Режи Дескотт - Обскура
Что касается «Фоли-Бержер», там все оказалось еще хуже. По сути, он искал незнакомку, которую никогда в жизни не видел и знал только по рассказам Жана. К тому же гвалт, музыка, всеобщее веселье, плотная толпа, сквозь которую он с трудом прокладывал себе дорогу, — все это действовало ему на нервы и лишало последних сил.
Он уже собирался снова уснуть, но стук в дверь разбудил его окончательно. Жерар приподнял голову от подушки.
— Доктор Рош! У вашей пациентки, мадам Фавр, новый приступ! Вставайте скорее!
Он сел на постели, протирая глаза.
— Иду, иду, — пробурчал он еще непослушным со сна языком.
— Доктор Рош! — снова послышался голос за дверью, уже громче.
— Иду! — крикнул он, одновременно нашаривая впотьмах коробок спичек, чтобы зажечь свечу у изголовья.
Он быстро натянул брюки, вчерашнюю рубашку и пиджак. Бланш настаивал на том, чтобы все врачи и медсестры появлялись перед пациентами в самом что ни на есть респектабельном виде. Даже если их разбудят среди ночи. Жерар сунул ноги в туфли и наконец распахнул дверь. На площадке стоял Ренар, держащийся в своей обычной заискивающей манере.
— Ну пошли, — подтолкнул его Жерар.
Тот шагнул на верхнюю ступеньку лестницы и едва не оступился. Несмотря на свой стокилограммовый вес, Жерар следовал за ним быстро и ловко. Когда они оказались снаружи, Ренар почти бегом устремился к главному зданию. Жерар посмотрел ему вслед с легким презрением. С тех пор как он однажды, став свидетелем грубого обращения Ренара с пациентами во время сеанса гидротерапии, схватил его за воротник и пообещал все рассказать Бланшу, если это еще раз повторится, тот держался тише воды ниже травы. Увидев, что Ренар уже распахнул двери особняка, он чуть поморщился, но все же ускорил шаг.
В коридоре, ведущем к комнате Нелли Фавр, царила всеобщая суматоха. Повелитель неба и земли в ночном колпаке беседовал с мадам Пуше, которая не далее как вчера была застигнута в большой гостиной за самоудовлетворением с помощью украденного на кухне огурца. Ее выдали громкие стоны и заметная выпуклость под платьем между сведенных бедер. Муж мадам Пуше, уставший от множества подобных выходок за два последних года, в конце концов поместил ее в клинику. Собеседники выглядели как живущие в гостинице путешественники, которых внезапно потревожили среди ночи. Когда Жерар проходил мимо, они резко замолчали. Повелитель мира наверняка считал его одним из заговорщиков, посягающих на его трон, тогда как мадам Пуше его побаивалась с тех пор, как он недвусмысленно отклонил ее авансы.
У двери Нелли стояла на страже мадам Ламбер. Она почти двадцать лет проработала у доктора Бланша и была одним из столпов, на которых держалась вся клиника. Поскольку мадам Ламбер работала с полным самоотречением, она в конце концов удостоилась полного доверия мэтра, хотя ее суровый вид и соответствующие манеры отталкивали многих ее коллег. Однако к Жерару она относилась скорее благосклонно. В отсутствие Бланша, который вот уже несколько лет ночевал не в клинике, а в своем доме в Отей, она была высочайшим авторитетом и для персонала, и для пациентов.
— Что случилось? — вполголоса спросил Жерар.
Он возвышался над медсестрой на целую голову, хотя мадам Ламбер и сама производила солидное впечатление своим видом. Ей явно не нравилось, что она должна была откидывать назад голову при разговоре с ним — ведь он был всего лишь новичком. К тому же она с явной неохотой употребляла обращение «доктор», адресуясь к этому молодому человеку, который годился ей в сыновья. Все в ее манере как будто выражало сомнение в том, что он когда-либо сможет добиться в обращении с пациентами больших успехов, чем она сама. Можно подумать, несколько лет, проведенных на студенческой скамье, могут перевесить двадцатилетний опыт работы с доктором Бланшем и сотнями душевнобольных!..
Сейчас, в три часа ночи, она была безупречно одета, в то время как Жерар не успел даже повязать галстук и теперь должен был предстать перед пациенткой с раскрытым воротом. Но мадам Ламбер, что бы она там ни думала про себя, всегда четко соблюдала иерархию.
— То же самое, что и всегда, — нехотя ответила она. — Опять эта история с лошадью.
Жерар вздохнул и осторожно постучал в дверь. Не услышав никакого ответа, он приложил ухо к дверной створке, под испытующим взглядом медсестры. Повелитель мира и нимфоманка также исподтишка наблюдали за ним, с жадностью подстерегая его малейший неверный шаг, малейшую слабость, после чего они имели бы полное право его подчинить: один — как своего подданного, другая — как своего сексуального раба. Отстранившись от двери, Жерар еще немного подождал.
— Мадам Фавр?..
Он взялся за дверную ручку и почувствовал, как дверь поддается. Он ожидал натолкнуться на сопротивление, возможно, на баррикаду из мебели, но ничего подобного не оказалось. Комната была погружена в темноту. Жерар вернулся в коридор, взял одну из масляных ламп и с ней вошел в комнату. Все присутствующие столпились у порога, чтобы разглядеть, что происходит. Жерар тихо закрыл за собой дверь. Первое, что он увидел, было его собственное отражение в зеркале над камином. Чуть подсвеченное лампой, лицо его казалось какой-то адской личиной, слегка напугавшей даже его самого. Он подумал, что может напугать пациентку, которую пока еще не видел — слабый свет лампы ее не достигал. Он услышал из коридора голос мадам Ламбер, приказывающей пациентам разойтись по комнатам.
— Нелли?.. — позвал он, нарушая тем самым одно из правил доктора Бланша, запрещавшего любые проявления фамильярности при общении с пациентами, в том числе и называние по имени. По отношению к мадам Фавр, одной из самых богатых пациенток, такое было тем более недопустимо.
Но Жерар сейчас полагался на инстинкт; больше того, он чувствовал, что ему просто необходимо сломать некоторые барьеры, если он хочет понять природу болезни своей пациентки. Кто сможет его обвинить, если он добьется результата? Однако если мадам Ламбер сейчас подслушивает у двери…
— Нелли… Это я, доктор Рош. Вам нечего бояться.
Он вытянул руку с лампой и начал медленно обводить ею комнату; из темноты выплывали кровать со смятой постелью, секретер, трельяж, комод, узоры на ковре, стулья, кресло… Он осветил все закоулки комнаты, рассекая темноту узким лучом: это было похоже на свет маяка, скользящий по темным волнам океана. Никого. Жерар присел на корточки и опустил лампу к самому полу — и почти сразу же свет ее выхватил из темноты глаза затравленного животного. Нелли Фавр пряталась под кроватью. Жерар поставил лампу на ковер и, не вставая, на четвереньках приблизился к своей пациентке. Затем осторожно вытянул вперед руку — так в детстве ему доводилось вытаскивать кроликов из норы.
— Не бойтесь, выходите, — почти прошептал он.
Его пальцы осторожно коснулись пальцев Нелли, судорожно вцепившихся в край простыни. Они были твердыми и холодными, как у статуи. Лицо пациентки казалось застывшей маской ужаса.
— Хотите, я отодвинусь подальше? — мягко предложил Жерар.
Он немного отполз назад, после чего, пригнувшись так, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с лицом Нелли, жестом пригласил ее последовать его примеру.
— Выходите, — произнес он подбадривающим тоном. Он мельком подумал, что выглядит сейчас более чем странно. В период учебы он даже не подозревал, с какими ситуациями ему придется столкнуться на будущей работе. Однако его пациентка, сделав судорожное извивающееся движение, слегка продвинулась вперед. Наконец она высунула голову из своего убежища. Жерар протянул ей руку, чтобы помочь подняться. Она приняла его помощь. Жерар благословил небо за этот первый небольшой успех.
— Хотите снова лечь в постель? Или вам не спится?
Нелли Фавр покачала головой. Посветив себе, Жерар обнаружил халат, взял и подал ей. Потом помог его надеть. Нелли Фавр не оказывала ни малейшего сопротивления.
— Куда вы хотите сесть?
Нелли неуверенными шагами направилась к трельяжу, куда Жерар поставил лампу. Одной рукой Жерар взял пациентку под локоть, другой пододвинул стул, на который она села. Свет лампы образовал вокруг ее отражения в зеркале желтоватый ореол. Пламя горело ровно, защищенное стеклянным колпаком. Нелли недоверчиво и даже враждебно смотрела на себя в зеркало. Потом слабым движением руки провела по лбу, виску, щеке. Кажется, она с трудом себя узнавала.
После секундного колебания Жерар взял щетку для волос с перламутровой рукояткой, в его руке казавшуюся игрушечной, и с величайшей осторожностью начал расчесывать волосы Нелли. Он невольно мысленно улыбнулся. Сначала рыбак, теперь парикмахер… Чем только не приходится заниматься… Но, может быть, накапливая день за днем знания о людях разных профессий в разных ситуациях, он, сам того не сознавая, развивал в себе интуицию, которая сейчас и побудила его взяться за щетку? Нелли Фавр не протестовала. Казалось, причесывание ее успокаивает. Несколько слезинок скатилось по ее щекам — Жерар заметил это по ее чуть подсвеченному, почти призрачному отражению в темном зеркале. Он знал, что эти слезы являются прелюдией к успокоению. Он сделал еще несколько движений щеткой, затем отложил ее, пододвинул себе стул и сел слева от пациентки. Теперь он мог видеть в зеркале ее профиль, а чуть повернувшись — почти все лицо.
