Вы меня не знаете - Имран Махмуд
Я надвинул капюшон худи на глаза и сбежал по лестнице к тяжелым металлическим дверям подъезда. Я толкнул их, и в меня ударил свет – бам. А потом – запахи, которые я почти забыл. Странно было оказаться на улице в разгар дня. Казалось, я уже сто лет не видел настоящего дневного света. Дальше всего от дома я отошел в тот день, когда увидел «Альпину», но тогда был уже вечер. Я посмотрел на небо, которое с каждой секундой темнело, и запахнулся поплотнее. Побежал к ближайшей остановке и занырнул под козырек, как раз когда упали первые капли. Непонятно почему, но я был сильно встревожен. Как будто скоро случится какая-то хрень.
Я вскочил в первый попавшийся автобус и сел на нижнем этаже, подальше от детей наверху, которые галдели так, как галдят люди, у которых нет реальных проблем. Я только хочу убедиться, что с Кирой все нормально, сказал я себе, глядя в окно. Ехать было недалеко, пара остановок. Затем показалось приземистое квадратное здание. Я нажал на кнопку, вышел и побежал к нему, держась поближе к стенам, чтобы не попасть под дождь. Высоко на кирпичной стене, прямо над надписью «Общественная мечеть Камберуэлла», все еще висела вывеска «Центр культуры и досуга». Я сделал глубокий вдох и подошел к главному входу.
Молитва еще не кончилась, так что я остался снаружи и ждал у дверей, чтобы не мокнуть под дождем. Прерывать молитву мне не хотелось. Не хочется, знаете ли, рамсить с братьями-мусульманами, когда они молятся. Судя по тому, что я о них слышал, они такое не оценят.
Минут десять спустя народ начинает выходить. Сотни людей валят наружу. Интересно, как они все поместились в таком маленьком здании. Там было даже больше людей, чем в маминой церкви, а она каждое воскресенье просто битком. А в эту мечеть набилось, наверное, раза в три больше народа, чем я когда-либо видел в церкви. Внутрь я не пошел, но заглянул в окна двойных дверей.
Там все так, как показывают по телику. Целые ряды людей, которые сидят друг к другу вплотную и молятся. Честно говоря, на секунду я даже задумался о религии: может, в этом действительно что-то есть? Так много людей в таком маленьком пространстве и все молятся? Там же даже стульев нет. Все сидят на полу. В такое место не пойдешь, чтобы просто побыть в тишине или потому что тебя мама заставила, правда, все равно можно отключиться и думать хотя бы о том, что тебя ждет воскресный обед. А тут ведь даже не поют. Больше похоже на спортзал. Куда ты приходишь, занимаешься своим делом и уходишь.
Короче, я ждал и высматривал Ки, как вдруг понял, что выходят только мужчины. В смысле, не в основном мужчины. А только мужчины. Исключительно. Так что, когда выходили последние задержавшиеся, я остановил одного помоложе.
– Слушай, а женщины сюда ходят? – спросил я, пряча глаза.
– Вход для женщин с другой стороны, – отвечает он, надевает обувь и смешивается с толпой других выходящих.
Откуда мне было знать, что есть вход для женщин? Блин. Я обегаю здание и вижу, как открывается дверь – я вовремя. Они начинают выходить, сначала медленно, но потом их становится человек шестьдесят. И тут до меня доходит. Вот я идиот.
Каждая вторая женщина одета в черную паранджу. Тут десятки Кир, которые разбредаются в разные стороны, чтобы скрыться от дождя. Блин. Я не могу пойти за всеми разом, так что я решаю, что мне остается только вернуться домой. И быстро.
Я не светился, опустил голову, до упора застегнул худи, ни на кого не смотрел. Не прошло и десяти минут, как я уже бегом поднимался по лестнице к своей квартире. Дышал тяжело, потому что спортом я тогда вообще не занимался. Это сейчас я в тюрьме раскачался и выгляжу как супергерой, но тогда, пока мы безвылазно сидели в квартире, я был больше похож не на Человека-паука, а на Человека-толстяка.
Что меня напрягло, когда я вернулся, так это что Кира еще не пришла. Может, она осталась с другими женщинами в мечети, чтобы переждать дождь. Я ведь не заходил внутрь, так что вполне может быть. И вообще, она же не молиться туда ходит, так что, может, сидит в какой-нибудь другой комнате, где люди, например, медитируют.
Так что час спустя, когда она вернулась, я ничего не сказал. Никто ведь не хочет быть парнем, который следит за собственной девушкой.
С паранджой, перекинутой через руку, она впорхнула на кухню, где я подогревал на обед суп. Она шутливо сказала: «Дорогой, я пришла», повесила паранджу на стул, а сама села у стола на другой.
– Садись, надо поговорить. – Она улыбается мне.
Я сажусь рядом и чувствую жар, который исходит от ее тела. Затем она кладет руку мне на ногу, и в голове у меня начинается водопад. Мысли льются потоком. Ее лицо рядом с моим. Ее взгляд, которым она приковывает меня к себе. Запах ее кожи. Голова кружится от воспоминаний – о ней, о нас. Какими мы были до всего этого. Она так давно не прикасалась ко мне, что я почти забыл, что раньше мы были живым существом. Огнедышащим существом. Я смотрю на нее, и она улыбается той своей улыбкой. Как улыбалась раньше.
На секунду я забываю, что мы в полной заднице. Затем во мне что-то щелкает, и я возвращаюсь в реальность: как когда засыпаешь, а потом вдруг просыпаешься.
– Эта штука водонепроницаемая? – Я показываю на паранджу.
– Чего? Эм-м, нет. – Тут она понимает, почему я спрашиваю, и добавляет: – А, меня подвезли. Ну все, хватит об этом, лучше послушай. Кажется, я все придумала.
Секунду я тупо смотрю на нее, пока ее взгляд не напоминает мне, что нам надо бы подумать о более серьезных вещах.
– Ладно, – говорю я. – Я, правда, тоже вроде как все придумал. – Я придвигаюсь на стуле поближе к ней.
– Да? Ну выкладывай, гений, – говорит она, по-прежнему улыбаясь. – И, кстати, налей мне этого невероятно аппетитного супа.
В это мгновение как будто материализовалась прежняя Ки. Она казалась почти такой же, как раньше. Если бы я только мог удержать ее, чтобы она осталась здесь, все было бы нормально, я точно знаю.
– Ну, – говорю я, наливая ей в чашку суп, – я тут подумал, что Гилти
