Клювы - Максим Ахмадович Кабир
Из трех уснувших в лагере проснулся один Корней.
Оксана и Камила все так же мирно посапывали. Глазные яблоки жили своей жизнью под веками.
Мешать им не стали – после трех бессонных ночей организму требовался отдых. Но за завтраком Филип спросил:
– А они вообще проснутся?
Невидимые сколопендры пробрались под рубашку, защекотали гадкими лапками.
Нет, они не просыпались. Корней силой разлеплял Оксане глаза, шлепал по щекам мокрыми ладонями, брал ее на руки, тряс. Женщины их крошечного отряда пребывали в глубочайшем трансе. Свет победил лунатизм, но не заразу беспробудного сна.
Филип говорил о семи днях полнолуния. Он загибал пальцы.
Первый – до встречи с Сектантом из трамвайного храма.
Второй – свидание, Петршинский холм, сомнамбулический приступ Оксаны.
Третий – перед Часом Икс.
Четвертый – день апокалипсиса.
Пятый – паром и дача.
Сегодня – шестой. И согласно теории, послезавтра человечество проснется, соскоблит кровь с ножей и топоров, продолжит жить как ни в чем не бывало.
Ну а что, если луна пойдет на убыль, но кошмар не завершится? Или, что еще страшнее, вернется со следующим полнолунием? Об этом они не подумали.
Филип был тверд: надо оставаться на даче и охранять спящих.
«Летна… Песочный человек… боится тебя».
Он задавался вопросами: уехать с озера – его личный выбор? Украсть машину, оставив друзей без транспорта, – его решение? Или то, что поселилось в нем ночью, погоняло, руководило? Тряпичная кукла с пятерней кукловода в заднице… Марионетка… А два противных бога-шахматиста перемещают фигуры, без разбора жертвуя пешками.
Мышцы зудели. Так юнец, познавший прелесть онанизма, хочет снова и снова ублажать себя. Он жаждал делать свет. Прекрасный свет, для которого он и был рожден.
«Кто тебе такое сказал, Корь?»
Он нервно покосился в зеркало, опасаясь обнаружить за плечом призрака.
«Кто внушил тебе это за одну ночь? Тот, кто притворялся твоей мамой в лабиринте? Ты возомнил себя мессией? Примерял роль Спасителя?»
«Но я исцелил Оксану. Исцелю и других».
«Ты, Корь, пацан из Днепра, не из Назарета. Твоя смелость помогла тебе уберечь шкуру. А теперь – сиди тише воды, ниже травы со своей исцеленной (или нет?) подружкой, с двумя стариками, в которых ты пытаешься видеть своих идеальных родителей, – сиди там и не рискуй».
«Но я возненавижу себя».
«Мы все себя ненавидим. Это называется „быть человеком“».
Прерывая внутренний монолог, пластины его ногтей замерцали, как кусочки фосфора. От неожиданности он едва не врезался в бордюр. Сбавил скорость.
У бежевого здания с логотипом «Шкоды» на фасаде замерли две фигуры. Корней затормозил и выбрался из автомобиля. Сердце стучало удивительно ровно. Отнюдь не тяжесть автомата придавала храбрости, а свет, вновь поползший по пальцам.
Разве школьником он не мечтал влиться в компанию Людей Икс?
«Они тебя почуяли!» – бил в набат внутренний голос.
Парень в застиранной футболке с эмблемой Guns N’Roses и девушка в легинсах отвлеклись от созерцания облаков. Включились, встормошились, побрели к «Ленд Крузеру».
«Стреляй или смывайся!»
Автомат целился в асфальт.
Корней поднял руку, как регулировщик на перекрестке.
Парень-лунатик неуклюже споткнулся и осел. Словно из него высосали всю энергию. Он подсунул сложенные лодочкой ладони под щеку и больше не шевелился. Девушка прошла метра три, легла на парковку – линия разметки послужила своеобразной подушкой.
Гаснущая рука опустилась.
«Я умею их усмирять». Осознание этого кружило голову.
Мозг бомбардировали слова «свобода», «спасение», «власть».
«Власть? Это еще откуда?»
Второй отчим учил его пользоваться газовым пистолетом, но экономил патроны. Позволил сделать три выстрела по деревьям, а ему так хотелось еще.
– Еще… – прошептал Корней, оттопыривая указательный палец на манер револьвера.
Парочка бывших ракшасов, обессиленные, спали возле здания «Шкоды».
Корней прыгнул за руль.
Въезд в столицу преграждала перевернувшаяся фура. Разбитые сплющенные машины. Вероятно, сомнамбулы ползли по крышам, подручными средствами ломали стекла и вытаскивали пассажиров наружу, как улиток из панцирей. Салоны забрызгала кровь. Мертвые водители вырисовывались за паутинами трещин. Обугленная карета скорой помощи врезалась в «Макдоналдс», разметав столики и зонты.
Корней припустил по полю.
На мосту над трассой скопились окаменевшие лунатики.
Он подумал, что мог бы спасти их. И тех, застывших под эстакадой. И тех, на травянистом холме.
Горячие слезы потекли по щекам.
«Почему? – спросил он, буравя ненавидящим взором низкие облака. – Я хочу спать, как они, и ничего не знать!»
Если у облаков и были ответы, они не спешили ими делиться.
«Ленд Крузер» мчал по обездвиженным окраинам. Бензоколонки, линии электропередачи, баннеры. Снова пробки из сгоревших искореженных автомобилей. Заколоченная изнутри заправка. Там пытались выжить забаррикадировавшиеся люди. Но Морфей победил. Темные силуэты стояли у окон, провожая затуманенными глазами внедорожник.
Корней утерся рукавом и увидел, что слезы чуть светятся на солнце, – даже жидкости из его организма источали сияние.
Минуту назад плакавший, он улыбнулся. Придумал же идиотскую шутку…
Интернет так и не появился. К своему стыду, Корней, дитя Всемирной паутины, не имел ни малейшего представления, как долго способны работать дата-центры без вмешательства человеческого фактора. Без посредника между спутниками и его смартфоном. Пока есть электричество в розетке? Дизель в генераторах? Сетевые устройства отключатся, Сеть забредит, лишится волшебной связности. Информация, поблуждав по резервным маршрутам, распадется на сегменты. Сайты вымрут, как мамонты.
А атомные станции? Они обесточатся автоматически? А переведенные в аварийный режим химзаводы? Взорвутся реакторы АЭС или просто замрут? Что произойдет с ядерным топливом в охлаждающихся резервуарах? Через сколько дней вышедшие из-под контроля изотопы превратят мир лунатиков в радиоактивную пустыню?
Он представил спящую Оксану: пепел оседает на ее веках, кожа чернеет, темная кровь струится из ноздрей. Картинка была настолько четкой, что он позабыл об управлении и в последний момент отвел автомобиль от разделительной полосы.
«Как странно, – подумал он. – Оксана, Камила и Филип значат для меня больше, чем мама и друзья из Украины».
А были ли у него друзья на родине? Бывшие коллеги («привет-пока»), встреча с сокурсниками дважды в год, приятель, чтобы опрокинуть стопку и поорать в караоке, – это, конечно, было. Но истинные друзья?
За полями выросли высотки. «Ленд Крузер» проехал островок красной черепицы и вырулил на проселочную дорогу. Ветер приглаживал высушенную жарой траву. Солнечные лучи прошивали облака.
Корней поплутал по уютному пригороду. В окнах домов, словно языческие маски, белели лица пражан.
Снова трасса, вороний грай над «Европарком», смятая гусеница товарных вагонов под эстакадой.
Нусельская улица, избегнувшая, на первый взгляд, кровавой участи туристических зон. Внедорожник подъехал к коричневой пятиэтажке. У подъезда мухи и бурая клякса засохшей крови.
Корней набрал номер на домофоне. Звонить кому-то – так обыденно и так странно в сдвинувшейся реальности. А еще страннее было то, что хозяева, прошуршав из динамиков, без лишних вопросов отомкнули магнитный замок.
Он поднялся на третий этаж и постучал. Металлические двери открылись – издатель Соловьев выбросил тесак, метя в незваного гостя. Но Корней предусмотрительно отбежал к лифту.
Начальник («Мне снилось, что я засунул твою голову под
