Клювы - Максим Ахмадович Кабир

Адамов побежал прочь.

Припаркованный у осинника автомобиль тоже сиял. Руки Адамова испускали золотой дым – он водил ими в воздухе, рисуя замирающие на мгновение узоры.

Магия, колдовство, чертовщина.

Вскоре свет померк, и вновь воцарилась ночь. А за ней буднично и заурядно наступило утро.

Возле Цвикова закончился бензин. Адамов брел по обочине шоссе. Направлялся к немецкой границе. Его мучала жажда. Голод терзал кишки. Во рту было горько от таблеток, которые он раскусывал зубами.

– Капитан!

«Не отзывайся, это мираж».

– Капитан!

Адамов плюнул. Пересохшая губа треснула.

На лужайке под сенью липы стояли раскладной столик и пара пластиковых стульев. Человек в костюме цвета морской волны приветливо махал, приглашая к столу.

Адамов поковылял по сочной траве.

Лысеющий яйцеголовый тип позаимствовал лицо у городского дурачка Кусаки. Но дураком он точно не был. Глаза под проволочными очками выдавали недюжинный ум. В реальности (если это была реальность) Отто Леффлер оказался чертовски высоким.

– Вы завтракали?

Адамов уставился на тарелки с яствами. Аромат будоражил нюх.

– Прошу вас! – Леффлер отпил кофе из смехотворно крошечной чашки. – Разделите со мной трапезу.

Повторять не понадобилось. Адамов рухнул на стул и, как собака из миски, принялся поедать мясо. Бедрышки кролика, политые вином и бальзамическим уксусом. Вкуснейший телячий шницель в панировке с начинкой из сыра и ветчины. Тушеная говядина по-бургундски. От тягучего соуса язык приклеивался к небу.

Леффлер улыбался, глядя, как Адамов лакает бульон, крошит свежую булку, руками выгребает нежное филе сибаса.

На лужайке, конечно, не было официантов, но вылизанные тарелки исчезали, а на их месте появлялись блюдца, десерт, пудинги и шарлотки. Адамов залпом опустошил треть кувшина с лимонадом и басовито срыгнул.

Леффлер зааплодировал:

– Браво! Как вам моя стряпня?

– Каракатица резиновая. В конфи не хватает розмарина.

– Да вы гурман! Учту.

Адамов взял со стола бокал, не задумываясь, откуда он материализовался. Ткнулся носом в пенную шапку. Пиво было превосходным.

– Вы дьявол? – спросил он, вытирая рот.

– О, вы мне льстите. Нет, я не дьявол. Я человек, по крайней мере был человеком. Увлекающейся натурой. Кстати, это ваше.

Адамов повернулся. Со спинки его стула аккуратно свисал синий китель, утерянный впопыхах на пароме. Адамов надел его – китель пах стиральным порошком.

– Меня злят недомолвки, – сказал администратор казино, закидывая ногу на ногу. Вальяжно усевшись, он вытащил из-за пояса пистолет. – Что, если я в вас выстрелю?

Ни единый мускул не дрогнул на лице Леффлера.

– Что, если вы выстрелите в лунный свет?

– Вы призрак?

– Нет, я не умирал. Скажем так, в бытность свою скромным исследователем я наткнулся на весьма важные книги и провел весьма сложный ритуал. Я, с позволения сказать, познал саму суть вещей и, как всякий разумный человек на пороге великих перемен, принял сторону потенциального победителя.

– Дьявола? – спросил Адамов после доброго глотка.

– Да бросьте вы эти христианские бирюльки! Дьявол с рогами, ангелы с трубами. Мои друзья, – он поднял вверх палец, – мои влиятельные покровители сотканы из иных материй.

– И кто же это?

– Вы любопытны, мне это нравится. Если вам позарез нужны имена, называйте их лунными птенцами.

– Сука, которую мы трахали, сука-лунатик, говорила о птенцах и Песочном человеке.

Леффлер поморщился:

– Песочный человек! Отдает сказками. Я предпочитаю говорить: «Лунное Дитя». Вам знакомы труды Кроули?

– Кого?

– Неважно. Лунное Дитя явилось на Землю согласно пророчествам. Я же был скромным гостем в его башне, пока не настал час подготовить почву для царствия Луны.

– Вы… – пробормотал Адамов. – Заодно с жаворонками?

– Нет же, – терпеливо ответил Леффлер. – Жаворонки – это еда для птенцов. Безмозглые лемминги, рабы. Поверьте, птенцы очень голодны. И у них острые клювы. – Он отхлебнул из фарфорового наперстка. – Я ассистирую моим друзьям. Слежу, чтобы перевоплощение проходило гладко.

– И как успехи? – Сытый, Адамов был способен на сарказм.

– Мутант… – вздохнул его собеседник. – Шило в заднице.

– Я видел его ночью. – Адамова передернуло. – Он сиял.

– Птенцы будут в бешенстве, – посетовал Леффлер. – Я игнорировал тексты, касающиеся Солнечного Короля. Считал их поздними наслоениями, влиянием церковников.

– Солнечный Король? Как у «Битлов»?

– У «Битлов» и у нескольких монахов-доминиканцев шестнадцатого века.

– Но этот парнишка не похож на короля. Он похож на офисный планктон.

– Да, я тоже его недооценил. – Из голоса исчезла ирония. – Он портит статистику.

– Хорошо, – Адамов допил пиво, – а при чем тут я? Вы вон знаете наперед каждый его шаг.

– Далеко не каждый, а с тех пор, как он засиял, мне все сложнее за ним идти. И как раз вы, милый друг, должны были убить мутанта. Но вы… – Леффлер стиснул кулак, и чашка раскрошилась, как пустая скорлупа. – Сбежали.

Адамов невольно вздрогнул.

Глаза Леффлера (Кусаки) впились в переносицу (кусь-кусь).

– Я не якшался с птицами и лунной нечистью.

– Дурак, – прошипел Леффлер, – если по истечении семи ночей останется хотя бы один бодрствующий человек, Лунное Дитя не воцарится на живом троне. А ведь именно я отвечаю за полный переход в режим сна. И мой хозяин зол.

– Это, безусловно, печально, – промолвил Адамов, – но… Как вы сказали? «Хотя бы один бодрствующий»? А я?

– О вас поговорим отдельно. Будут избранные. Новые люди, сосуществующие вместе с птенцами Лунного Дитяти, путешествующие между Луной и Землей.

– Простите, мне сложно…

Длинная рука метнулась к Адамову – он не успел и пискнуть. Пальцы окольцевали кисть. Адамов затрясся, будто смертник на электрическом стуле. Через секунду Леффлер ослабил хватку. Адамов прижал ладони к вискам. Его глаза выпучились, лоб блестел от пота.

– Я видел, – прошептал он, – огромный лайнер. Десятки палуб, девушки в бассейнах.

– Некоторым нет и пятнадцати, – заметил Леффлер. Он снова усмехался.

– И я, – отрывисто произнес Адамов, – на капитанском мостике, над всем этим…

– Как и полагается капитану.

– Когда? – Подмывало вцепиться в лацканы леффлеровского пиджака, но Адамов одумался. – Когда?

– По прошествии двух ночей. Если мутант будет мертв, а его мозги съедены.

Адамов достал из тарелки кусок крольчатины и сунул в рот.

– Будут, – заверил он.

В пятидесяти километрах от Праги «Ленд Крузер» свернул направо. Покатил вдоль скучного бетонного забора. Млада-Болеслав – население сорок тысяч с копейками. Завод «Шкода» превратил городок в центр автомобильной промышленности. А еще здесь появилась одна из первых чешских типографий. Сюда Соловьев и Туранцев приезжали в июле, решая издательские вопросы.

«Неужели, – подумал Корней, изучая пустынную улицу, – никто больше не откроет книгу?»

Покинуть озеро ему удалось в одиннадцать утра. Под выдуманным предлогом отправил Филипа в дом, прихватил автомат с пятью патронами и угнал машину. Он искренне надеялся, что старший товарищ поймет, прочитав записку.

На языке вертелись дешевые и слащавые цитаты из фильмов, вроде: «Это моя война».

Но война-то была не его. Просто мир за окнами автомобиля погряз во тьме, а у Корнея – так получилось – имелась лампочка. И нужно было проверить, насколько ярко она светит.

«Он боится тебя, – сказала о Песочном человеке мама, – умирает от страха».

Пускай боится. Корней стиснул рулевое колесо так, что костяшки побелели.

Новый день принес