Шарлатаны - Робин Кук
— Да, милым человеком ее не назовешь. Так вот, после твоего ухода Дороти отвела меня в сторону и сказала, что ты не сразу отключила подачу изофлурана. Это важно?
— Что?! — Ава буквально подскочила в кресле. — Черт подери, что она болтает? Я первым делом выключила изофлуран, как только заметила внезапный скачок концентрации углекислого газа в конце выдоха. Конечно, это важно! Потому что изофлуран и спровоцировал гипертермию.
— Я так и подумал, — кивнул Ной. — Но мне никогда не приходилось сталкиваться с гипертермией, поэтому решил уточнить.
— Совершенно необязательно сталкиваться с реальным случаем, чтобы знать алгоритм лечения, — огрызнулась Ава. Она поднялась на ноги и, расхаживая по библиотеке, прочитала Ною лекцию о злокачественной гипертермии и даже процитировала выдержки из длинной обзорной статьи, напечатанной недавно в «Медицинском журнале Новой Англии»[19].
Ной был впечатлен:
— Ух ты! Потрясающе!
— Да, я знаю анестезиологию, — согласилась Ава. Несколько успокоившись, она снова опустилась в кресло и закинула ноги на стоящий рядом пуфик. — Сегодняшний случай гипертермии был первым в моей практике, однако нас учили справляться с ней на занятиях в университетском симуляционном центре имени Сэма Уэстона, оборудованном по последнему слову техники. По сравнению с этим центром учебные классы здесь, в БМБ, — каменный век, все равно что механические игровые автоматы по сравнению с компьютерными играми.
Ной не мог удержаться от смеха. Он прекрасно знал, что оборудование в учебном центре БМБ оставляет желать лучшего: у клиники не хватает аудиторий, где можно разместить современные роботы-симуляторы, а в учебной программе слишком мало академических часов для занятий на них; над решением обеих проблем главный ординатор усиленно работал.
— Я понял, — утирая выступившие от смеха слезы, сказал он, — Дороти Бартон просто завидует твоей отличной фигуре.
Ава откинулась на спинку кресла и от души расхохоталась. Ной вздохнул с облегчением: ему удалось отвлечь возлюбленную от депрессивных мыслей.
— Да, похоже, этим все и объясняется, — согласилась она.
— Между прочим, мое предложение поужинать все еще остается в силе. Ты как?
— Пожалуй, я не против.
— Да и я не отказался бы перекусить.
— А знаешь, давай не будем ничего заказывать. У меня в холодильнике не богато, но яйца и бекон найдутся. Яичница подойдет?
— Лучше не придумаешь! — с радостью согласился Ной.
Глава 21
Среда, 26 июля, 8:44
— Переходим к следующему делу, — сказал Ной. — Женщина, тридцать два года, сбита машиной, получила множественные открытые переломы правой большой берцовой и малой берцовой костей. В ваших распечатках информация находится на последней странице. Итак, если все готовы, я начну.
Ной снова стоял на кафедре в амфитеатре Фэгана. На сегодняшней конференции народу было гораздо меньше, чем в прошлый раз, но свободных мест в зале не осталось. Как и две недели назад, в первых рядах сидели местные корифеи, в том числе Эрнандес, Мейсон и Кантор, которых Ной прозвал про себя большой тройкой.
Накануне во второй половине дня Ротхаузера вызвали в кабинет заведующего хирургическим отделением. После стычки с доктором Мейсоном нетрудно было догадаться, в чем причина вызова. Он шел по коридору с трепещущим сердцем. В кабинете ждал еще один сюрприз: директор клинической ординатуры тоже был здесь. Однако встреча оказалась не такой ужасной, как можно было ожидать. Говорил в основном доктор Эрнандес, а доктор Кантор лишь утвердительно кивал на каждое его слово. Мысль, которую они старались донести, была предельно проста: доктор Мейсон хочет, чтобы Ной ушел из больницы.
— Скажу откровенно, — продолжил доктор Эрнандес, поглядывая на главного ординатора, который в буквальном смысле слова стоял перед ним на ковре, устилающем просторный кабинет, — я не совсем понимаю причину непреклонной убежденности доктора Мейсона в некомпетентности доктора Лондон и в том, будто вы ее выгораживаете, а значит, несете косвенную ответственность за три последних летальных случая. Как бы там ни было, я решил поговорить с доктором Кумаром. Он заверил меня, что у него нет сомнений в профессионализме доктора Лондон и что он лично не имеет к ней ни малейших претензий. Таким образом, мы приходим к выводу…
Ожидая худшего, Ной затаил дыхание. Позже он вспомнил, что невольно съежился и втянул голову в плечи. К счастью, опасения оказались напрасны. Заведующий сказал, что они с доктором Кантором по-прежнему считают Ноя одним из самых талантливых ординаторов клиники и, несмотря на требования Мейсона, не станут увольнять его. И все же Ротхаузеру посоветовали избегать конфликтов со старшим коллегой: пусть непростой характер Уильяма Мейсона делает задачу трудновыполнимой, но и с репутацией звездного хирурга тоже нужно считаться.
— Мы с доктором Кантором хотим быть уверены, что в докладе на завтрашней конференции вы будете придерживаться исключительно фактов. Только точные детали и честные выводы во всем, что касается роли анестезиолога в разбираемых случаях, — подчеркивая каждое слово, закончил доктор Эрнандес.
— Безусловно, — искренне ответил Ной. Он и не собирался врать. Покидая кабинет шефа, главный ординатор порадовался, что руководство не стало допытываться, есть ли у него роман с Авой. Тут он тоже не собирался выкручиваться, хотя понятия не имел, как ответил бы, если бы на него надавили.
— Пожалуйста, если у вас возникли вопросы, можете задавать, — предложил Ной, отрываясь от своих записей и оглядывая аудиторию. Он позволил себе на миг встретиться глазами с Авой. Главный ординатор подробно изложил историю болезни Элен Гибсон, которая включала одну серьезную травму в подростковом возрасте: повреждение шейных позвонков в результате падения с велосипеда. Как и в деле Брюса Винсента, он вдавался в мельчайшие подробности, стараясь тянуть время. Сейчас до конца конференции оставалось чуть больше пятнадцати минут.
Вопросов не последовало, и Ной перешел к изложению последних событий: начиная с момента поступления пациентки в приемный покой и до момента, когда была констатирована смерть. Помня об обещании, данном доктору Эрнандесу, Ной старательно перечислял факты, ничего не приукрашивая, в том числе ошибку, возникшую при оформлении документов, и отдельно упомянул о давлении, которое оперирующий хирург оказал на неопытного анестезиолога-ординатора, вынудив начать наркоз до прихода куратора. Ной подчеркнул, что в связи с сопутствующими осложнениями риск анестезии по международной системе классификации был самым высоким.
Закончив доклад, Ной собрался пригласить на кафедру представителя отдела системных администраторов, чтобы тот объяснил, каким образом произошел сбой в работе компьютера, приведший к столь катастрофическим последствиям. И тут доктор Мейсон вскинул руку, требуя дать ему слово. Главный ординатор с неохотой повернулся к нему и кивнул.
— Извините, доктор Ротхаузер, — прогремел хирург, — вижу, вы нарочно оставили рассмотрение дела Элен Гибсон под конец,
