Ник Гоуинг - Петля
Маленькие льдинки хрустнули под его телом, в то время как рядом проревели турбины электролокомотива. До пояса обнаженный, Поляков заорал, в кожу впились острые камни балласта и ледяных осколков.
Экспресс громыхал мимо, сорвав зарядный магазин с «драгунова» и выбив оружие из рук. Вагон над Поляковым качнуло, он услышал узбекские «АК-47», поливающие свинцом то, что осталось от его купе. Он взглянул наверх, на сверкающую ленту оконных огней встречного поезда, несущегося со скоростью сто двадцать километров в час. На фоне чернильного неба он видел, как летят трассирующие пули между двумя составами. Испуганные вопли рвались в воздухе. Вместе с пулями пассажиров московского экспресса безжалостно косили разбитые оконные стекла.
Поляков слышал скрежет колес: машинист пытался тормозить. Один за другим громыхнули три взрыва, пули узбеков могли пробить газовые резервуары поезда или же кипятильников, работавших на каменном угле. Визг тормозов и крики перепуганных пассажиров все еще слышались в черной зимней ночи, пока не прекратились сами собой. Оставалось недолго до полной остановки, и ужасающие вопли тонули в шуме налетевшего ветра.
Поляков отчетливо сознавал, что если немедленно предпримет меры по собственной защите, то может спастись, даже полуголый на морозе и ветру. Он лег на землю и по-пластунски пополз к ступенькам в конце вагона. Он двигался в клубах теплого пара, окутавшего колеса, затем остановился. Вверху над ним рыдала в тамбуре женщина, похоже, «его» проводница. Послышался звук открываемой двери, последовал единственный выстрел из пистолета, тяжелый шлепок упавшего тела, и наступила тишина.
Невидимая рука выронила что-то, оказавшееся автоматом «АК-47», видимо, он принадлежал мертвому узбеку, тому, что свалился на полотно. Две пары узбекских башмаков ступили на землю у вагона, за ними башмаки меньшего размера. Откуда-то сверху над Поляковым послышался особый окрик и отчетливый охотничий свист, который используют горные пастухи в Центральной Азии. В нескольких сотнях метров впереди раздалась ответная слабая трель. Сквозь оси четырех передних вагонов Поляков увидел яркий свет красного сигнала. Как бы в ответ на условный узбекский звуковой сигнал он сменился зеленым. Рядом с ухом Полякова разжались на колесах тормозные колодки, громко звякнула сцепка, и поезд двинулся. Олег Иванович застыл, распластанный на смеси пропитанного нефтью снега и разбросанных на пути мусора и экскрементов, и ждал, когда пройдут над ним со скоростью улитки вагоны.
Свет заднего сигнального фонаря растаял в ночном мраке, когда поезд набрал скорость. Поляков поднялся на колени. Каждая секунда приближала его к гипотермии и неизбежной смерти. Он должен был двигаться. Не обращая внимания на боль в ногах, в груди, спине, он направился туда же, куда ушли узбеки. Он спотыкался, падал, но ухитрился не закричать, когда наткнулся на что-то металлическое, что-то полированное или окрашенное. Легко было определить, что это автомат «АК-47»; его магазин был заполнен патронами.
Эта находка придала ему силы. Он, сколько мог, ускорил шаг. Вскоре ветер донес до него отчетливый гортанный говор людей, споривших и кричавших. Судя по всему, они не могли понять причины сорвавшегося нападения.
Внезапно двое мужчин и мальчик попали в свет фар явно поджидавшего их автомобиля. Поляков отчетливо видел эту группу метрах в двадцати от себя. Полковник припал на одно колено, привел в готовность автомат и крикнул:
— Не двигаться! Пусть мальчишка отойдет.
Узбеки замерли.
— Мальчишку — в сторону!
Высокий отпустил руку мальчика, отодвинул его на несколько сантиметров.
— Оттолкни его еще дальше, — кричал Поляков, и узбек послушался.
— Повернитесь лицом ко мне.
Они не двинулись.
Полякова трясло. Холод сковывал каждую частичку обнаженного тела. Он попытался еще раз:
— Повернитесь!
И снова узбеки не повиновались.
Терпение Полякова истощилось. Он нажал пальцем спуск. Не больше двух секунд продолжалась очередь. Он видел, как двое боевиков и мальчик распластались, и на мгновение вспомнил расстрел в сибирском ГУЛАГе…
Поляков повернул назад. Он нарушил свой основной принцип — никогда не стрелять людям в спину. Он испытывал презрение к себе, но у него уже не осталось сил и желания заботиться о сохранении моральных принципов в такой момент, — даже удержаться от бессмысленного, в сущности, убийства мальчишки.
Без предупреждения раздалась длинная автоматная очередь. Поляков отскочил, но не мог сперва сообразить, откуда стреляют. Он снова лег голым животом на снег и пополз прочь со всей возможной скоростью вдоль железнодорожных рельсов. Когда-то этой тактике его учили в школе КГБ по арктической тренировке, но ему редко доводилось применять ее на деле. Снова полоснула очередь — метрах в тридцати, теперь видно было, что стреляли из машины. Олег Иванович видел «ГАЗ» и мужскую фигуру за рулевым колесом, освещенную изнутри отсветом от приборной доски, автомат торчал из бокового окошка.
Шофер был прекрасной мишенью. Поляков перевел «АК-47» на одиночные выстрелы, поднял ствол и выстрелил. Водитель уткнулся в руль и почти сразу вывалился из дверцы джипа.
Напрягши последние силы, Поляков дотащился до машины. Он начал стягивать армейскую камуфлированную куртку с узбека, снял с него ватные штаны, сапоги… Он обрел одежду, убежище, немного тепла и две пары колес. Но все, что он взял с собой для выполнения миссий в Узбекистане — «драгунов», оборудование и снаряжение, пачки крупных купюр, запрятанных в сапоги, и другое имущество, — ничего этого у него не осталось.
Поляков повернул ключ зажигания, машина покатила по проселочной дороге. Он считал, что исполнил то, что планировалось сделать в Ташкенте. Он с лихвой отомстил. Он столкнулся лицом к лицу с людьми Раджабова. Его боевики расстреляны. Теперь есть возможность спасти Сукрата, храброго юношу, который шпионил для хивинской банды и передал так много важной информации. Но без «драгунова» не было смысла соваться туда. Засада в поезде показала, что узбекский лох был весьма точно осведомлен о планах Полякова.
Так что на перекрестке с шоссе М-5, вместо того чтобы повернуть на юг, в сторону Азии, Поляков вырулил направо, в направлении Коломны, а затем и Москвы, находящейся километрах в ста тридцати отсюда.
Глава 40
Марченко пребывал в ярости. Истерзанное и истощенное тело Полякова все еще лежало на подстилке в коридоре морга, куда его доставили тремя часами раньше два марченковских солдата. Возвращаясь из увольнения, они заметили брошенный джип, из него доносились стоны и какая-то бессвязная речь. Парнишки не струсили, заглянули внутрь машины, посветили фонариком, узнали своего полковника.
— Горячий кофе, коньяк! — приказал Марченко. — Растирать тело мерзавца спиртом! Срочно доставить врача. Необходимо, чтобы этот человек пришел в себя.
Генерал не проявил ни жалости, ни озабоченности, ни уважения к бывшему товарищу по КГБ, которого он назначил главой военизированных операций в своей банде. Его заботил вовсе не Поляков.
Небритый, бледный, усталый после того, как его подняли из постели в Архангельском в час ночи и доставили на большой скорости по ледяному шоссе в Москву, Марченко шагал по слабо освещенному коридору, топая ногами и колотя кулаками по грязным кафельным стенам в попытке унять гнев. Обычно выдержанный суровый начальник выглядел сейчас настоящим безумцем. В одной руке он зажал тюбетейку, найденную в джипе. И именно эта чаплашка привела его в неимоверное бешенство. То, что Раджабов снова нашел способ проникнуть в его систему безопасности, заставляло думать, что помещения в морге прослушиваются. Или же у него кто-то из приближенных оказался предателем. Если так, то кто?
Мимо проходил работник морга, и Марченко принял его за доктора.
— Нельзя ли сделать что-нибудь с этой грудой мяса и костей? — прохрипел он, указывая на Полякова.
— Он обморозился, — сказал человек. — И вдобавок одурманен наркотиками. Возможно, результат анестезии? У него переохлаждение организма и истощение. Если принять все меры, через несколько часов он начнет нормально функционировать.
— Присмотрите за этим человеком, — заорал Марченко, — и ко мне его, как только придет в сознание.
«Они достали даже Полякова, — пробормотал он, зажав тюбетейку так крепко, что даже пальцы побелели. — Эти вонючие узбеки… Кто же предал меня?»
Он чувствовал собственную беспомощность и с трудом сдерживал бешенство. Кто знал о поездке Полякова в Узбекистан? Прежде всего он сам. Затем шофер, посланный на вокзал за билетом к его человеку, контролировавшему черный рынок железнодорожных перевозок. Знал, конечно, и сам Поляков. И больше никто. Он был в этом уверен.
