Шарлатаны - Робин Кук
— Вы не возражаете, если мы пройдем в санитарную комнату?
— Ну хорошо, пойдемте. — Ноя слегка удивила неожиданная осторожность сестры.
Он последовал за ней в помещение, откуда только что вышел, гадая, видела ли Дороти, как они с Авой обнимались, и судорожно пытаясь сочинить на ходу более-менее правдоподобное объяснение. Однако волновался он зря: Дороти действительно хотела поговорить об Аве, но совершенно по другой причине.
— Я заметила кое-что, о чем вам следует знать, — начала сестра, крупная женщина с массивной фигурой, напоминающей гранитный куб, с широким приплюснутым носом и пухлыми губами. Тесемки хирургической маски плотно обтягивали толстую шею, а сама маска, которую Дороти стянула с лица, лежала на ее необъятной груди. — Так уж вышло, что я имела несчастье быть свидетелем двух случаев злокачественной гипертермии. В предыдущий раз я работала в другой больнице и поэтому знаю, как следует поступать при возникновении симптомов. Так вот, доктор Лондон не сразу отключила подачу изофлурана.
— Ох, — выдохнул Ной. — И долго это продолжалось?
— Не очень. Она попросила сообщить на центральный пост, что у нас неприятности. Я отвлеклась, чтобы позвонить, а когда снова обернулась, изофлуран уже был отключен.
— Понятно, — сказал Ной.
Он собрался еще что-то добавить, но тут его внимание привлек настойчивый стук, доносящийся со стороны предоперационной. Повернув голову, Ротхаузер увидел через прозрачную дверь того, с кем меньше всего хотел встречаться. Доктор Мейсон был на грани бешенства, отчаянно молотя костяшками пальцев по забранному сеткой стеклу. Едва главный ординатор обернулся на стук, Дикий Билл принялся отчаянно жестикулировать, вызывая его в коридор.
— Спасибо, Дороти, за внимательность и за информацию, — заторопился Ной. — Я непременно учту этот факт при рассмотрении дела. А сейчас, прошу прощения, мне нужно идти, доктор Мейсон ждет. — Он кивнул сестре и поспешил к выходу, ожидая очередного потока брани и вздорных обвинений.
— Надеюсь, вы довольны, доктор Ротхаузер? — с ходу набросился на него Мейсон. — Ведь это вы постоянно выгораживали врача, чья вопиющая некомпетентность приводит к гибели пациентов. Смерть этого несчастного ребенка и на вашей совести тоже.
— Мы имеем дело со случаем злокачественной гипертермии, — возразил Ной, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. Он понимал, что препирательства грозят еще больше распалить Дикого Билла, но ничего не мог с собой поделать. — Все произошло внезапно и не имеет ничего общего с чьей-либо предполагаемой некомпетентностью.
— Три смерти за три недели! — Теперь хирург почти кричал. — Если, по-вашему, это называется как-то иначе, то я уж и не знаю, какое слово подобрать.
Ноя так и подмывало дать достойный ответ крикуну, но он вовремя прикусил язык.
— Все это зашло слишком далеко, — решительно произнес Мейсон. — И я скажу, что намерен делать. Прежде всего, поговорю по душам с заведующим анестезиологией. У меня было искушение сделать это после первых двух смертей, однако я воздержался. Теперь даже не сомневайтесь: я добьюсь увольнения этой женщины, чтобы духу ее больше в клинике не было. А затем поговорю с директором ординатуры в отношении вас. Будьте уверены, доктор Ротхаузер, ваши дни в БМБ сочтены. — Мейсон уставился на главного ординатора, как боксер на ринге перед началом поединка, но, поняв, что тот не намерен вступать в бой, резко развернулся на каблуках и зашагал прочь.
Ной наблюдал, как разъяренный противник марширует по коридору, направляясь, вероятно, прямиком на третий этаж Стэнхоуп-Билдинг, в администрацию клиники. Он смотрел вслед Мейсону и не мог заставить себя пошелохнуться. Неприятности нарастали как снежный ком: смерть мальчика, тревога за Аву, а теперь еще и угроза увольнения. Ной чувствовал себя опустошенным и усталым. Он сомневался, что Мейсону повезет и на этот раз он добьется своего, однако ситуация накалилась до предела. Хотя бы потому, что доктор Эрнандес специально просил Ротхаузера наладить отношения с Диким Биллом и избавить шефа от визитов скандального хирурга.
Ной вздохнул и удрученно покачал головой. Он понятия не имел, как успокоить Мейсона. Вдобавок случай гипертермии тоже придется расследовать. А неумолимо надвигающуюся конференцию Дикий Билл наверняка превратит в настоящий кошмар. Похоже, черная полоса в жизни Ноя будет затяжной и не скоро сменится белой.
Глава 20
Понедельник, 24 июля, 19:15
Поднимаясь по гранитным ступенькам крыльца дома № 16 по Луисбург-сквер, Ной бросил взгляд на часы и понял, что время не самое подходящее: Ава, вероятно, еще не закончила занятия в тренажерном зале. Но раньше он выбраться не сумел: у одного из пациентов, которых Ной оперировал сегодня днем, началась лихорадка.
Ротхаузер не разговаривал с подругой с тех пор, как они расстались в больнице. Он хотел было позвонить ей перед выходом с работы и спросить, что прихватить на ужин, но затем передумал: лучше оставить Аву в покое и дать ей возможность разобраться с собственными эмоциями.
Нажав на звонок, он приготовился к долгому ожиданию. Не исключено, что придется позвонить еще раз: обычно в тренажерном зале грохочет музыка, и Ава может не услышать сразу. Однако, к удивлению Ноя, дверь открылась мгновенно. Увидев за ней Аву в обычной одежде, он удивился еще больше.
— Привет, — он обнял ее.
Ава не ответила, но и не уклонилась.
— Ты себя хорошо чувствуешь? — спросил Ной, чуть отодвигаясь и заглядывая ей в лицо, на котором застыло вялое, почти безжизненное выражение.
— Мне уже лучше, — таким же неживым голосом произнесла Ава.
— Я был уверен, что ты в зале.
— Нет, позвонила инструктору и отменила тренировку.
— Как бы нам подбодрить тебя? Давай я закажу ужин. Или, может, вместе сходим в «Тоскано», поедим у них? А, что скажешь?
— Я не голодна. А ты возьми себе что-нибудь.
— Ладно, ужин подождет. Давай сначала поговорим. Поднимемся в библиотеку?
— Как хочешь.
Когда они привычно уселись каждый в свое кресло, Ной попытался сообразить, с чего бы начать, заранее зная, что терапевтические разговоры — не его конек. Обычно ему, как хирургу, приходилось иметь дело с болезнями тела и решать их радикальным способом — действиями, а не словами. Наука о душевных недугах давалась ему труднее. Однако о депрессии Ной кое-что знал, пережив после ухода Лесли затяжной приступ тоски. Более того, однажды ему удалось справиться с депрессией в гораздо более сложной ситуации — когда из-за болезни матери пришлось бросить учебу в университете и пойти работать.
— Позволь задать тебе один вопрос, — начал Ной. — В прошлом у тебя случались приступы депрессии или нечто похожее?
— Да, — кивнула Ава. — Я уже рассказывала. В школе, когда меня травили в соцсетях… И депрессия, и пищевые нарушения. Полный набор.
Ной слегка запаниковал: ощущение, что он ступил на
