Линдси Фэй - Прах и тень
Мы с Холмсом встретились с Лестрейдом и Данлеви в последний раз около шести часов утра. Зайдя в «Десять колоколов», каждый из нас выпил по стакану виски. Пальцы рук настолько окоченели от холода, что с трудом гнулись. Какое-то время все молчали. Потом сыщик встал.
— Необходимо осмотреть каждый двор и проулок.
— Мы не могли его упустить, мистер Холмс! — простонал Лестрейд. — Во всяком случае, помешали ему.
— Тем не менее необходимо убедиться, что все спокойно. Патрули, указанные на листе бумаги, давно прошли, поэтому мы можем отправиться все вместе. Если что-то произошло, уже все равно ничего не изменишь.
Мы вышли из паба на Черч-стрит и побрели вслед за Холмсом. Он с пылом ищейки осматривал каждый закуток, а мы с Лестрейдом и журналистом настолько приуныли, что даже не пытались повсюду следовать за ним. Холодный серый утренний свет едва тронул края кирпичных зданий, когда мы подошли к проходу, ведущему в очередной безликий двор. Холмс нырнул в его недра, а мы остались ждать на улице.
— Боюсь, я не доживу до вечера, если сейчас не позавтракаю и не выпью чашку горячего чая, — вздохнул Лестрейд.
— Вам, наверное, придется сопровождать лорда-мэра во время процессии, — посочувствовал я.
— Служба, ничего не поделаешь.
— Мои соболезнования, инспектор.
— Это не первая бессонная ночь, которую мне пришлось пережить по милости мистера Холмса.
— Возможно, наш план оказался неудачным. Но хочу напомнить вам, что Холмс не тот человек, который способен увлечься химерами.
— Наверное, вы правы, доктор Уотсон, — недовольно пробормотал инспектор, — но он вбил себе в голову некую теорию и теперь не знает, как из всего этого выпутаться.
— Удивляюсь, как он еще на ногах держится, — сказал Стивен, зевая.
— Холмс! — позвал я.
Ответа не последовало. Я вошел под облупившуюся арку. Узкий коридор вел во двор, по сторонам располагались двери комнат. Вторая дверь направо была распахнута, и, не видя детектива в конце прохода, я вошел внутрь.
Ни разу за все последующие годы нашей дружбы с Холмсом мы не вспоминали то, что увидели в этой комнате. Она возникает в моей памяти в тех редких случаях, когда я рисую ад в своем воображении. Влажные стены покрыты трещинами, свечка воткнута в разбитый бокал, огонь догорает в камине, в углу — грубая деревянная кровать без матраса. Воздух пропитан металлическим запахом крови и омерзительной вонью. На постели лежит тело, вернее, куски того, что от него осталось, но не только там — и на столе тоже.
Сыщик прислонился спиной к стене, его лицо сделалось бледным, как у мертвеца.
— Дверь была открыта, — зачем-то сказал он. — Я просто шел мимо.
— Холмс! — прошептал я, объятый ужасом.
— Дверь была открыта, — повторил он и спрятал лицо в ладонях.
Я услышал шаги за спиной.
— Какого дьявола вы, двое… — начал было Лестрейд и издал сдавленный крик, увидев, что здесь творится.
— Он не имел возможности сделать свою работу на улице, — констатировал я, — и привел женщину в ее комнату.
Я заставил себя взглянуть на то, что когда-то было ее лицом, но, кроме глаз, от него мало что осталось.
Инспектор схватился за дверной косяк, его шатало, кровь отхлынула от щек.
Данлеви вошел медленно, словно лунатик.
— Боже милостивый! — прошептал он срывающимся голосом. — Он разорвал ее на части!
— Вам надо уходить, — сказал ему Холмс. Он стоял, не двигаясь, по-прежнему закрывая лицо руками.
— Почему?
— Необходимо отправить телеграмму моему брату Майкрофту Холмсу на адрес Пэлл Мэлл, сто восемьдесят семь. Опишите то, что вы видели.
— Мистер Холмс…
— Ради всего святого, быстрее! Ставки слишком высоки, чтобы медлить.
Стивен выскочил под дождь.
Холмс с видимым усилием оторвался от стены и приступил к изучению этой кошмарной спальни. Я еще несколько мгновений бессмысленно простоял у двери, а потом приблизился к трупу, неотрывно глядя на несколько кучек плоти, вырезанной из тела убитой.
Лестрейд тоже подошел к нам.
— Что скажете, доктор Уотсон?
— Не знаю даже, с чего начать, — тупо ответил я. — Однажды я видел нечто подобное при взрыве газа.
— Мистер Холмс, вы говорите, что дверь была открыта?
— Да. Минут двадцать, наверное.
— Как могло случиться…
— Дождевая вода пропитала половицы, и они разбухли.
— Есть что-нибудь интересное в камине?
Холмс оторвался от своей работы с выражением едва сдерживаемой ярости на лице, но пронзительный крик Лестрейда остановил упрек, готовый сорваться с губ моего друга.
Инспектор бездумно выдернул блестящий серебряный предмет из лежавшей на столе кучи плоти. Он смотрел на свою руку, с которой стекала кровь.
— Что это, Лестрейд?
Тот лишь потряс головой, продолжая разглядывать вещь, которую держал в руке.
— Полагаю, это ваш портсигар, — очень тихо сказал он. Холмс звучно выдохнул, словно его ударили в грудь.
Инспектор принялся рассеянно вытирать кровь носовым платком.
— Вы, кажется, потеряли его в ночь двойного убийства? Я вижу инициалы Ш. С. Х. Без сомнения, эта вещь принадлежит вам. — Он протянул портсигар Холмсу на раскрытой правой ладони. — Возьмите.
Лестрейд задумался, нахмурив лоб. Детектив вертел портсигар в своих изящных руках, словно никогда его не видел прежде.
Инспектор заговорил более решительно:
— Вы здесь почти закончили осмотр, мистер Холмс?
Мой друг заставил себя выйти из оцепенения.
— Мне потребуются еще несколько минут.
Инспектор кивнул.
— Очень хорошо. А потом, мистер Холмс, я думаю, вам лучше уйти. Да, я попрошу вас быстро покинуть место преступления. Это очень важно. И вас, доктор, тоже. А потом я закрою входную дверь, если сумею, во всяком случае, притворю ее и отправлюсь сопровождать процессию лорда-мэра. У меня там немало обязанностей. А об этом деле мы услышим достаточно скоро.
— Вы, наверное, шутите! — вскричал я, потрясенный до глубины души. — Неужели вы предлагаете оставить здесь эту несчастную в таком виде, чтобы ее обнаружил кто-нибудь еще?
— Да. Если ее не найдут сегодня до полудня, я что-нибудь устрою. Мистеру Холмсу необходимо дать время… — Мой друг внимательно посмотрел на инспектора. — Кто знает, что еще скрыто в этой комнате? У нас не было возможности рассмотреть все внимательно, не уничтожая улик. Доктор Уотсон, понимаю, что на этот вопрос сложно ответить, но все-таки как вы думаете, когда произошло убийство?
— Рискну предположить: в четыре часа утра. Когда тело расчленено, трупное окоченение наступает не в обычные сроки. Если дверь была открыта только двадцать минут, он пробыл у нее приблизительно два часа.
Лестрейд кивнул, вертя в руках часы.
— У вас всё, мистер Холмс?
— Больше тут ничего не выяснишь, — ответил сыщик, вставая с четверенек, — в этой позе он исследовал каждый сантиметр пола.
— Вы закончили с камином?
— Да, полностью.
— Доктор Уотсон, у вас есть что-нибудь новое?
— Нет, пожалуй. Пришлите полный отчет о повреждениях трупа на Бейкер-стрит.
— Конечно.
— Разузнайте также, что слышали соседи и не видел ли кто-нибудь из наших волонтеров, как эта женщина заходила в комнату, — сказал Холмс.
— Естественно, я это сделаю. Что-нибудь еще?
— Нет, я увидел достаточно, Лестрейд, — ответил Шерлок очень тихим голосом. Он вытащил портсигар из кармана и еще раз взглянул на него. — Мы все видели много такого, чего лучше не видеть.
— Тогда, ради бога, исчезните, — попросил Лестрейд. — Пусть теперь этим займется Скотланд-Ярд. О портсигаре — ни слова, обо всем остальном я позабочусь.
Когда мы двинулись назад, в сторону Уэст-Энда, дождь по-прежнему бил нам в лицо, но, думаю, Холмс, как и я, перестал его ощущать. Рухнув, вконец обессиленный, на сиденье кэба, я, казалось, вообще утратил способность что-либо чувствовать. Уже в такую рань толпы людей собирались вдоль предполагаемого маршрута процессии. Рабочие, оскальзываясь на мокром булыжнике, вешали тяжелые от пропитавшей их воды флаги.
— Холмс, — нарушил я молчание, — есть ли хоть какая-то надежда добиться успеха?
— В чем, Уотсон?
— Ну, хоть в чем-нибудь.
В этот момент детектив, наверное, показался бы совершенно спокойным любому стороннему наблюдателю. Человеку же, знакомому, как я, с привычками Холмса, его вид внушал серьезные опасения. Глаза блестели, как ртуть, на высоких скулах выступил чахоточный румянец. Он стал с обманчивой невозмутимостью загибать пальцы:
— Питаю ли я надежду, что удастся схватить Джека Потрошителя? Без всякого сомнения. Есть ли вероятность, что меня обвинят в его чудовищных преступлениях? Пожалуй, что нет, хотя я и заслужил это за проявленное мною слабоумие. Заканчиваются ли наши поиски и скоро ли мы схватим этого дьявола? Уверен, что да. Но разве это поможет несчастной, чье тело, как грязь, разбросано по комнате? Принесет ли ей это хоть какую-то пользу, когда она не только убита, что само по себе чудовищно, но еще и ее тело изуродовано до неузнаваемости этим растленным безумцем?
