Дин Кунц - Судьба Томаса, или Наперегонки со смертью
Шум двигателя, доносящийся с севера, привлек мое внимание. Вдалеке показался автомобиль, и чем ближе он подъезжал, тем становился длиннее. Когда остановился, съехав на обочину передо мной, я понял, что это черный, супердлинный лимузин «Мерседес».
Переднее тонированное стекло со стороны пассажирского сиденья опустилось, и я подошел, чтобы заглянуть в кабину. Обнаружил, что водитель — Дюймовочка. Стоя она наверняка не дотянула бы дюйм-другой до пяти футов, а ее голова виднелась над рулем только потому, что сидела она на краешке жесткой подушки. Пожилая, худощавая, но не хрупкая, седые волосы она не красила, стриглась под Питера Пэна.
— Дитя, — обратилась она ко мне, — ты выглядишь так, будто тебе что-то нужно. Тебе что-то нужно?
Я видел, что нет смысла все многократно усложнять, рассказывая о разбитом «Форде Эксплорере», лежащем внизу на песке.
— Видите ли, мэм, мне нужно ехать на юг, и быстро.
— Куда на юг?
— Точно не знаю.
— Ты не знаешь, куда тебе надо ехать?
— Я узнаю, когда попаду туда, мэм.
Она склонила голову набок и молча смотрела на меня, а я подумал об австралийском попугае, возможно, из-за белоснежных волос и птичьего блеска глаз.
— Ты не головорез-убийца? — спросила она.
— Нет, мэм.
Я решил не говорить, что иногда я убивал, при самозащите и чтобы уберечь невинных. Убийство убийству рознь, но иногда люди нервничают, если начинаешь им объяснять, в каких случаях можно убивать, а в каких — нельзя.
— Ты насильник?
— Нет, мэм.
— Не выглядишь ты насильником.
— Спасибо, мэм.
— Не похож ты и на наркомана.
— Люди часто говорят мне об этом, мэм.
Она прищурилась, потом улыбнулась, вероятно решив, что я не пытался язвить, корча из себя умника.
— У тебя есть работа, дитя?
— Я повар блюд быстрого приготовления, временно безработный.
— Мне не нужен повар блюд быстрого приготовления.
— Я думаю, он нужен всем, мэм, только они об этом не знают.
«Питербилт», дом на колесах, и «Кадиллак Эскалада» с ревом пронеслись мимо, и мы подождали, пока вернется тишина.
— Кто мне нужен, так это водитель, — добавила она.
— Я подумал, что водитель — это вы.
— Для этой большой, старой посудины подойдет кто угодно, но только не я. Четыре дня тому назад в Мунлайт-Бэй Оскар Даннингэм, мой лучший друг и водитель в последние двадцать два года, скоропостижно скончался от обширного инфаркта.
— Это ужасно, мэм. Приношу соболезнования.
— Может, это стоило бы назвать трагедией, не будь Оскару девяносто два года. Он прожил хорошую жизнь. Теперь его пепел в урне, летит в Джорджию. А самое грустное в том, что похороны устраивает его мать.
— Его мать до сих пор жива?
— Она не ходящий мертвяк вроде зомби, дитя. Разумеется, она жива. Или была жива этим утром. Никогда не знаешь, что тебя ждет. Никто не знает. Если на то пошло, мне восемьдесят шесть.
— Вы не выглядите на этот возраст, мэм.
— Черта с два. Я кричу, когда вижу себя в зеркале.
Если на то пошло, ее идеально симметричное лицо с правильными чертами действительно не выглядело старым, возможно, потому, что мягкую кожу не покрывала плотная сетка морщин.
— Ты умеешь водить автомобиль? — спросила она.
— Да. Но сейчас я не могу устраиваться на постоянную работу.
— Ты не выглядишь бродягой, которого носит по земле, как перекати-поле.
— Спасибо за теплые слова, мэм. Проблема в том, что мне надо довести до конца одно дело.
— Где-то к югу отсюда, ты не знаешь, где именно, но узнаешь нужное тебе место, когда попадешь туда.
— Совершенно верно, мэм.
Ее синие глаза с возрастом не затуманились и не опечалились, оставались ясными, умными, проницательными.
— То, что тебе надо сделать… ты представляешь себе, что именно?
— Более-менее, — ответил я. — Но мне не хочется говорить об этом.
— Хорошо! — Она сдвинула ручку переключения скоростей на парковку, поставила автомобиль на ручник, но двигатель не выключила. — Ты будешь моим водителем, и мы поедем в то самое место, куда тебе нужно попасть.
— Вы, конечно же, пошутили, мэм. Что это будет за водитель?
— Меня он вполне устроит. Зачастую меня не волнует, куда я еду. Главное — куда-то ехать.
Она вылезла из лимузина и обошла его спереди, направляясь к дверце со стороны пассажирского сиденья. В желтом брючном костюме, белой блузке с кружевным воротником и манжетами и с золотой брошью. Маленькие бриллианты и рубины образовывали сверкающий восклицательный знак.
Когда она посмотрела на меня, я ощутил себя невероятно высоким, совсем как Алиса, сделавшая маленький глоток из бутылки с надписью «ВЫПЕЙ МЕНЯ» на наклейке.
— Раз уж ты мой водитель, ты должен открыть мне дверцу, — указала она.
— Я не могу быть вашим водителем, мэм.
— Я поеду рядом с тобой, чтобы получше тебя узнать.
— Извините, но я действительно не могу быть вашим…
— Я Эди Фишер. Формальностей не люблю, так что можешь звать меня Эди.
— Благодарю, мэм. Но…
— Меня назвали в честь святой Эйдгит. Она была девственницей и мученицей. Не буду утверждать, что я девственница, но, глядя на то, как мир соскальзывает в темноту, я еще могу стать мученицей, хотя такого желания у меня нет. Как тебя зовут, дитя… или ты не уверен в этом так же, как и в том месте, куда едешь?
В прошлом я пользовался вымышленными именами. И сейчас имело смысл поступить так же, хотя бы для того, чтобы в десятитысячный раз не объяснять, откуда взялось мое настоящее имя. Но я сказал правду:
— Меня зовут Одд Томас.
— Ну, разумеется, — кивнула миссис Фишер. — И если ты хочешь получать жалованье наличными, меня это вполне устроит. Пожалуйста, открой мне дверцу, Одди.
Одди и Эди. Я видел и насладился фильмом «Шофер мисс Дейзи», но не видел себя таким надежным и благородным, как Хоук в исполнении Моргана Фримена.
— Мэм…
— Называй меня Эди.
— Да, мэм. Проблема в том, что я ищу опасного человека, одного дальнобойщика, который одевается как маскарадный ковбой, а может, он ищет меня.
Без колебания она расстегнула молнию своей большой сумки, чтобы показать мне пистолет, лежащий среди прочих дамских вещей:
— Я смогу позаботиться о себе, Одди. Обо мне не волнуйся.
— Но, мэм, честно вам скажу…
— Теперь, когда ты меня заинтриговал, тебе от меня не отделаться. Дитя, мне необходима толика опасности, чтобы кровь бежала по жилам. В последний раз это произошло в Элко, штат Невада, когда мы с Оскаром обвели вокруг пальца этих государственных дураков и помогли бедняжке вновь попасть домой.
— Бедняжке? — переспросил я.
— Неважно. — Она застегнула молнию. — Давай найдем твоего маскарадного ковбоя, раз уж ты этого хочешь.
Я открыл дверцу. Она села в лимузин.
Глава 4
Двенадцатицилиндровый двигатель и два топливных бака лимузина «Мерседес» обеспечивали и высокую скорость, и долгий пробег между заправками.
Ни единого облака не плыло по небесному морю над головой, а Прибрежная автострада плавно поднималась на холмы и сбегала с них.
Устроившись на пассажирском сиденье рядом со мной, с большой черной сумкой на коленях, миссис Фишер указала на детектор радаров, закрепленный на приборном щитке, и еще на какое-то устройство (она назвала его лазерным фойлером), которое, по ее словам, создавало помехи, не позволяя определить нашу истинную скорость. Она заверила меня, что даже при нарушении закона поймать нас не удастся. Я никогда не слышал о лазерном фойлере, но она заявила, что он очень надежен и «создан на основе последних достижений научно-технического прогресса».
Сказала, что с ее прежним шофером, Оскаром, они объездили все Соединенные Штаты, от Мэна до Техаса, от штата Вашингтон до Флориды, не раз и не два, и зачастую стрелка спидометра заходила за число 100, но им никогда не выписывали штраф за превышение скорости. А они побывали в сотне больших городов и в тысяче малых, забирались в горы и пустыни, лишь бы дорога годилась для проезда сверхдлинного лимузина.
Автомобиль, на котором она ездила теперь, производил впечатление. Вибрации от колес практически не передавались на корпус, и казалось, что мы плавно плывем на юг, словно автострада превратилась в быструю реку.
— Оскар был хорошим работником и идеальным другом, — рассказала мне миссис Фишер. — Такой же неутомимый, как и я, ему всегда хотелось куда-то ехать. Я знала его лучше, чем любого из моих братьев. И я бы хотела узнать тебя так же хорошо, как знала его, Одд Томас. Даже если я доживу только до возраста Оскара, мы проедем вместе многие тысячи миль, и путешествие куда приятнее, если попутчики — друзья и понимают друг друга. Итак… ты гей?
— Гей? Нет. Почему вы подумали, что я гей?
— Ты же преследуешь этого наряженного ковбоя. Мне без разницы, дитя. Я ничего не имею против геев. Мне всегда нравились мужчины, так что я понимаю, почему они нравятся тебе.
