Эрик пошел в противоположном направлении. Он петлял, кружил по улицам, главное – покинуть центральные районы города и уйти от Данвикстулля.
Только миновав Железнодорожный музей, Эрик рискнул сделать передышку и достать телефон. Отвернулся к желтому кирпичному зданию и позвонил Йоне.
– Йона, это черт знает что, – выпалил он. – Ты видел газеты? Мне некуда спрятаться.
– Дай мне еще немного времени.
– Нет, я принял решение. Я хочу, чтобы ты задержал меня и отвел в полицию.
– Но я не могу гарантировать тебе безопасность.
– Не имеет значения.
– Но я никогда не видел полицейских такими взвинченными, и это не только коллеги Адама. Все на нервах. Одно дело рисковать жизнью – людям на оперативной службе это не в новинку, но на этот раз убита жена полицейского.
– Ты должен сказать, что не я убил ее, ты должен…
– Я сказал. Но ты связан с каждой из жертв, тебя видели на месте преступления…
– Что же мне делать? – прошептал Эрик.
– Прятаться, пока я ищу проповедника. Я поговорю с Роки, он в следственной тюрьме Худдинге.
– Я могу сделать признание одной из вечерних газет. – Эрик услышал нотки отчаяния в своем голосе. – Расскажу свою историю, свою версию, и, когда сдамся полиции, со мной будут журналисты.
– Эрик, даже если это дело выгорит, то потом все будут обсуждать твое самоубийство в тюремной камере – повесился ты или проглотил осколок стекла, не дождавшись суда… Разговор это долгий, и я не хочу сейчас подвергать тебя риску.
– Я позвоню Нелли. Она меня знает, она понимает, что я не делал этого…
– Не звони. Полиция следит за ее домом… придумай, у кого еще ты можешь спрятаться. Кто-нибудь не близкий к тебе, неожиданный.
Эрик и Йона закончили разговор. Машины стояли – началось разведение моста. Три парусных судна направлялись в Балтийское море.
Глава 98
Следственная тюрьма Худдинге – самая большая в пенитенциарной системе, особо охраняемая тюрьма. Роки Чюрклунда подозревали в незначительных преступлениях, связанных с наркотиками, поэтому особых ограничений на него не накладывали. В то же время он считался заключенным, в большой степени склонным к побегу.
Тюрьма представляла собой огромную угловую постройку из бурого кирпича; по бокам от входа были высокие колонны. Два крыла расходились, точно ножки циркуля, в верхних этажах располагались восемь отделенных друг от друга площадок для прогулок.
Роки единственный знал, кто такой «грязный проповедник». Он встречался с ним, разговаривал с ним, видел, как тот убивает.
Ключи и телефон Йоне пришлось оставить на пункте досмотра.
Ему просветили рентгеном ботинки и куртку, потом велели пройти через металлоискатель. Черно-белый спаниель покрутился возле него, вынюхивая взрывчатку и наркотики.
Его провожатый представился как Арне Меландер. Пока они шли к лифтам, Арне рассказал, что принимает участие в соревнованиях по спортивному рыболовству, в начале лета занял третье место на международном чемпионате по ужению рыбы и в следующие выходные отправляется на Фирис.
– Я соревновался в ужении рыбы с лодки, – объяснил Арне и нажал кнопку лифта. – Наживкой были красные и бронзовые личинки.
– Звучит неплохо, – серьезно заметил Йона.
Арне улыбнулся – скулы поднялись, и щеки сделались круглыми. Синяя натовская куртка туго обтягивала внушительный живот; на носу очки, шея заросла седой щетиной.
Дубинка и аварийная рация покачивались на ремне надзирателя, когда тот выходил с Йоной из лифта и шагал через шлюзовые двери. Йона спокойно ждал, пока охранник протащит карточку через устройство и наберет код.
Они поздоровались с дежурным офицером – человеком седым, с мешками под глазами и с узкими губами.
– Мы сегодня припоздали, – сказал Арне. – Чюрклунд только что вышел проветриться. Но можно узнать, не хочет ли он вернуться.
– Узнайте, пожалуйста, – попросил Йона.
После убийства охранницы Карен Гебреаб начальство тщательно следило, чтобы служащие тюрьмы не оставались один на один с арестантами. Те часто ведут себя отчаянно, еще переживают свое преступление, унижены задержанием, им кажется, что жизнь не удалась.
Йона поглядывал на Арне Меландера: стоя поодаль, он говорил по рации. Йона рассматривал унылые стены с дверями камер, глянцевый пластиковый коврик и кодовый замок.
