Александр ЗОЛОТЬКО - ПОКЕР НА КОСТЯХ

   Если это правда, а подполковник запаса не пропил окончательно свои мозги.

   – Чего замолчал? – осведомился с ухмылкой Зарудовский. – Страшно? А мне думаешь, не страшно? Я раз в полгода обзваниваю знакомых и узнаю, что нас остается все меньше, а, значит, и мои шансы уменьшаются. Так? А ты пришел, поболтал со мной о военных тайнах, о которых ты раньше и знать-то ничего не должен был, а потом просто так уйдешь, писать свою дерьмовую статейку?

   Я точно понял, что мой собеседник двинулся крышей. Глаза его теперь светились каким-то неземным наслаждением. Радостью… Будто он болел какой-то экзотической смертельной, совершенно неизлечимой болезнью, и вдруг ему удалось заразить еще кого-то.

   Есть, говорят, и такие маньяки.

   – Доволен? – поинтересовался у меня Зарудовский.

   – Доволен, – сцепив зубы, ответил я.

   – Не свисти, доволен. Вон в краску бросило!

   – Это от удовольствия. От радости. Вы мне подбросили интереснейшую тему для статьи, – я понимал, что это только жалкий лепет, но ничего не мог с собой поделать. Это была попытка самозащиты, аутогенная тренировка.

   Все нормально, именно это я и искал. Только это.

   Я решительно придвинул к себе листки со списками секретных объектов девятилетней давности:

   – Я могу с этим внимательнее познакомиться?

   – Знакомься, – милостиво разрешил Зарудовский, – здесь можешь спокойно знакомиться.

   Он сидел напротив меня, и глаза его неотрывно следили за всеми моими действиями. Я постарался не обращать внимания на этот взгляд. Списки. Меня интересуют только списки.

   Они, кстати, тоже почерканы. Что-то жирно обведено, что-то только подчеркнуто. Возле некоторых стоит жирный вопросительный знак.

   – А это что за значки?

   – Значки? Зачеркнуто то, что точно уже демонтировано и вывезено. Вопрос там, где я не знаю, что произошло. Подчеркнуто – утратило смысл… – Зарудовский говорил, не отрывая от меня взгляда неподвижных матовых глаз. Будто гипнотизировал.

   – Что значит – утратило смысл?

   – Не было закончено. А обведено… Это самое интересное. Это то, что до сих пор еще есть и о чем нынешние либо не знают, либо делают вид, что не знают.

   – Как это может быть?

   – У нас, милый мой, может быть все, что угодно. Все. Ты уж мне поверь. Бардак был такой страшный, что запросто могли потерять сотню-другую танков. Одни должны были передать для разукомплектования, а другие должны были принять, но в результате неразберихи первые приказ получили, а вторые – нет. Ты думаешь, что мы все просто горели желанием служить независимой Украине? Особенно после того, как она об нас начала вытирать ноги? Хрена вам, милые.

   – Саботаж?

   – А хоть и саботаж… Тебе то что?

   – Ничего. Только вот вас потом убивать стали…

   – А твое какое дело? – взревел неожиданно Зарудовский. – Учить меня пришел, урод? Да я тебя…

   Не дожидаясь, пока хозяин дома сформулирует угрозу и примется ее осуществлять, я встал и направился к выходу, стараясь ни на что не наткнуться. Сзади что-то кричал Зарудовский, в голове стучала кровь, и в ушах начинало шуметь. Не нужно так волноваться. Не нужно. Все нормально. Замок я нашел, засов отодвинул и крючок… Крючок, тоже снял. Бежать.

   Воздух на улице показался мне необычно вкусным и свежим. Дверь у меня за спиной грохнула. Черт.

   Я вышел со двора, застегнулся, одел кепку. Спохватился и выключил диктофон, лежащий в кармане. Дома послушаем наш разговор еще. Или нужно перезвонить Жовнеру? Или пойти домой…

   Лучше позвонить, решил я и снова отправился на переговорный пункт.

   – Вот, обрати внимание, – Виктор Николаевич указал на лист ватмана, прикрепленный к стене в конспиративной квартире, – ночью немного похудожничал. Вот результат.

   Игорь Петрович подошел к стене, достал из кармана очки.

   – Смотри, – Виктор Николаевич вынул из кармана ручку и стал пользоваться ею вместо указки. – Мы имеем несколько опорных точек. Венгрия, в которой все стартовало, Украина и Россия. Реально одному человеку держать под контролем все это?

   – Не знаю.

   – Не знаешь… Хорошо, – Виктор Николаевич потер шею, – очень хорошо. А мог ли Мазаев иметь информацию о том, кто сейчас работает в нашей конторе и даже вычислить его и провести переговоры?

   – Ты о нашем видеооператоре?

   – О нем. Мы ведь засекли его почти сразу, как только он собрался поставить у меня в кабинете камеру. Но ведь его не просто завербовали. На него точно вышли. И решение о передаче Сосновскому и Граббе видеокассеты было принято на месте, здесь. И быстро. Мазаев мог не успеть. По нашим данным, он из Украины не выезжал в то время.

   – Подожди Виктор, все эти картинки хороши, но у меня такое чувство, что ты ищешь Врага у нас в конторе?

   – А почему нет? И не отставник, выброшенный с позором, а кто-то уважаемый. И, может быть, не один… Почему, кстати, мы решили, что Враг – это только один человек? А если это группа?

   – Организация внутри системы? – переспросил Игорь Петрович.

   – Да.

   – Извини, но у нас и так есть уже одна секретная организация. Ее создал Михаил… Или ты ее и имеешь ввиду? – Игорь Петрович несколько ошарашено посмотрел на Виктора Николаевича.

   – Не знаю. Пока не знаю. Однако смущает меня еще вот что – Враг так и не нанес ни одного удара. Только угроза. Только демонстрация. Только подготовка, которую нам регулярно сдавали. В результате борьбы с Врагом мы очень неплохо подчистили наши Авгиевы конюшни. Нам даже не мешали выводить в расход особо провинившихся. Если честно, я давно не работал так свободно. Нам, во многих случаях, дали повод расправиться с теми, кого в любой другой обстановке мы не могли бы прижать как следует.

   – Теперь у тебя Враг получается чуть ли не тимуровцем, взявшим на себя труд поднять на крыло стаю негодяев и заодно ткнувшим в те болевые точки, к которым мы уже начинаем привыкать.

   – Ну, в тимуровстве я его не обвиняю. Не настолько наивен. А вот в том, что он держит в кармане какой-то хитрый аргумент, в этом у меня нет ни малейшего сомнения. Ни малейшего.

   Виктор Николаевич спрятал в карман ручку и сел в кресло, стоявшее возле окна. Игорь Петрович еще некоторое время рассматривал схему, поцокивая языком.

   – Слишком все сложно, – наконец заключил он и сел в кресло, напротив Виктора Николаевича. – Прямая – кратчайшее расстояние между двумя точками. Прямая, а тут у тебя таких вензелей накручено!

   – Накручено. У тебя есть более простое объяснение?

   – Нет.

   – То-то и оно.

   – Но ведь со времени смерти Мазаева мы не зарегистрировали ни какого движения.

   – Мы, кстати, движения Михаила и его людей тоже не зарегистрировали. А это вовсе не значит, что они перестали действовать.

   – Они могут отлеживаться… Хотя, зная Михаила, в это, как раз, верится с трудом.

   – Вот именно, Игорь, вот именно.

   – Что ты предлагаешь?

   – А я уже не то, чтобы совсем могу предлагать. Я уже не имею всей полноты власти в этой операции. Моей главной задачей теперь стало найти и уничтожить Михаила.

   – Ты говорил с…

   – Я говорил со всеми, с кем только можно.

   – И что?

   – Меня просят назвать реальный способ выполнить задачу «Армагеддона», но такой, который не был засвечен в ходе наших скачек, и такой, который не вычислили наши аналитики.

   – И ты…

   – И я его не нашел. Поэтому вынужден сидеть на месте и молчать.

   – Давай еще раз я пущу людей по всем цепочкам? – предложил Игорь Петрович.

   – Иных уж нет, а те далече. Украинцы уже не хотят с нами сотрудничать, они уже изо всех сил косятся на Запад и роют землю в предвкушении. Это, во всяком случае, так выглядит.

   – У тебя есть подозрения, что это не так?

   – Не знаю. Я все еще не верю в совпадения, хоть ты тресни. Хоть и не отрицаю их принципиальной возможности. Посуди сам. Только мы, наконец, нашли национальную идею, только наш народ оказался практически единым в поддержке войны в Чечне, только наши военные вошли во вкус в бряцанье оружием, как очень удачно подворачивается про-Западная Украина. Сама мысль о том, что возле самых наших границ будут стоять натовцы, не может не подстегнуть народ к осознанию себя единым целым.

   – И нам подыгрывает Украина?

   – Не знаю, опять таки, не знаю. Это политика, которую мы призваны обслуживать, но которая определяется не нами…

   – Может быть, к сожалению? – тихо спросил Игорь Петрович.

   – Другими словами, Игорь, ты сожалеешь, что мы не можем направлять и руководить?