Александр ЗОЛОТЬКО - ПОКЕР НА КОСТЯХ

   – Когда заметит – поздно будет.

   – Для кого?

   Теперь промолчал Жовнер. Я поглядел на часы, висевшие над баром:

   – Извини, мне пора.

   – Ага, – кивнул Жовнер, потом оживился, – на тебе еще визитку, сбрось мне на мейл свои сценарии. Лады?

   – Лады, – согласился я.

   – И еще, – Жовнер поднял указательный палец, – я останусь тут переночевать. Ты в каком номере?

   – Триста двенадцатом.

   – Вечером я зайду, ты пока подумай. Прикинь. Если не надумаешь – жаль, но я пойму. Лады?

   – Лады.

   – И последнее, – Жовнер полез в карман, – мы с тобой когда говорили в гостинице, не помнишь?

   – В конце октября.

   – Я тебе заплатил бабки за месяц…

   – И еще за один, в счет гонорара, – мертвым голосом сказал я.

   Вот сейчас он просто скажет, что раз я гонорара не получу, то мне нужно вернуть эти триста баксов.

   – Сейчас у нас середина января, – Жовнер разговаривал сам с собой, – значит, октябрь, ноябрь, декабрь, январь. Минус октябрь. Девятьсот баксов получается.

   Кровь бросилась мне в лицо. Мне захотелось встать и выйти, но я не мог. Я физически не мог заставить себя подняться, я как загипнотизированный следил за его руками.

   Одна сотня, две, три, четыре, шесть, девять.

   – Держи, это зарплата за прошлые месяцы.

   – Я…

   – Ни хрена, – оборвал меня Жовнер, – я не прекратил договор – должен заплатить. Тебя мои проблемы не касаются. Въехал?

   – Въехал.

   – Часиков в десять я загляну к тебе, может, ты чего и решишь.

   Я встал из-за стола, скомкал деньги и засунув их себе в карман. Снова та же дилемма? Браться за работу ради денег, или не браться? Браться или нет?

   Совать голову в петлю?

   Что мне при последней встрече говорил Михаил?

   «Вы больше не исключительный. С вас снята защита.»

   Сволочи. А почему это, собственно, я был исключительным? Только из-за того, что у меня была защита? С каких это пор я должен ждать, чтобы меня защитили. Я ведь всегда гордился тем, что мне никто не помогал, что нет у меня крыши. И я так спокойно согласился с тем, что отныне я должен быть ниже травы и тише воды.

   Или я только затаился? Мне нужен был только повод?

   – Ты о чем думаешь? – спросил подошедший Ходотов.

   – Уже ни о чем, – сказал, я, – уже все придумано.

   – Я, наконец, получил прямой приказ, найти Михаила. Лучше живым Мне так и сказали, лучше живым, – сказал Виктор Николаевич.

   – Почему такая паника?

   – Это не паника, Игорь, это политика. Теперь и у нас начались гонки. Хотя, надо отдать должное президенту, начались они нетривиально.

   – Полагаешь, президент сам решил?

   – Ты у меня спрашиваешь? Мы сейчас в загоне. Нас сейчас прижимают. Мы провинились. И у нас теперь одна твердая задача – бороться с чеченским терроризмом. И мы боремся.

   – Сосновский больше не появлялся?

   – Ни боже мой. Теперь он будет меня сторониться изо всех сил. Ему теперь нужно быть лояльным к и.о. Даже Гоппе и тот отрабатывает деньги чеченцев осторожно, сквозь зубы.

   – Витя, – Игорь Петрович потер подбородок, – ты что, действительно считаешь, что Мазаев и был Врагом?

   – А кого-нибудь это интересует? Вся операция полностью выведена из-под моего контроля. Нам разрешили вычистить конюшни, а теперь… Теперь у нас более конкретные задачи. Более понятные и более конкретные.

   Мне уже никогда не простят того, что я проморгал возле себя Михаила, а еще больше то, что вычислив его, я все-таки дал ему возможность действовать самостоятельно. Ладно, – Виктор Николаевич встал с кресла, – пора нам по домам.

   – Тебя подвезти? – спросил Игорь Петрович.

   – Пожалуй, пройдусь, – улыбнулся Виктор Николаевич.

   – Ты стал больше ходить пешком.

   – Старею, нужно больше дышать свежим воздухом.

   – Это на наших улицах?

   – Тогда хотя бы больше ходить. Это тоже полезно.

   – До понедельника, – попрощался Игорь Петрович и вышел.

   Виктор Николаевич убрал со стола все бумаги, положил их в сейф и закрыл. Подумав, снова открыл сейф и с нижней полки достал небольшой пистолет. Проверил обойму, передернул затвор и, поставив пистолет на предохранитель, положил его в боковой карман пальто.

   На улице было холодно, и Виктор Николаевич поднял воротник.

   Свернув в переулок, где движения народа почти не было, Виктор Николаевич пошел, не торопясь и не оглядываясь. Пожилой человек вышел погулять в морозный вечер.

   Руки были спрятаны в карманы пальто, плечи ссутулились.

   – Не помешаю? – раздалось внезапно совсем рядом.

   – Я вам уже сколько раз говорил, Миша, – не оборачиваясь и не вынимая рук из карманов, сказал Виктор Николаевич, – никогда не подходите к начальству, даже бывшему, незаметно. Этим вы его унижаете. А если бы я упал от сердечного приступа и умер? Вы ведь стали теперь преступником. А чуть не угодил в пособники.

   – Извините, Виктор Николаевич.

   – Извините. Изгадили мне неплохую карьеру, да еще не соизволили выйти со мной на связь по запасному каналу. Сколько мне еще нужно было слоняться по вечерним улицам Москвы, чтобы вы все-таки подошли ко мне?

   – Но я же подошел.

   – Подошли, Миша. Рассказывайте, как там живется по ту сторону баррикад.

   – Живется как-то.

   – Обскакал нас Враг?

   – В этом заезде – обскакал.

   – Вы полагаете, что это был не Мазаев?

   – А вы как полагаете?

   – Слушайте, – возмутился Виктор Николаевич, – Кто из нас к кому пришел на встречу? Что за привычка отвечать вопросом на вопрос? Я пока еще ваш начальник. Формально, но тем не менее. Никто не удосужился вас уволить. Вы попали под служебное разбирательство. Так что, будьте добры, отвечайте.

   – Я не верю в то, что Мазаев был Врагом. Вы играли когда-нибудь в покер на костях?

   – Что за жуткое название?

   – Игра совершенно безобидная. Есть пять кубиков, игроки их бросают по очереди, записывают очки. Играли?

   – Как-то не довелось.

   – Тогда я быстро поясню. Игра как бы делится на две части. Первая – школа, вам нужно с трех бросков добиться того, чтобы минимум три кубика легли одинаковыми гранями наверх. Единички, двойки, пятерки – вы обязаны получить все цифры. И есть еще фигуры, нечто вроде произвольной программы. Пара, две пары, два стрита, фул, звезда. И на каждую фигуру тоже по три броска. Не получилась фигура с первого раза, можете оставить один или сколько нужно кубиков на месте и перебросить остальные…

   – Миша, вам не кажется, что вы несколько увлеклись описанием игры?

   – Еще немного потерпите, я быстро. Если вам удалось выбросить фигуру с первого броска, то очки удваиваются. Но если вам и с третьего раза фигура не далась, вы можете просто вычеркнуть ее, вроде бы вы ее выполнили, только очков не заработали. Играют люди в покер на костях по-разному. Большинство увлекаются фигурами, конкретным зарабатыванием очков. Это очень наглядно. А потом вдруг оказывается, что, выполнив много фигур, они не успели выполнить школу. А за каждую не выполненную позицию вам насчитывается пятьдесят очков штрафа. И вы, получив несколько блестящих комбинаций на фигурах, все равно проигрываете, на школе.

   – Философская игра, – немного помолчав, заметил Виктор Николаевич.

   – Философская, но и это еще не все. Иногда бывает по другому. Человек так старается выполнить школу, что тратит все попытки на нее и ничего не зарабатывает на фигурах, а его соперник, сознательно рискнув, даже теряя на штрафе, свое зарабатывает на фигурах.

   – И на чем вы думаете заработать свои очки?

   – Пока еще не решил.

   – Ну, хорошо, вы меня просветили, что дальше? Зачем-то вы пришли ко мне?

   – Извиниться за все.

   – Извиняю.

   – Еще договориться о каналах связи.

   – Давайте, – Виктор Николаевич протянул левую руку и, когда Михаил положил на нее небольшой рулончик бумаги, спрятал в карман. – Что еще?

   – И хотел попросить вас стать посредником между и.о. и мной.

   – Я вас всегда любил за смелость, но на вольных хлебах она у вас превратилась в наглость, милейший. Вы или переоцениваете меня, или себя, или недооцениваете исполняющего обязанности президента.

   – А вы все-таки попытайтесь!

   – Думаете, вам разрешат создать новый орден иезуитов? Защищать государство снаружи?

   – А почему бы и нет?

   – Вы помните, что Игнатий Лойола в результате довольно долго просидел в застенках Святой Инквизиции?

   – Постараюсь этого избежать.