Агнец - Светлана Скиба
В последнем из них, самом низком и мелком, я узнаю Марика. Перед тем как войти в огонь, он смотрит на меня и манит пальцем. Я тут же встаю на ноги и иду к нему медленно и послушно, как сомнамбула, управляемая высшими силами. Силами Кровавой Луны.
Я знаю, что должна подчиняться ему, – он здесь главный. Марик шагает в огонь и приказывает мне следовать за ним.
«Да, мой господин», – говорит моя внутренняя Инга, и я иду в пылающее пламя.
Удивительно, но огонь не обжигает меня – напротив, он ласкает, как свое дитя. Глупое и заблудившееся дитя.
Марик дает мне рог, наполненный темной жидкостью, и я послушно пью. Сделав глоток, я почувствовала, как внутри меня что-то зашевелилось. Словно спящий паук проснулся и стал увеличиваться.
Я уже не маленькая Мошка, я и есть тот самый Паук. Я чувствую внутри себя новую силу. Она черная, как зуи, и яркая, как Кровавая Луна. Я на миг прикрываю глаза, а когда открываю, то вижу перед собой жрицу Марууш. Она смотрит на меня таким взглядом, будто ей известно все на свете. Все мои страхи и мои печали. Она протягивает ко мне иссушенные руки с длинными когтистыми пальцами, и я иду к ней. Я хочу стать ее частью. Я хочу служить ей.
О жрица Марууш, я отдам тебе все, что ты захочешь.
Она гладит меня по голове и прижимает к своей мертвой груди, в которой не бьется сердце.
«Отдам все, что ты захочешь», – повторяю я, благоговейно всматриваясь в пустые глазницы своей госпожи.
Зуи приносят связанного ягненка и кладут его на землю передо мной. Он протяжно блеет, дергается, делая слабые попытки вырваться. Но зуи придерживают его за ноги. В мои руки вкладывают кинжал, острый и блестящий, как игла.
– Убей, – приказывает мне жрица Марууш.
– Да, моя госпожа.
Я резко замахиваюсь и вонзаю кинжал в горло ягненка. Его светлая шерстка тут же орошается красными брызгами.
Ягненок трясется, охваченный предсмертной агонией, а потом замирает.
«Смерть, смерть, аржан, аржан!» – разносится над костром, и ночное небо вспарывает яркая молния, за которой тут же раздается гром. От его грохота сотрясается земля.
Зуи вопят, ликуют, пускаются в танец. Их лица сливаются в одно лицо: мутную безумную гримасу.
Они берут истекающего кровью ягненка и по очереди припадают к его ране. Напившись его кровью, зуи жадно пожирают сердце ягненка. Я смотрю на них, и мне совсем не страшно, меня уже не тошнит от вида крови, от ее запаха, даже когда они всю меня с головы до ног обмазали ею.
Мы беремся с жрицей Марууш за руки и медленно расширяемся, заполняя собой все пространство. Весь Горный Алтай, весь мир.
Есть только ОНА и Я. Я и ОНА. ОНА – это Я. Я – это ОНА.
Мы движемся с ней синхронно, отзеркаливая друг друга. Ее лицо непроницаемо, но я знаю, что она довольна. Довольна мной.
Она снимает с себя черную корону, усыпанную крошечными черепами, и надевает мне на голову.
Зуи тут же припадают к моим ногам и по очереди целуют мои руки. Среди них я вижу Яну, Марика и Калчу.
– О мои братья и сестры, я счастлива быть с вами, рада служить вам! – восклицаю я. – Я рада отдать вам свою душу, свое сердце и кровь. Всю до последней капли. Лишь бы насытить вас.
– Аржан наша жрица! Аржан наша сестра! Аржан наша спасительница! Аржан наш агнец! Пролей же свою кровь!
Краешком другого сознания, из какой-то другой реальности, я слышу свое настоящее имя и отчетливое «НЕТ». Этот мужской голос мне знаком, я его уже где-то слышала, когда-то я его любила.
– Сначала он, потом ты, – говорят неподвижные губы моей богини. – Убей его.
– Убей! Убей! Убей! – скандируют зуи и кладут мне под ноги человека. Я где-то видела его раньше, я знала его. Я смотрю в его лицо, и что-то внутри меня трепещет.
«Инга…» – шепчет он. Кто эта Инга? Я знакома с ней?
«Убей! Убей! Убей!» – разрывается воздух громким стаккато.
Я беру окровавленный кинжал и заношу его над человеком. Что-то мешает мне, что-то не дает пронзить ему грудь. Это что-то находится глубоко в моем сердце. Оно словно бы теплеет, наполняясь светом. Я вдруг вспоминаю этого человека, и Паук показывает свои клыки. Он недоволен мной. Он злится. Он не хочет подпускать меня к нему.
– УБЕЙ! – вопит мертвая жрица, и ее голос становится нечеловеческим. Он сводит с ума.
– Я люблю тебя, Инга, – доносится до меня голос Влада.
Я замахиваюсь и со всей силы вонзаю кинжал в грудь жрице Марууш.
43
Ночное небо вновь полыхнуло яркой желто-голубой вспышкой, за которой последовал всепоглощающий грохот. Все как один зуи упали на землю, схватившись руками за то место, куда я ударила кинжалом их жрицу. Мой разум вернулся ко мне, скинув с себя мишуру морока.
– Это ты? – спросил Влад, вглядываясь мне в глаза. – Да, это ты, – выдохнул он и крепко обнял меня.
– Что… что здесь произошло? – Я с ужасом смотрю на поверженных зуи и разодранную тушу ягненка.
– Пойдем скорее, бегом! – Влад забрал у зуи свой нож-мачете и, взяв меня за руку, потянул в заросли леса.
Моя голова гудела и раскалывалась, как после алкогольного опьянения, во рту до сих пор оставался противный вкус какой-то тухлятины. Память возвращалась ко мне постепенно, как темное шоссе, освещенное автомобильными фарами, открывается перед водителем. Метр за метром. Когда мы подошли к первому кедру Бажиру, растущему недалеко от тропы тубал, я все вспомнила.
Внутри дерева пахло смолой и хвоей. Предусмотрительные жители аймака тубал оставили здесь сухари, орехи и несколько полосок засушенного мяса. Спасибо им. Понятно, что это они оставили не для нас, но все равно им спасибо.
– Мы справились, Влад, мы справились, – без конца повторяла я, до сих пор не веря, что мы вырвались из этого ада. – Теперь все позади. Мы их победили! Победили!
Меня время от времени потряхивало и накрывала волна рыданий, но Влад знал, как убаюкать мои страхи. Его объятия меня успокаивают, я зарываюсь в них, как в теплую перину.
Только спустя несколько часов я замечаю, что все его тело испещрено ссадинами и царапинами, а мое перемазано засохшей кровью ягненка (которого я убила). Она жутко воняла. Мы выбираемся наружу и пытаемся оттереть засохшую кровь с помощью листьев и травы. Частично
