Александр ЗОЛОТЬКО - ПОКЕР НА КОСТЯХ

   – Другими словами, Игорь, ты сожалеешь, что мы не можем направлять и руководить?

   – А ты об этом никогда не жалел?

   – Хороший вопрос, Игорь, на сто баллов.

   – Так все-таки?

   Виктор Николаевич промолчал. Полез во внутренний карман и вытащил небольшой полиэтиленовый пакетик:

   – Не поможешь мне?

   – Что там?

   – Недавно мне рассказали об игре, которая почему-то ускользнула от моего внимания. С громким названием «Покер на костях».

   – В кубики, что ли?

   – Вот, ты знаешь, а я нет.

   – Давно играл.

   – Правила помнишь?

   – Естественно.

   – Давай сыграем, хочу поставить над собой один психологический эксперимент.

   – Давай я вначале листок расчерчу для записи…

   Николенко Егор Степанович, полковник в отставке, обычно спал без сновидений, на здоровье не жаловался, на финансовое положение тоже. После увольнения из армии друзья помогли найти не пыльную работу, с достаточно приличным окладом.

   Жил Егор Степанович вдвоем с женой, жили, по общему мнению, хорошо, часто принимали гостей и ладили с соседями. Николенко не блистал особым умом, но был всегда аккуратен, дисциплинирован и исполнителен. Это и помогало ему делать штабную карьеру в армии.

   Службу свою полковник закончил в девяносто втором, когда украинскую армию чистили тщательно, и на первое место в оценке старших офицеров выдвинулись не качества служебные, а отношения к национальному вопросу. Николенко хоть и был украинцем по национальности, печали по единому и неделимому не скрывал, за что был с почетом уволен на пенсию.

   Как и многие другие.

   Но Егор Степанович не чувствовал себя изменником или преступником, поэтому спал крепко. Настолько крепко, что проснулся только от второго толчка в бок.

   – Егор, проснись, – прошептала жена, – кто-то залез в дом.

   – Куда? – не понял спросонья Никоненко.

   – В дом кто-то залез. В комнате шуршит.

   В спальню из коридора действительно донесся какой-то приглушенный звук, будто дерево терлось о дерево.

   – Что делать? – спросила шепотом жена.

   – Лежи тихо, – скомандовал Егор Степанович и осторожно, чтобы не заскрипеть пружинами, встал с кровати.

   – О, Господи! – простонала жена еле слышно.

   Егор Степанович наклонился и вытащил из-под кровати охотничье ружье, завернутое в старую рубаху, проверил, заряжено ли оно.

   Оружие Никоненко держал под кроватью именно на такой вот случай. Полковник не собирался разрешать ворам хозяйничать в своем доме. Если понадобится, Никоненко был готов стрелять.

   Он только не был готов стрелять в спину.

   Выглянув в коридор, Никоненко заметив слабые отблески света в комнате. С фонариком лазят, понял Егор Степанович. Он тихонько прошел по коридору, стараясь тихо переступать босыми ногами, затаил дыхание.

   В комнате звякнуло стекло, значит, чужак сейчас капается в серванте. Егор Степанович взвел курки и решительно шагнул в комнату.

   – Стоять! – скомандовал Никоненко.

   Если бы вор был один, то шансов у него не было. С трех метров картечью промахнуться было трудно, практически невозможно. Но полковник в отставке Никоненко не знал, что около двери стоит второй человек.

   Этот человек молча взмахнул левой рукой, поднимая стволы вверх, а правой ударил. Не сильно. Без замаха. Нож вошел хозяину дома под вздох.

   Егор Степанович задохнулся, ноги подогнулись. Палец непроизвольно нажал на спуск, и грохнул выстрел.

   Воры метнулись к входной двери, тот, что возился возле серванта замешкался, споткнувшись о тело Никоненко, и столкнулся в коридоре с его выбежавшей из спальни женой.

   Она вскрикнула, но чужая рука сдавила ей горло и ударила затылком о стену. Раз, потом еще раз. Хрустнула затылочная кость.

   Никоненко не умер сразу, собрав все силы, он выбрался в коридор и дополз до тела жены, окликнул. Но она не ответила. Егор Степанович ощупал ее тело и застонал, наткнувшись пальцами на рану. Он сразу понял, что жена мертва.

   Закричать не хватило силы. Только стон. Егор Степанович подумал, что скоро в их квартиру придут, что люди будут смотреть на ее мертвое тело. У Никоненко еще хватило сил, чтобы поправить на мертвой жене ночную рубаху.

   Потом сердце Егора Степановича остановилось.

   Позавчера я позвонил Жовнеру и сообщил о своей беседе. Толик помолчал на том конце провода, а потом потребовал, чтобы я выехал в Киев немедленно. Я чуть было не согласился, потом взял себя в руки и потребовал один день на приведение в порядок личных дел.

   Ночью мне снова приснился лес и запах крови, только на этот раз возле меня стоял не Зимний, а почему-то Жовнер, Михаил и Паша Ковальчук. Все остальное было обычным – листья, кровь, запах и мой беззвучный крик, и внезапное пробуждение посреди ночи. Я заставил себя снова лечь в постель, и снова – запах, кровь, крик.

   Утром я предупредил Алиску, что уезжаю, мы съездили на вокзал за билет для меня. Мне удалось Алиску даже рассмешить пару раз. Это все, на что меня хватило. Алиска была рядом и словно в ста километрах. В свою личную жизнь Алиска меня пускает ровно настолько, насколько пускает и ни на миллиметр дальше.

   И то, что я ее люблю вовсе ничего не меняет. Я до сих пор не уверен, что она испытывает ко мне что-то кроме дружбы. Это доводит меня до безумия, но тут я ничего не могу поделать. Я так и не научился понимать женщин. Особенно тех, кого люблю.

   Мы попрощались с Алиской довольно холодно.

   Дома меня ждала новость. Вернее, новость ворвалась в дом через час после моего возвращения с вокзала. Естественно, зазвонил телефон и, естественно, звонил вовсе не тот, кого я хотел бы услышать. Снова призрак из прошлого. На этот раз господин Петров.

   Господин Петров очень вежливо спрашивал у меня, смогу ли я его завтра к утру принять у себя дома, а я сообщил ему, что не могу, что завтра утром планирую быть в Киеве.

   – Вот и отлично, – обрадовался Петров, – там мы с вами и встретимся. На перроне, если вы не возражаете.

   Я не нашел в себе сил возразить и назвал номер вагона.

   И вот теперь стоял на пустом перроне и оглядывался по сторонам. Явиться ко мне должны были двое, Петров и Жовнер. Я перед отправлением поезда успел сообщить своему работодателю о странной просьбе о встрече, и тот заявил, что это ему совершенно не нравится, что он пошлет к чертовой матери любого, что разорвет вдребезги и пополам. Я решил дать ему такую возможность.

   И он запаздывал своей возможностью воспользоваться. Я начал замерзать. Ночь спал плохо, хотя мой дежурный кошмар на это раз взял отгул.

   О чем со мной решил переговорить Петров? Только он один из всей теплой команды персонажей моего романа еще не появлялся на горизонте. И вот, наконец.

   – Извините, Александр Карлович, что опоздал, – Петров действительно выглядел немного расстроенным.

   – Ничего, – проигнорировал я его протянутую руку, – я еще одного человека жду.

   – А потом вы куда?

   – А потом это вас не должно волновать, – окрысился я неожиданно для себя, – вы хотели со мной поговорить – говорите. И не более того. Подробнее – по повестке.

   – Ладно, раз вам нравится беседовать на морозе, извольте, – Петров вытащил из карманов перчатки и натянул их на руки, – к нам вчера поступил сигнал, что некий Александр Карлович Заренко пытается копаться в старых подштанниках.

   – В чьих? – тупо спросил я, лихорадочно пытаясь понять, кто мог такое сообщить. Был один кандидат…

   – Вам мало своих проблем? – сердито осведомился Петров, – Вы решили заняться вопросами десятилетней давности и поперлись прямо туда, где вам быть и не следовало бы.

   – Зарудовский?

   – Зарудовский, Зарудовский…

   – Сволочь старая, – с чувством оценил я.

   – А чего вы хотели? Он, между прочим, дисциплинированно сообщает о всех попытках выйти на него и на группу, в которой он работал. Вернее, это он впервые нам сообщил. Но такая договоренность у него с нами была давно. Он вас по полной программе прокрутил? И фотография, и списки?

   – Да, – кивнул я.

   Ловко. Старая скотина. Это он мне вешал на уши лапшу, а потом бросился к телефону и стуканул…

   – Все врал?

   – Почему? Наоборот, говорил правду и только правду. Даже списки настоящие.

   – А убиенные коллеги?

   – А вы думали, отчего он с нами сотрудничать начал? После всех этих разборок и начал.

   – Вы нашли тех, кто убивал?

   – Никто не убивал, – быстро сообщил Петров с самым невозмутимым видом, – вы же сами слышали, я надеюсь, самоубийства и несчастные случаи.