Домохозяйка - Фрида МакФадден
Я молча таращусь в темноту. Я знала, что он это скажет, и все равно услышанное вызывает во мне бешеную ярость. Как этот человек может ожидать, что я никому не скажу о том, как он издевается надо мной?!
— Ты меня поняла, Нина?
— Да, — через силу отвечаю я.
— Отлично. — (Я так и вижу на его лице довольную ухмылку.) — Второе: время от времени, когда ты будешь нуждаться в дисциплинарных мерах, они будут проводиться здесь, в этой комнате.
Он что — смеется надо мной?
— Нет. Забудь.
Он фыркает:
— Ты не в той ситуации, чтобы торговаться, Нина. Я всего лишь рассказываю тебе, что будет происходить в дальнейшем. Ты моя жена, а у меня весьма специфические ожидания к моей жене. Пойми, это для твоего же блага. Я преподал тебе ценный урок, как не надо выбрасывать электричество на ветер, верно?
Лежа во мраке, я хватаю ртом воздух. У меня ощущение, будто я задыхаюсь.
— Это все ради тебя, Нина, — внушает он. — Взгляни на ужасные решения, которые ты принимала в своей жизни, прежде чем в ней появился я. У тебя была бесперспективная, плохо оплачиваемая работа. Какой-то проходимец сделал тебе пузо и был таков. Я всего лишь хочу, чтобы ты стала лучшим человеком.
— Для меня было бы лучше вообще никогда тебя не встречать, — отрезаю я.
— Фу, как невежливо с твоей стороны! — смеется он. — Хотя, пожалуй, мне не стоит тебя винить. Ты молодец — выкрутила одну из лампочек. Мне и в голову не приходило, что ты догадаешься так поступить.
— Ты… Как ты уз…
— Я слежу за тобой, Нина. Я всегда слежу за тобой. — (Слышу его дыхание за дверью.) — Такой отныне будет наша совместная жизнь. Мы станем счастливой семейной парой — как и все прочие. И ты будешь лучшей женой во всей округе. Уж я об этом позабочусь.
Я прижимаю пальцы к глазницам, пытаясь заглушить головную боль, раскалывающую мне виски.
— Ты понимаешь, Нина?
У меня щиплет в глазах, но плакать я не могу — слишком обезвожена. В моем теле не осталось влаги для слез.
— Ты понимаешь, Нина?
46
Шаг шестой: Пытаться жить с этим
Я немного опускаю стекло «ауди», принадлежащего моей подруге Сюзанне, — достаточно, чтобы ветер шевелил мне волосы. Она везет меня домой с нашего совместного ланча. Мы собирались обсудить кое-какие проблемы в связи с КУР, но отвлеклись и принялись сплетничать. Не сплетничать очень трудно. В этом городе слишком много скучающих домохозяек.
Люди думают, что я одна из них.
Мы с Энди женаты уже семь лет. И он сдержал каждое из своих обещаний. Во многих отношениях он замечательный муж: снабжает меня деньгами, отличный отец для Сесилии, выдержанный и покладистый. Не пьет, не гуляет за моей спиной, как многие мужчины в этом городе. Почти само совершенство.
И я всей душой ненавижу его.
Я сделала все от меня зависящее, чтобы вырваться из уз этого брака. Торговалась с ним. Сказала, что уйду, взяв с собой только Сесилию и одежду, которая на мне прямо сейчас, но он только посмеялся. С моей историей психического здоровья ему не составит труда внушить полиции, что я похитила Сеси и опять собираюсь причинить ей вред. Я пыталась разыгрывать из себя идеальную жену, лишь бы не давать Энди поводов запирать меня на чердаке. Готовила вкусную домашнюю еду, содержала дом в безупречной чистоте, даже притворялась, что мне не отвратителен секс с ним. Но он всегда находил, к чему придраться, — причем к такому, о чем я бы и подумать не могла, что там что-то не так.
В конце концов я сдалась. Даже не пыталась во всем ему угождать, если это никак не влияло на частоту моих ссылок на чердак. Моя новая стратегия состоит в том, чтобы возбудить в нем отвращение ко мне. Я стала вести себя как мегера, рявкая на него за любую мелочь, которая раздражала меня. Его это только забавляло — похоже, ему нравилось мое плохое обращение с ним. Я прекратила ходить в спортзал и начала есть все, что мне нравилось. Думала, что если его не оттолкнет мое поведение, то, может быть, это сделает мой внешний вид. Однажды он застал меня за поеданием шоколадного торта. Наказанием, как всегда, была отсидка на чердаке впроголодь в течение двух суток. Но после этого он, кажется, махнул на меня рукой.
Я пыталась найти Кэтлин, его бывшую невесту, в надежде, что та, быть может, подтвердит мою историю. Тогда я смогу обратиться в полицию и ко мне там не отнесутся как к чокнутой. У меня были некоторые догадки относительно внешности и приблизительного возраста Кэтлин, поэтому я полагала, что смогу ее разыскать. Но знаете, сколько женщин от тридцати до тридцати пяти носят имя Кэтлин? Огромное множетсво. Я не смогла ее найти. И в конце концов бросила эту затею.
Он заставляет меня отправляться на чердак в среднем раз в два месяца. Иногда чаще, иногда реже. Однажды между отсидками прошло целых полгода. Я не знаю, когда последует наказание, и не могу решить, хорошо это или плохо, что не знаю. Если бы мне был известен точный день, я жила бы в страже ожидания, и это было бы ужасно. Но так же ужасно не знать, проведу я эту ночь в собственной постели или на той неудобной койке. И, само собой, я никогда не ведаю, какую пытку он приготовил для меня, потому что не догадываюсь, какой проступок совершила.
И дело не только во мне. Если Сесилия делает что-то неприемлемое, наказание обрушивается на меня. Он забил ее платяной шкаф дурацкими платьями с кружевами и оборками, которые она ненавидит и из-за которых другие дети дразнят ее; но Сеси знает — как только она отказывается их носить или пачкает их, ее мама исчезает на несколько дней (и, как правило, сидит в каморке голая, чтобы усвоить урок: одежда — это привилегия). Поэтому Сесилия слушается.
Я очень боюсь, что в один прекрасный день он начнет наказывать ее вместо меня. А пока что я с радостью принимаю свою судьбу, лишь бы избавить от нее свою дочь.
Он четко дал мне понять, что, если я сбегу от него, цену за это заплатит Сесилия. Он один
