Страшная тайна - Алекс Марвуд
«О боже, – думаю я, – она сошла с ума». Мы все стоим в неловком молчании, не в силах придумать, что сказать. В его кабинете раньше были наши фотографии. Интересно, они все еще там?
– Я бы не отказалась от рубашки, – в конце концов скромно говорит Руби.
Симона смотрит на нее так, словно только что заметила ее присутствие. Как будто она стерла ее из своей базы данных вместе со всем остальным, что было до их прекрасного романа.
– Хорошо. На здоровье. Что-нибудь конкретное?
– Нет. Просто… что-нибудь из его вещей.
Симона издает странный смешок отвращения. Изящно взмахивает рукой в сторону мусорного бака.
– Не смею мешать.
Руби шаркает вперед, торопливо перебирает кучу ткани и возвращается с сине-белым полосатым джемпером с протертыми локтями. Она прижимает его к груди, как одеяло. Симона хмуро смотрит на отца.
– Доволен? – спрашивает она.
Мы относим коробку в спальню Руби. Как-то не очень правильно делить вещи мертвеца на первом этаже. Особенно под носом у человека, который явно испытывает определенные финансовые затруднения. Руби поселили на чердаке. В ее возрасте я бы, наверное, чувствовала себя оскорбленной, если бы со мной обращались как с горничной, но это самая интересная комната в доме: балки, покатые потолки и прекрасный вид через мансарду на устье реки. Эпплдор. Такое замечательное название для города. Вероятно, там полно магазинов «все по фунту» и благотворительных лавок, как и по всей прибрежной Англии.
Внутри коробки – хаос. Клубок цепочек и ремешков от часов, как будто кто-то побросал все это, спасаясь от наступающего врага. Я не могу представить, чтобы мой щепетильный отец так обращался со своим драгоценным золотом. Наверное, Симона собрала все это в кучу, пока ее не было в комнате за ужином, и бросила в эту коробку, так же как она поступила с его одеждой.
– Я думаю, Симона достигла стадии гнева, – говорит Руби. Подозреваю, что она прочитала хотя бы одну книгу о процессе горевания, если она уже регулярно обращается к справочнику по ментальным расстройствам.
– Похоже на то, – говорю я.
– А я, наверное, все еще в отрицании, – продолжает она и зарывается лицом в спасенную кофту.
– О, Руби.
– Все еще пахнет им, – говорит она и протягивает мне ее.
Я неохотно беру ее и вдыхаю – в основном чтобы угодить ей, а потом обнаруживаю, что глубоко дышу. Конечно, с тех пор как он в последний раз надевал ее, кофту стирали, но под нейтральным запахом кондиционера для ткани он все еще там. Слабый, тусклый призрак его одеколона, сделанного на заказ, с тяжелым кедровым запахом и насыщенным цитрусовыми маслами; пряность некогда теплой кожи; призрачные сигары Cohibas. И я снова на юге Франции, маленький ребенок, забравшийся к нему на колени, чтобы задремать во время долгого ужина; яркие лунные шары на набережной, ощущение безопасности и любви. Что же с нами стало? Боже, он умер так недавно.
Отдаю кофту обратно. Я не могу говорить. Руби встречает мой взгляд, у нее расширены зрачки. Я переворачиваю коробку, и содержимое высыпается на ковер.
Там много всего, и это довольно разношерстная коллекция. Я понимаю, что некоторые вещи, должно быть, достались ему от родителей: дешевые украшения, поношенные позолоченные часы, обручальные кольца. Ну, может быть, не все. Он собрал неплохую собственную коллекцию, в конце концов. «Ролекс» на каждый день недели, запонки, которыми можно было бы оплатить две недели в Дубае. Ожерелье с единственным осколком пурпурного рубина в золотом сердце. Крестильная кружка с гравировкой. Пара серебряных коробочек. Золотые охотничьи часы с его инициалами на крышке.
Маленький золотой браслет.
– Как мы поступим? – спрашивает Руби, пока я смотрю на него. – Разделить их на разновидности, а потом выбрать?
Я прочищаю горло.
– Да. Почему бы и нет?
Мне кажется, что в комнате включили прожектор и направили его на предмет моего внимания. Руби, похоже, ничего не замечает. Она либо еще не заметила этого, либо не знает, что это такое, не осознает его значения. Я смотрю и смотрю на него. Должно быть, это он и есть. Руби носит его близнеца на правом запястье. Теперь я вспомнила. Так их различали. Р – Руби, R – right, правая, а Коко – левая. Браслеты им подарили Мария и Роберт, их крестные, много лет назад. Они были из гибкого металла, со скользящей застежкой, чтобы расти вместе с владельцем, и их носили каждый день, пока Коко не исчезла.
Но он исчез вместе с ней. Я в этом уверена. Именно так это всегда и рассказывали. Она носила его так, как обычно, и, чтобы найти его, вся страна, весь мир – были подняты по тревоге. Я хорошо помню его на плакатах «Найди Коко», на экранах телевизоров, в электронных письмах, которые приходили и приходили в те дни, когда у нас еще не было социальных сетей. Не было шеров и репостов, но все равно миллиард людей видели фотографию Марии с браслетом Руби, увеличенную так, чтобы можно было разглядеть гравировку внутри. Имя Руби, дата рождения близнецов: 11.07.01. Если это тот самый браслет, он тоже будет с гравировкой. Я не хочу привлекать ее внимание своим видом. Не сейчас, не тогда, когда я понятия не имею, что делать. Потому что у меня есть нехорошее предчувствие, что, хотя она была слишком мала, чтобы помнить все это, она поймет, что означает его присутствие здесь.
Руби перебирает кучу со скрупулезностью, присущей ее матери. Часы сюда, запонки сюда, кольца в маленькой хоббитской кучке слева, безделушки справа, все остальное: ожерелья, цепочки, браслеты из тех времен, когда Шон еще не перевоплотился в деревенского джентльмена, – в середине. Ее рука тянется к браслету и замирает.
– Забавно, – произносит она.
Я едва могу говорить.
– Что? – бормочу я.
Она поднимает браслет, чтобы он оказался рядом с тем, что у нее на запястье.
– У меня точно такой же.
Я пытаюсь оторвать язык от нёба.
– Разве это не странно?
Она не рассматривает его. Не замечает внутреннюю часть. Кладет его на кучу случайных вещей.
– Мне не пригодится, – говорит она. – Мой и так раздвинут на максимум. Я никогда не смогу снять его с руки. Видимо, мне придется его срезать, если понадобится операция.
Я сопротивляюсь искушению выхватить браслет из кучи, но все же вижу здесь некую возможность. Руби намного больше меня, а у меня маленькие изящные руки моей матери: бесполезные для игры на пианино,
