Иван Царевич и серый морг - Янина Олеговна Корбут
– Вот так выходит, Суслик, что я, как тот Иван-царевич. Сначала поймал жар-птицу…
– В смысле?
– Ну, открыл в себе дар, думал, смогу использовать его для чего-то хорошего. А в итоге и сам подставился, и вас втянул. Есть куча кусочков пазла, а полную картину сложить не могу. Елену Прекрасную нашёл, но не сберёг. И братья меня подставили, прямо как в сказке.
– Там они Ивана ещё и расчленили, а потом его спас волк. Вроде живой водой полил.
Я медленно повернул голову в сторону Суслика и просиял:
– Вовка, ты гений!
– Да ладно, любой дурак этот сюжет помнит.
– Я не про сюжет, а про волка. В смысле, Волкова! Он правда хороший дядька. Уже не раз помогал милиции вычислять преступников, у него должны быть связи. И самое главное – ему, его опыту поверят сразу. Ему, а не мне с моими рассказами про голоса покойников. Потусторонний мир – это ведомство церкви, а не милиции. Тем более с этой фотографией мы теперь точно знаем, что Бледных жив! Хрен с ним, пусть даже меня потом из морга уволят и из универа отчислят. Зато Лена останется жива!
– Твои бы слова…
– Так, дуй к Роме за фотиком! Мне нужно всё записать, а потом я попробую поговорить с Волковым и с Гурамом. Сегодня же пятница, есть шанс встретить его у ресторана.
Оставшись один, я сбегал в киоск за ручкой. И снова устроился на лавочке, достав из рюкзака блокнот с записями лекций Волкова. Единственное, что я мог делать сейчас – это напряжённо думать и писать. Чтобы систематизировать свои мысли, я принялся чертить схемы и даже записал первую фразу: «Если где-то нет кого-то, значит, кто-то где-то есть…»
Кто-то, руководящий ситуацией в лесной деревне. Дёргающий за ниточки. Тот, кого слушают, боготворят и боятся. Бледных и есть Гуру? Или рядом с ним есть ещё кто-то? Конечно, он не смог бы один создать такую масштабную организацию. Теперь наличие на территории заброшенной деревни доктора Айболита, как называл его в разговоре боксёр, становилось ещё более объяснимым. Тот не только «лечил» больных раком, но и вполне мог вырезать органы на продажу. Снова мелькнула мысль о Сафронове, но я поспешил её отогнать. Нет, поверить в такое даже моей фантазии не хватит…
И тут меня словно прорвало. Я стал писать быстро, сокращая слова, чёркая, не стремясь к красоте формулировок. Просто слова, просто мысли. Остановился, когда закончились страницы в тетради. Аккуратно вырвав написанное, я стал перечитывать всю историю. Выходило правдоподобно.
Я освободил один из файлов, вложил туда свои записи, фотографии журналиста Саенко и распечатанный снимок мумии. Приложил вырезки из газеты про проституток, которые тоже таскал с собой в рюкзаке.
Придя в универ, в коридоре я встретил одногруппницу Леру в узких джинсах и кофточке, едва прикрывающей пупок. Вокруг него скрутилась в колечко чёрная кошка – татуировка руки неизвестного маэстро.
– К Волкову? – насмешливо поинтересовалась она. – Там мымра сидит. Я ей курсовую оставила.
В кабинете за столом действительно сидела Ольга. Мне вдруг подумалось, что она должна непременно быть влюблена в Волкова. А как иначе? Старая дева обязана влюбиться в привлекательного холостого руководителя. Интересная бы из них вышла пара.
– Ольга, где Анатолий Васильевич?
– Отпросился. Он сегодня страшно расстроенный.
– Что случилось?
– В муравьином царстве беда, – доверительно шепнула мне она. – Матка погибла.
– И что? – не понял я трагизма. – Новую нельзя запустить?
– К сожалению, когда у муравьёв умирает матка, возможен только один итог: постепенное угасание колонии. Ничего поделать с этим нельзя. Даже если из яиц появится новая матка, колония не признает её королевой. Такую матку или убьют, или сожрут, или оставят на правах рабочего муравья. Это мне Анатолий Васильевич рассказывал. Смерть королевы – потрясение для колонии. Когда это происходит, в семье больше не появляются новые яйца, личинки, муравьи. Не рождаются новые особи, старые доживают обычный срок жизни, колония постепенно угасает. Так что…
– И что? С ним теперь нельзя пообщаться? Мне срочно надо…
– Он очень любит своих питомцев, – выразительно повела бровями Ольга.
– А мобильный телефон его можно? – тут только я понял, что никогда не звонил Анатолию Васильевичу ни домой, ни на мобильный. Его всегда можно было найти в универе, и такой надобности не было. Теперь я пожалел, что не воспользовался его расположением и не добыл номер раньше.
– Не положено, извини. Давай я наберу и дам тебе спросить…
Не дожидаясь ответа, Ольга быстро нажала несколько кнопок, поздоровалась с Волковым и, объяснив ему, что я пришёл, протянула свой телефон.
– Анатолий Васильевич! Мне очень нужна ваша помощь.
– Да, слушаю тебя, Иван, – устало отозвался он.
– Я про проект. Я помню, что по правилам вашей системы обучения я должен всё делать сам. Только это зашло слишком далеко…
– Любая система обучения должна быть гибкой, – перебил меня Волков. – Я верю, что мои ученики – а ты особенно – смогут не только сравняться со мной, но и превзойти по многим параметрам. Иначе зачем это всё?
– Мне нужно, чтобы вы как можно быстрее посмотрели мои записи.
– Оставь их у Ольги, я чуть позже заберу. Всё, извини, мне сейчас некогда…
В кабинет вошёл какой-то заочник с зачётками всего курса. По виду – потомственный мастер по ремонту обуви. На лице Оли явно читалось: и куда им в медицину. Чинили бы свои сапоги…
Ободрённый успехом, я решил окончательно обнаглеть и попросил конверт. Получив его, быстро сложил в него все бумаги, заклеил и отдал Ольге с просьбой передать Волкову, когда тот появится. Перехватил в студенческой столовке беляш с чаем, сходил на лекции по истории медицины и на латынь. Понятно, что соображал я с трудом из-за волнения, которое всё усиливалось. Но я справедливо рассудил, что в универе сейчас для меня самое безопасное место.
После пар я зашёл в нашу библиотеку и запросил архив газет за тот период, когда погибли Ленины родители. Их оказалось немного, но эту тему мусолили охотно и с удовольствием. Меня интересовали фотографии, и я нашёл несколько вполне качественных коллективных снимков. Судя по подписи, фотоаппарат с плёнкой нашли в доме одного из жильцов. Снимок был сделан в тот же день, когда случилось несчастье, потому что все обитатели деревни отмечали какой-то летний праздник (судя по дате – Яблочный Спас) и решили запечатлеть этот момент.
Все четырнадцать человек, что были отравлены, стояли у стола. Пятнадцатый, видимо, снимал. Маленькая девочка, о которой рассказал Сафронов, сидела на шее у
