Дон Уинслоу - Жить и сгореть в Калифорнии
Они поднимаются и уходят, оставив Трачева вне себя от злости.
— Я убью его, — говорит Трачев.
— Даню? — осведомляется Медведь.
— И его тоже, — говорит Трачев.
Но имеет-то он в виду Ники.
И он начинает названивать по телефону.
75
У Билли сидит Том Кейси.
— Разъясни мне все-таки, Джек, — говорит Кейси. — Ты хочешь отказать в выплате, основываясь на том, что пудель вышел пописать?
— Йоркшир, — говорит Джек. — Основываясь на том, что пописать вышел йоркшир.
Кейси отступает от окна и улыбается широкой радостной улыбкой:
— Ты, похоже, издеваешься надо мной, Джек!
— Вот уж никогда не посмел бы, Том.
И это чистая правда — не только потому, что Джек Уэйд и Том Кейси приятели, но и потому, что Том Кейси самый большой вредина и циник во всей Калифорнии.
— Мать твою, Джек! — произносит Мать-Твою Билли. Он раздражен, так как Кейси настоял на встрече в кабинете, где не курят.
Джек пялится на великолепно сшитый костюм Кейси. На этот раз на нем костюм от «Халберт и Халберта» жемчужно-серого цвета, белая рубашка с люрексом и красный шелковый галстук. Кейси имеет репутацию франта и особенно славится своими галстуками; бытует шутка, что при осмотре его гардеробной стоит сделать перерыв на обед в секции рубашек, прежде чем отправляться в святая святых — галстучную секцию.
Кейси передергивает плечами — это его фирменный жест — и задает Джеку риторический вопрос, который часто обращает к присяжным:
— Наверное, я чего-то не улавливаю?
— Ты многого не улавливаешь, — говорит Джек.
— Так просвети меня, — говорит Кейси; он усаживается, кладет ногу на ногу и с притворно-наивным видом таращит глаза. — Поучи меня, неученого!
Дескать, говори, как бы говорил в суде.
Но Джек тоже не вчера родился. Он достает свою схему и кладет ее на стол Билли.
— Вся версия Бентли насчет передозировки строится на том, что Памела Вэйл курила в постели и была пьяна, — говорит Джек. — Но у меня есть восемь свидетелей, которые могут подтвердить под присягой, что, по крайней мере, в десять часов вечера она была совершенно трезвой.
— Но впереди у нее было еще полночи и…
— Она больше не держала в доме спиртного.
— Могла купить…
— Опрошены все точки в Дана-Пойнте.
— Продолжай, — говорит Кейси.
— Те же свидетели покажут, что вечером Пам казалась напуганной, — говорит Джек. — Что она сказала, будто Ники хочет ее убить.
— Это все треп.
— Можешь сам допросить их.
— Но если даже и так, — говорит Кейси, — что из этого следует? Памела Вэйл была напугана и находилась одна. Как ни прискорбно, но тут-то она и могла нарушить режим, вновь обратившись к единственному своему утешителю — бутылке. Она напивается до бесчувствия, роняет сигарету и умирает от отравления угарным газом или передозировки еще прежде, чем ее охватывает пламя. Трагическая случайность.
— А прежде чем отключиться, — говорит Джек, — она льет керосин во встроенном шкафу, по всему полу, на кровать и под кроватью?
И он передает Кейси заключение Динеша.
— Официальный документ поступит примерно через день, — говорит Джек, — но Динеш послал мне по факсу свои выводы.
— Ты обложил меня со всех сторон, Джек, — говорит Кейси.
— Керосин, — продолжает Джек.
— В количестве?
— От двух до пяти галлонов.
— Бентли уничтожен, — говорит Кейси. — Мотив?
Джек излагает ему и это.
— С меня достаточно, — говорит Билли.
— Не надо торопиться, торопыга, — говорит Кейси. — Итак, налицо поджоговый характер пожара. Имеется мотив. Ну а возможность? Чем ты докажешь нахождение вашего застрахованного на месте пожара?
— Никто иной туда не мог иметь доступа, — говорит Джек.
— Ну а какой-нибудь приятель? — говорит Кейси. — Любовник? Вэйл утверждает, что дело шло к примирению. Она говорит своему дружку: «Прости, Чарли, это было просто умопомрачительно, но теперь все, точка». Дружок пылает, прости мне это слово, яростью. Решает: «Так я тебе покажу, стерва ты эдакая!» Душит ее и поджигает. Великолепная месть и ей, и мужу!
— Иными словами, воображаемый любовник убивает ее, устраивает пожар, находит ключи и, уходя, запирает двери, да? — говорит Джек. — Зачем же? А потом, никаким любовником здесь даже и не пахнет! И есть еще Лео.
— Пудель.
— Йоркшир, — говорит Джек. — Ники ждет, пока уснут дети, пока все стихнет на улицах, после чего покидает дом России-матушки и едет в дом на Блафсайд-драйв. Входит. Собака не лает — ведь это папочка! Конечно, у папочки в руках канистра с керосином, но разве собака это поймет?
— И в котором же часу это все происходит? — спрашивает Кейси.
Джек пожимает плечами:
— В три часа. А может, в полчетвертого.
— Ладно. Давай дальше.
— Ники входит в спальню, — говорит Джек. — Возможно, он при оружии — с пистолетом или, может быть, с ножом, но, так или иначе, он заставляет ее выпить. Возможно, он насилует ее. А под конец душит в постели. Потом берет канистру и, оставив большую лужу во встроенном шкафу, льет керосин по всей комнате, а особенно под кроватью и на тело жены.
— Зачем? — спрашивает Кейси. — Если она уже мертва?
— Со злости, — говорит Джек. — Он обливает ее керосином от пояса и ниже.
— Продолжай.
— Но поджарить собачку он заставить себя не может. Зачем же станет он поджигать любимого своего Лео? И он выпускает Лео во двор и закрывает дверь. Происходит это уже в четыре тридцать. Потом он возвращается в дом и зажигает спичку.
— Часовое устройство? — спрашивает Билли.
— По-моему, сигарета, засунутая в спичечный коробок. Что дало ему от пяти до десяти минут, прежде чем воспламенился керосин. До Монарк-Бэй девять минут езды. И охранник засекает его возвращение в четыре сорок пять.
— А минутой позже Мейснер видит пламя, — говорит Кейси.
— И в то же самое время мать Вэйла видит, как он входит к спящим детям, — говорит Джек. — Удобно, ничего не скажешь.
— А охранник даст показания? — осведомляется Кейси.
— Если его вызовут в суд, — говорит Джек.
— Но одно дело доказать, что он мог это сделать, и совсем другое, что он это сделал, — говорит Кейси.
— Он соврал, давая показания, — говорит Джек. — Воспользовался тем, что Памела Вэйл не может рассказать, как было дело.
— …Наши позиции тут очень сильны, — говорит Кейси. — С этим я согласен. Вопрос только в том, достаточно ли они сильны?
Они стоят и втроем разглядывают схему Джека. После нескольких минут такого разглядывания Мать-Твою Билли произносит:
— Джек?
— Отвергнуть претензию.
— Том?
— По-моему, вы сильно рискуете.
И он цитирует докладную Бентли и заключение коронера.
— Если Вэйл подаст на вас в суд, — говорит Кейси, — вам придется вытащить туда двух представителей власти и заставить их утереться своими заключениями. Присяжные подобное не одобряют.
— Если мы представим Эн-Джи наши доказательства, — говорит Джек, — он с радостью изменит свое заключение. Что же до Бентли…
— К черту его? — спрашивает Кейси.
Джек пожимает плечами.
— Я все-таки не знаю, как быть, — говорит Кейси.
— Ну а ты, Билли? — спрашивает Джек. — Ты как считаешь?
Внезапно Билли, наплевав на табличку «Не курить», вытаскивает из пачки «Кэмела» сигарету и, сунув ее в рот, закуривает, глубоко затягивается, а затем выпускает дым.
Со словами:
— Решай как знаешь, Джек.
— Серьезно?
— Угу.
— Стало быть, мы отвергаем претензию как по страхованию жизни, так и по контракту от пожара, пренебрегаем заключениями полиции и подаем в суд на возвращение авансовой выплаты.
— И пишем письмо об отказе, — говорит Мать-Твою Билли, — в котором информируем страхователя о нашем решении.
Да, конечно, думает Джек.
Уж я его проинформирую!
76
Сандра Хансен стучит в дверь номера 813 отеля «Ритц-Карлтон». Она ждет, пока агент ФБР проверит ее документы, после чего дверь открывается, она входит, и дверь за нею быстро захлопывается.
Фамилия агента Янг, и она знает его вот уже три года. Оба они работают в одной команде по выявлению мошеннических сетей вместе с двумя другими мужчинами, сидящими сейчас в номере, — Дэнни Баннером, следователем Генеральной прокуратуры Калифорнии, отдела, специализирующегося на русской организованной преступности, и сержантом Ричардом Хименесом из Лос-Анджелесского управления полиции. Баннер и Хименес сидят на диване возле кофейного столика, крутят магнитофон и просматривают записи.
— Привет, ребята, — говорит Хансен.
— Привет, Сандра.
— Здравствуйте, доктор Говард, — говорит Хансен.
Говард.
