Мариша Пессл - Ночное кино

Вся семья жила ответом на вопрос, сказал Хоппер.

Если так, то была несомненно яростная, пьянящая жизнь. С ней даже сообразуются таинственный пикник Пег Мартин и кое-какие ранние истории про Александру. Но подобная жизнь может обернуться и рабством, адом – вечно добиваешься зачарованного, вечно ныряешь в одинокую русалочью страну. Ищешь русалок.

Трагический путь – все равно что искать Эдем.

Я закрыл глаза; руки-ноги отяжелели, будто расплавились на постели, а рассудок отвязывал мысли, и они разлетались, вольные и беспорядочные.

Атаковала гостя. Зовут Паук. Познала предельную тьму. Ты не уважаешь морок, Макгрэт. По-черному необъяснимое. В истории этой семьи творились злодеяния. Я уверена. Самовластный. Смертоносный. Совершенный.

Слышно было только дождь, что изнуренным оркестром играл на окнах. Лишь когда я погрузился в сон, гроза проронила несколько нежных нот – обрывки новой песни – и внезапно разошлась.

– Это он, – сказал я.

Нору и Хоппера я оставил на парапете в тупике у Восточной Пятьдесят второй – прямо возле «Кампаниле», элегантной известняковой многоэтажки над Ист-Ривер, – и бодро зашагал к человеку в серой униформе консьержа.

Тот был очень низенький и очень лысенький, с кофейным стаканчиком из гастронома и шаловливо пружинил на ходу. Прямо-таки кузен Дэнни Девито.

Я догнал его под серым навесом.

– Вы, наверное, Гарольд.

Он весело улыбнулся:

– Он самый.

Я представился. Он тотчас закивал, узнав:

– А, понял. Крутой репортер. Миссис Дюпон предупреждала, что вы зайдете. Так вы, э-э… – Задрав подбородок, он глянул мне через плечо и понизил голос: – Хотите повидаться с Марлоу?

– Оливия сказала, вы можете устроить, чтоб я с ней поговорил.

Он ухмыльнулся:

– С Марлоу не говорят.

– А что с ней делают?

– Ну а что делают со всеми людоедами? Ходят вокруг на цыпочках и молятся, чтоб людоед был не голодный. – Он снова засмеялся, но, заметив мою растерянность, посерьезнел. – Приходите вечером. В одиннадцать ровно. Я вас отведу наверх. Но, э-э, потом справляйтесь сами.

– Это что значит?

– У меня правило: дальше прачечной не заходить.

– Я хочу поговорить с Марлоу. А не квартиру ей взломать.

– Ну, вот так с Марлоу и говорят. Ее и миссис Дюпон навещает так. Она, правда, башли выкладывает за все, так что, в общем, прокрадывается в собственную квартиру.

– Оливия прокрадывается в квартиру своей сестры среди ночи?

Трудно вообразить, как Оливия прокрадывается куда бы то ни было.

– О да. Марлоу Хьюз и дневной свет – неудачный коктейль. А ночами она, э-э, поспокойнее.

– И почему она поспокойнее ночами?

– Дилер приходит в восемь. Еще пару часиков – и она на ковре-самолете рассекает над Шангри-Ла. – Он улыбнулся, но в ответ на мою гримасу потряс головой, оправдываясь: – Я клянусь, больше туда не просочиться никак. Мы и проводку ей так чиним, и мусор выносим, и проверяем, не забыла ли она выключить газ, не засорила ли унитаз письмами поклонников. Раз в неделю миссис Дюпон приносит свежую еду и цветы. Если б приходила днем, кончилось бы смертоубийством. А так Марлоу просыпается и думает, что к ней заглядывали маленькие помощники Санта-Клауса.

Он глотнул кофе и сощурился, снова глянув мне через плечо. Из «Кампаниле» на улицу выбрел другой консьерж.

– Арти на перерыв надо. Короче, вы это… приходите в одиннадцать, я вас отведу. Но… – Он опять прищурился. – Знаете, в цирке такие электробичи, от тигров отмахиваться? Вам бы не помешало. – Он от души расхохотался над собственной шуткой и пошел прочь. – Зигфриду и Рою, конечно, не помогло[84], – прибавил он через плечо, – так что гарантий не даю.

Спустя четверть часа мы сидели у окна в «Старбаксе» на углу Второй авеню и Восточной Пятнадцатой.

– Идеально, – сказал Хоппер. – Если Хьюз в отрубе, успеем всю квартиру обыскать.

Слава богу, после вчерашнего разговора он вроде оклемался. Трудно заранее прикинуть, как человек поведет себя после таких откровений. Но Хоппер, похоже, взбодрился и сосредоточился.

– Это как тайный доступ в дом Мэрилин Монро, – сказала Нора. – Или Элизабет Тейлор. Вы подумайте, какие там фотки, письма, романы с президентами – и о них не знает никто. Может, она даже в курсе, где Кордова.

– Пошуровать у Марлоу дома, конечно, очень соблазнительно, – сказал я, – но этот визит нам устроила Оливия. Неловко выйдет, если она узнает, что я рылся в квартире ее сестры, как на дворовой распродаже.

– Мы по-быстрому, – сказал Хоппер. – Там все останется как было.

Я не ответил и, сощурившись, посмотрел через улицу. В нескольких ярдах от «Ристоранте „Лазанья“» под кирпичной стеной болтался подозрительный седовласый мужик в черном пальто. Последние пять минут он стоял, оживленно споря с кем-то по телефону, но то и дело посматривал на нас.

– Пора добывать список гостей «Уолдорфа», – сказал я, не сводя глаз с мужика. – Все постояльцы с тридцатого этажа между тридцатым сентября и десятым октября. Сравним с членским списком Oubliette. Если одно имя есть в обоих, этого человека Сандра и искала. Это и будет Паук.

Седовласый договорил по телефону и зашагал к северу по Второй. Я подождал – может, он опишет круг, перейдет дорогу, – но он, похоже, взаправду ушел.

– И как мы его добудем? – спросила Нора.

– Единственным способом. – Я залпом допил кофе. – Подкуп и устрашение.

Я прошествовал в вестибюль «Уолдорф-Тауэрс» на разведку.

Сегодня за стойкой стояла симпатичная дамочка за тридцать, с длинными и блестящими черными волосами – ДЕБРА, судя по бирке на груди, – и молодой японец МАСАТО. Несколько раз ответив на телефонные звонки, Дебра пошарила под стойкой и извлекла большую сумку «Луи Витон». Добрый знак: выходит, она любит роскошь и не откажется от лишних денег, чтоб пополнить свои запасы дорогих аксессуаров. Масато между тем неколебимо застыл у другого конца стойки, не делая и не говоря ничего, как мастер кэндо, воин Пути Меча.

Одинокая женщина и последний самурай – не надо быть гением, чтобы вычислить, кого соблазнит взятка.

Я вернулся к Норе и Хопперу – они сидели напротив, на ступенях Святого Варфоломея. Описал им Дебру и устроил сменный наблюдательный пункт, чтобы мы перехватили ее, едва она выйдет из отеля. Один из нас дежурил на выходе для сотрудников напротив Святого Варфа, двое других торчали в «Старбаксе».

Миновало четыре часа. И хотя из дверей выскакивало немало сотрудников – бегали через дорогу украдкой перекурить, – Дебра так и не появилась.

В четыре я еще раз прогулялся мимо и обнаружил, что Дебра, видимо, ушла через другие двери, потому что за стойкой остался лишь Масато.

– У всех есть цена, – изрек Хоппер, когда я поведал о сем прискорбном повороте событий.

– Да, но, судя по физиономии, его цена – триста декапитаций и катана.

Когда пробило шесть, Нора оповестила нас, что Масато выходит из отеля. Мне удалось залучить его на разговор.

– Да легко, – объявил он с безупречным американским акцентом, когда я объяснил, в чем дело. – Три штуки долларов. Наличными.

Я рассмеялся:

– Пятьсот.

Он встал и вышел из «Старбакса». Я считал, что Масато блефует, пока он не ступил на эскалатор в битком забитом метро.

– Восемьсот, – сказал я, под сердитыми взглядами каких-то теток пробиваясь к нему меж продуктовых сумок; Масато не обернулся. – Штука. – Я отпихнул похожую на сову девчонку в черепаховых очках и пристроился к нему. – С домашними адресами.

Масато молча нацепил синие диджейские наушники.

– Штука двести. Мое последнее слово. И за такие деньги мы хотим знать, какие орешки они сожрали из мини-бара.

На том и договорились.

Спустя несколько минут Масато, скроив рожу вполне достойного игрока в покер, нырнул обратно в «Уолдорф», а я сходил за угол к банкомату и вернулся в «Старбакс». Прошел час; людское наводнение схлынуло, пересохнув до жалкого ручейка женщин с усталыми лицами и мужчин в помятых костюмах. Миновало еще полчаса – Масато нет. Я уже решил, что дело не заладилось, но внезапно он вошел и из сумки извлек толстый конверт.

Больше двухсот имен, отсортированных по дате, плюс номера, куда эти люди звонили с гостиничных телефонов. Я вручил Масато деньги, которые он не таясь пересчитал. По-видимому, этот «Старбакс» был привычен к подпольным сделкам: сотрудники, наблюдавшие, как мы целый день перешептываемся за столиком у окна, продолжали скучно выполнять заказы.

– Четверной соевый латте венти!

Масато сунул конверт в сумку и ушел, ни слова не сказав. Надел наушники и исчез в метро.

Мы заказали кофе, сели за столик в углу и взялись прочесывать список, сверяя его со списком членов Oubliette.